Александр Пыжиков - Питер - Москва. Схватка за Россию

«В России скоро не будет ни купцов, ни промышленников, а будут только полицейские и чиновники, которые будут творить расправу и заниматься торговлей и промышленностью»[586].

Именно в ходе экономических бесед вызревали претензии купеческой элиты и ее идейных союзников на управление не только экономикой, но и государством. «Утро России» провозглашало:

«Купец вступает на политическую арену... купец „идет" потому, что он, во-первых, осознал свое крупное значение в политико-экономической жизни страны, а во-вторых, изверился в плодотворности совместной работы с правительственными элементами»[587].

Причем буржуазные деятели вовсе не были настроены ни против иностранного капитала как такового, ни против трестов, синдикатов и т.д. Но им хотелось контролировать зарубежные инвестиции. Они прекрасно видели все преимущества административного ресурса, и поэтому их устремления естественным образом направлялись в политическую сферу. Доступ к управленческим рычагам сделал бы взаимодействие с иностранным капиталом привлекательным и позволил бы им сполна вкусить коммерческие прелести, которые обеспечивала деятельность синдикатов и трестов. Экономические беседы наглядно свидетельствуют, как далеко продвинулись купеческие верхи по либеральной стезе. Можно сказать, что в 1910-х годах они обретают новое общественное качество и выходят на передовые рубежи в оппозиционном движении.

Но вот что самое интересное: в этот период у купечества появляется сильный союзник в лице руководителя Главного управления по земледелию и землеустройству А.В. Кривошеина. Пожалуй, это уникальный случай в истории российских элит. Странный, на первый взгляд, альянс представителя высшей царской бюрократии и оппозиционных капиталистов составился не вдруг. В 1892 году скромный выпускник юридического факультета Московского университета Кривошеин удачно женился на внучке Т.С. Морозова – Елене Карповой, породнившись с именитой купеческой семьей[588]. Он слыл своим в кругах московской купеческой элиты, водил дружбу с С.Т. Морозовым и С.И. Мамонтовым (в компаниях последнего работал юристом, сумев обратить на себя внимание деловой хваткой)[589]. Затем Кривошеин переходит на государственную службу, и здесь его замечает видный деятель царской России И.Л. Горемыкин (министр внутренних дел в 1894-1899 годах, председатель правительства в 1906 и 1914-1916 годах), который берет перспективного чиновника под свое покровительство. С тех пор Кривошеин быстро продвигается по служебной лестнице; вскоре он попадает в круг высшего чиновничества страны и становится близким соратником П.А. Столыпина, вошедшего как раз в правительство И.Л. Горемыкина. Заинтересованность в нем купеческого клана возрастает: человек, связанный с ними родственными узами, никогда еще не оказывался так высоко на властном Олимпе. Фонд А.В. Кривошеина в РГИА содержит немало писем к нему от Г.А. Крестовникова, А.И. Гучкова, С.И. Четверикова, В.В. Якунчикова и других: все его благодарят по разным поводам, с нетерпением ждут приезда, хотят видеть и т.д.[590] В 1911 году именно Кривошеин (вместе с главой Московского биржевого комитета Крестовниковым) являлся душеприказчиком одной из самых богатых женщин дореволюционной России – М.Ф. Морозовой (матери известного Саввы Морозова, погибшего в 1905 году)[591].

Так А.В. Кривошеин стал одним из редких представителей высшей царской бюрократии, который имел связи с купеческой Москвой, а главное, был облечен ее полным доверием. Заняв в 1908 году важный пост руководителя Главного управления земледелия и землеустройства, он приступает к лоббированию интересов магнатов Первопрестольной на правительственном уровне. Под его председательством создается межведомственное совещание, на котором обсуждается развитие и освоение хлопковых плантаций Туркестанского края[592]. Понятно, что текстильные короли Москвы были крайне заинтересованы в стабильных поставках хлопка на свои предприятия, раскинутых по всему Центральному региону страны. Тем более что с 1910 года между ними и петербургскими банками разворачивается жесткая борьба за контроль над источниками сырья. Конкурентами Московского купеческого банка, Московского учетного банка, торгового дома «Л. Кноп» и других фирм выступают столичные финансовые структуры во главе с Русско-Азиатским банком[593]. В противовес последним Кривошеин усиленно продвигает пул московских капиталистов (А. И. Кузнецов, Кнопы, Горбуновы, Рябушинские, Хлудовы, Вогау и др.), представляя в верхах их предложение по орошению хлопкового Туркестана. Кривошеин поддерживал их стремление получить правительственные гарантии на вкладываемый ими в освоение среднеазиатских степей акционерный и облигационный капитал по примеру того, как это происходило в железнодорожной отрасли. Однако в данном случае Министерство финансов не видело в этом острой необходимости[594]. В марте 1912 года Кривошеин предпринимает специальный вояж по Туркестанскому краю с целью выработать программу развития русского хлопководства. Его сопровождала делегация, в состав которой вошли управляющий отделением Московского купеческого банка, управляющий Кокандским филиалом Государственного банка, местные хлопковые промышленники[595]. Московские фабриканты выражали большую удовлетворенность результатами поездки и призывали других министров и правительственных чиновников следовать примеру Кривошеина и чаще покидать свои высокие кабинеты[596]. Их восторг был вполне оправдан: межведомственная комиссия активно добивалась для представителей деловой Москвы больших участков земли Ферганской области для производственного освоения[597]. Следующим шагом Главного управляющего по землеустройству и земледелию стала поддержка еще одной группы фабрикантов из Иваново-Вознесенска во главе с П.Н. Дербеневым, жаждущей заполучить площади Каракумской степи[598]. Государственная дума приветствовала все эти планы[599]. Еще одну поездку Кривошеин совершил в Закавказье (1913), куда он также стремился проложить дорогу московским предпринимателям[600]. Нельзя пройти мимо такого факта: активности Кривошеина на хлопковом поприще нисколько не мешало то обстоятельство, что, открыто лоббируя интересы текстильных магнатов, он состоял членом ревизионной комиссии Никольской мануфактуры Саввы Морозова: на подпись протоколы заседаний переправлялись ему непосредственно в петербургский кабинет[601].

Тесное сотрудничество А.В. Кривошеина с московской буржуазией, конечно, не осталось незамеченным. Нарастала напряженность в его отношениях с министром финансов В.Н. Коковцовым, ставшим с осени 1911 года премьером. Как известно, последний всегда благоволил столичным банковским кругам, с которыми был неразрывно связан по роду своей деятельности. Взаимное нерасположение двух ведущих членов правительства стало особенно бросаться в глаза после гибели П.А. Столыпина[602]. Ситуация во многом усугублялась как раз тем, что их противостояние опиралось на конкурирующие финансово-промышленные группы (Коковцов – на питерскую, а Кривошеин – на московскую). Подчеркнем, эта борьба затрагивала не только коммерческую сферу, но и переходила в область политики. Именно здесь находился основной интерес буржуазии Первопрестольной и Кривошеина. Свои главные надежды они связывали с реализацией либеральной стратегии, направленной на преобразование Государственной думы в парламент западного типа, который бы полноценно участвовал в управлении экономикой. Напомним, что А.В. Кривошеин являлся любимцем нижней палаты. Сметы Главного управления по землеустройству и земледелию неизменно встречали самое благожелательное отношение в Таврическом дворце. За 1908-1914 годы ассигнования этому ведомству по отдельным статьям настолько возросли, что приближались к европейским показателям финансирования сельского хозяйства[603]. Кроме того, депутаты ставили в пример другим министерствам стремление руководства кривошеинского ведомства:

«идти рука об руку с пожеланиями Государственной думы, а равным образом... с деятельностью земских и общественных организаций»[604].

Прочные позиции Кривошеина в Думе позволили ему вместе с его московскими партнерами начать продвижение по пути желанных политических перемен.

Кривошеин пользовался большим расположением царской четы. И даже неприязненные отношения с премьер-министром В.Н. Коковцовым не могли поколебать его положения. Более того, расставаясь с Коковцовым, Николай II желал утвердить преемником падшего финансового гения именно Кривошеина. Но тот предпочел уступить премьерское кресло своему давнему патрону – уже стареющему И.Л. Горемыкину. Известно, что эта рокировка произошла во многом как раз благодаря стараниям Кривошеина. Вежливый отказ от заманчивого предложения (со ссылкой на состояние здоровья) был продиктован серьезной причиной: Кривошеин помнил о судьбах предыдущих премьеров (того же С.Ю. Витте), которые в мгновение ока могли распрощаться с высоким постом, лишившись почему-либо расположения императора. Быть заложником системы он не желал. А личные перспективы видел в утверждении такого государственного порядка, при котором политическая устойчивость обеспечивается не только верховной волей, но и в равной степени опирается на поддержку Государственной думы. Сбалансированная модель государственного управления существенно расширяла возможности по сохранению должности, оберегала от различных капризов и придворных веяний. В построении такой политической системы были одинаково заинтересованы и сам Кривошеин, и его друзья из московской буржуазии. Именно они и стали главными движущими силами в создании Прогрессивного блока, выступавшего за парламентское устройство Российской империи.