Язык цвета. Все о его символике, психологии и истории - Рекер Кит

Ковбои с высокими моральными принципами не единственные, кто помог джинсам занять высокое место в мировом коллективном бессознательном. Их использование в качестве тюремной одежды добавило привкус нонконформизма к атмосфере благородной независимости голливудских вестернов – мощное сочетание, понравившееся студентам, которые стали носить джинсы в знак независимости и свободы от правил и традиций родителей. В середине XX века начал формироваться концепт современного подросткового возраста – именно тогда период экспериментов между детством и зрелостью был выделен в отдельный этап взросления, и джинсы оказались униформой бунтующих молодых людей на всех ступенях социальной лестницы.

В 1948 году Марлон Брандо в роли Стэнли Ковальски в постановке по пьесе Теннесси Уильямса «Трамвай “Желание”» привлек внимание к сексуальной привлекательности джинсов. Художник по костюмам Люсинда Баллард одела персонажа в рабочую одежду «синих воротничков» – футболку и голубые джинсы. Ища способы подчеркнуть «животную сущность»[230] героя, она окрасила футболку в тусклый красный цвет, напоминающий мясо, чтобы создать впечатление, будто та прилипла к телу, мокрому от пота, жарким новоорлеанским летом. Когда пришло время доработать джинсы Ковальски, Баллард заколола семь пар Levi’s так, чтобы они обтягивали тело Брандо, а затем уменьшила их с помощью 24-часовой стирки в стиральной машине. Результат не оставлял пространства для воображения.

Марлон Брандо добавил джинсам сексуальности; актерская проба в костюме для экранизации «Трамвай “Желание”» (1951).

Позже художница вспоминала, что удалила подкладку карманов у одной из пар, чтобы добиться более ровной линии силуэта. Брандо, известный стремлением вживаться в роль, попросил ее проделать то же самое со всеми джинсами Ковальски: «Я думаю, Стэнли был бы не против засунуть руки в карманы и пощупать себя»[231]. За успешной бродвейской постановкой последовала киноверсия 1951 года, завоевавшая премию «Оскар». В мире кассовых сборов, где все еще доминировали галантные и лощеные типажи, как у Кэри Гранта и Дугласа Фэрбенкса, Брандо своей игрой открыл новые горизонты. Джинсы так и не смогли восстановить прежний моральный облик.

Задумчивый Джеймс Дин стал еще одной иконой, носящей деним, воплотив раздражение молодежи периода после Второй мировой войны, которая пыталась выработать уникальную идентичность поколения. В трех своих последних фильмах, «К востоку от рая»[232] (1955), «Бунтарь без причины»[233] (1955) и «Гигант»[234] (1956), Дин сыграл роли, в полной мере раскрывающие образ молящего о признании, борющегося с трудностями чужака. Юношеское беспокойство подпитывало чередование надежд и отказов, удовлетворения и разочарования, свойственные его персонажам. Герои, часто одетые в синие джинсы, передавали эмоциональное состояние молодых людей, чья жизнь так или иначе лишена цели и принадлежности к социальной группе, несмотря на относительное изобилие и свободу, окружавшие многих из них.

Брандо и Дин «насытили» джинсы новой энергией, сделав их знаком бунтарства, сексуальных экспериментов и телесного нонконформизма. Таким образом, мы можем провести прямую линию к джинсам и белой кожаной бахроме Джими Хендрикса на сцене Вудстока, затем к мини-шортам Дейзи Дьюк – вплоть до современных икон, таких как Лиззо и Гарри Стайлз, чьи наряды из денима воспринимаются как ▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋

Попутно такие дизайнеры, как Кельвин Кляйн и Глория Вандербильт, придумали, как направить влияние глобальной модной машины на одежду, всегда обозначавшую статус аутсайдера. Кляйн, в частности, в 1981 году выпустил серию рекламных роликов с участием тогда еще 15-летней Брук Шилдс, вызвав бурный отклик в обществе. Ее юность и неприкрытая сексуальность слов и образов кампании еще больше размыли и без того нечеткие границы приличий. Невероятный успех дизайнерских джинсов продолжается и сейчас, как продолжается и эксплуатация концептов молодости и греховности в маркетинге. Прошедшие десятилетия, корпоратизация[235] большей части джинсового мира и растущая обеспокоенность экологическими последствиями активного производства не смогли разрушить универсальный образ – джинсы все еще символизируют независимость и непоколебимую индивидуальность, приправленные сексуальностью и бунтарством.

В 1981 году Calvin Klein Jeans сняли пятнадцатилетнюю Брук Шилдс в чувственной серии скандальных для того времени рекламных роликов. Ричард Аведон. 1981.

Синий цвет печали

Несмотря на то что синий – любимый цвет для большинства нас, земных жителей, и всех небесных богов, у него есть и негативная сторона: зачастую она становится очевидна в сочетании с другими цветами. Будучи оттенком снега и льда, он может вызывать леденящее ощущение холода – хотя в данном случае синий несет это бремя в тандеме с более холодными белыми тонами. Синие губы и пальцы рук и ног ассоциируются с болезнью и синяками – также как и болезненные серо-зеленые и пепельно-коричневые оттенки, как и трупная бледность грязных, голубоватых или коричневатых розовых.

Считается, что синий – цвет депрессии, хотя клинические исследования решительно указывают пальцем на серый: исследователи из BMC Medical Research Methodology отмечают, что именно его мы чаще всего ассоциируем с печалью или тревогой[236]. Другой эксперимент, проведенный в Рочестерском университете[237], также доказывает связь серого цвета с депрессией. Ученые обнаружили, что грусть снижает нашу способность различать оттенки цвета на оси синий-желтый, тем самым перемещая нас в серую зону.

Однако вопреки научным данным исторически сложившиеся образы связывают синий цвет с серьезными аспектами. Немного тусклый оттенок королевского синего, встречающийся в похоронных бюро и траурной атрибутике, известен в Китае как «похоронный синий» и наделяется отрицательными коннотациями. В западноафриканской культуре йоруба индиго также является похоронным цветом, хотя в данном случае в основе выбора оттенка для одеяний лежат положительные ассоциации. Возможно, благодаря стойкости пигмента ношение индиго символизирует неизменную привязанность скорбящего йоруба к умершему.

От этой картины начала XX века исходит печаль, граничащая с отчаянием.

Пабло Пикассо. Сидящая женщина. 1902.

В Средние века бубонную чуму называли «синей», и даже в 1678 году английский поэт Джон Драйден все еще именовал самые худшие беды «самой синей чумой»[238]. Хандра, которую в английском языке традиционно называют синей, – самое тяжелое эмоциональное состояние. Сера, олицетворяющая ад и наказание для осужденных на вечные муки, горит синим цветом. В английском языке также существует выражение «синие черти», относящееся к депрессии, но в XVII веке его употребляли для обозначения алкогольной горячки. Все эти несчастья – и, возможно, некоторые другие – воплощаются в лицах и жестах людей на картинах «голубого» периода Пикассо, выполненных в сероватых оттенках берлинской лазури.

Рассчитываем ли мы на помощь Девы Марии в голубых одеяниях, надеясь, что она защитит нас от этих невзгод, окрашенных в синий цвет? Самые осторожные, конечно, обратились бы к ней… повесив на шею, а также на дверные и оконные проемы амулет от сглаза. По поверьям, распространенным во многих средиземноморских культурах, похожий на глаз ряд синих, голубых и белых концентрических кругов защищает нас от завистливых взглядов и недобрых пожеланий окружающих, отпугивая их своим пристальным взором. В Греции эти талисманы называются mati, и они являются частью визуальной культуры примерно с VI века до нашей эры. Hamsa, магрибский амулет в форме человеческой ладони, иногда с глазом или просто кругом в центре, выполняет аналогичную функцию. Еще раньше появился древнеегипетский ярко-синий «глаз Гора» – символ победы порядка над хаосом. Голубой огонь борется с синим.