Федор Степун - Сочинения

Такое взаимоотношение творческих форм вполне ясно, ибо, будучи сама вне всяких различий, а потому и вне сказуемых определений, жизнь в своем творческом самоопределении является постольку же системой научных за­конов, как и организмом философских понятий. Равно как она является постольку же художественным образом, как и предметом религиозного обо­готворения.

Это переживаемое многообразие переходов от переживания жизни к переживанию творчества имеет свою точную методологическую транскрип­цию. Методологическая транскрипция эта заключается в том, что любой мо­мент жизни способен встать по распадении её на полюсы субъекта и объекта в положение субъекта, или, что то же самое, любая форма творческого само­определения жизни может быть логически утверждена как центральное по­нятие философского миропонимания. Так философская рефлексия на науч­ное самоопределение жизни даст сциенцизм, а философская рефлексия на философское самоопределение жизни даст критицизм. Равно как философ­ская рефлексия на художественное самоопределение жизни даст эстетизм, а философская рефлексия на религиозное самоопределение — религиозный догматизм. Причем относительная правда философского сциенцизма будет заключаться в открытии им мира как научного понятия, его же неправда — в предположении, что весь мир исчерпаем категорией теоретического пони­мания. Относительная правда философского эстетизма будет заключаться в открытии мира как эстетического образа, его же неправда — в предположе­нии, что весь мир исчерпаем категорией художественного созерцания. Относительная правда религиозного догматизма будет заключаться в открытии им мира как воплощения Бога, его же неправда — в предположении, что весь мир исчерпаем в категории религиозного догмата. Наконец, абсолют­ная правда философизма, т.е. критицизма, будет заключаться в признании того, что весь мир в целом есть в одинаковой степени и научное понятие, и художественное произведение, и религиозный догмат, и еще многое дру­гое...

Таким образом, философизм, т.е. критицизм, избавляет свою философ­скую точку зрения от характера относительности как раз тем, что он уравни­вает все формы творческого самоопределения жизни в категории относи­тельности; а живую правду сферы творчества полагает в живом соотноше­нии всех этих форм. Последняя правда того полюса переживания, который мы именуем полюсом творчества, вскрывается, значит, как правда, избав­ленная от мертвой относительности лишь постольку и лишь в ту минуту, по­скольку и когда она определяется как правда живого отношения всех твор­ческих форм.

Что такое утверждение последней правды сферы творчества, а тем самым и всей культуры как правды живого соотношения всех по всему свое­му существу всегда лишь относительных форм творчества не есть философ­ский релативизм, — это, думается, не подлежит никакому сомнению. Конеч­но, правда сферы творчества, т.е. правда всей культурной работы человече­ства, не может быть утверждена в самой себе, и в этом смысле она не есть абсолютная правда. Конечно, правда творчества жива только своим постоян­ным отношением к абсолютной сфере жизни. Но разве то, что живет своим отношением к абсолютному, может быть названо относительным, и разве можно для сферы творчества, которая по всему своему существу есть не что иное, как сама жизнь, явленная в отношении субъекта к объекту, требовать еще какой-либо иной абсолютности, кроме абсолютности отношения к абсолютному!

Таким образом, мы приходим в сфере творчества к утверждению очень сложного многообразия творческих форм, организованных между собою по принципу монадологически множественного единства, т.е. организованных так, что каждая форма творческого самоопределения жизни может быть, с одной стороны, выделена её утверждением в качестве точки зрения на все остальные формы, с другой же — может быть уравнена во всеми остальны­ми в качестве одного из элементов во всех творческих перспективах узреваемого объекта созерцания. Такое утверждение сложной множественности творческих форм самоопределения жизни приводит нас к последней и наи­более трудной проблеме всей сферы творчества, т.е. проблеме принципиаль­ной классификации дуалистических самоопределений жизни, т.е. форм культурного творчества.

Для разрешения этой проблемы, которое возможно в пределах этой ста­тьи лишь в самых общих чертах, мы должны вернуться к главе, посвящен­ной феноменологическому узрению понятий жизни и творчества, и остано­вить наше внимание на том акте воспоминания, «анамнезиса», который мы в нашем феноменологическом анализе утвердили как первоисточник всяко­го творческого самоопределения человечества.

Возврат от переживания жизни к переживанию творчества свершается, как я это старался выразить в словах моего феноменологического анализа, в одновременном и мгновенном осознании двух выступающих из пережитого мрака жизни начал; первое начало — как бы далекое воспоминание: «что-то было со мною», второе — как бы непосредственное осязание: «я пережив­ший — здесь». Как только мною осознались эти два полюса моего пережи­вания, т.е. полюс моего субъективированного и полюс моего объективиро­ванного «Я», как только я, значит, определенно отличаю себя как пережив­шего нечто от того, что мною было пережито в случившемся со мною пере­живании, — так сейчас же начинается иной процесс, процесс, в котором мое субъективированное «Я» как бы протягивается к моему объективированно­му «Я», стремясь определить его и определиться в нём. Это значит, что я стремлюсь пережитое мною нечто превратить в совершенно определённое вот что, стремлюсь им внутренне определиться в своих помыслах, поступ­ках и чувствах, т.е. стремлюсь нравственно утвердиться и религиозно по­строиться в нём.

В этом процессе определения субъективного полюса моего «Я» его объ­ективным полюсом раскрывается целый слой своеобразных форм творчест­ва, которые все односмысленно определены тем, что в них человек в извест­ном смысле ничего не творит, ибо лишь организует себя как творение. «Я» человека ещё не свершает никакого трансцензуса, но имманентно замыкает­ся в самом себе.

Создать систему этих форм творческой самоорганизации человека — насущная задача философии. Мы же ограничимся лишь указанием общего принципа их классификации и выделением в каждой полученной группе тех из них, которые нам представляются наиболее основными и значительными.

Все формы этого типа творчества распадаются на две основные группы. К первой группе принадлежат те, в которых организуется мое «Я» как тако­вое. Процесс организации заключается, как мы только что видели, в том, что я как субъективно переживающий организую себя в том и через то, что мне в этом субъективном переживании дано как его объективное содержание. Человеческое «Я», внутренне определенное и организованное объективною сущностью жизни и творчества, есть личность. В форме личности пустая форма моего «Я» заполняется мировым содержанием. А безличное содержа­ние мира приобретает черты моего «Я». В форме личности восстановляется, таким образом, со всею тою полнотою, которая вообще возможна в расщеп­ленной сфере творчества, то единство меня как субъекта и меня как объекта, которое некогда творчески самоопределилось во мне, в акте своего саморас­падения на субъективированный и объективированный полюс моего «Я».

Личность есть, таким образом, высшая форма той первой группы твор­ческих форм, в которых осуществляется целостность моего «Я», изначально мне данного в предельном удалении друг от друга своих двух полюсов: «Я» как субъекта и «Я», как объекта. По пути от этой изначальной противопоставленности двух полюсов моего «Я» к целостному единству личности должны быть раскрыты все остальные промежуточные формы этой группы.

Ко второй группе принадлежат те формы творчества, в которых уже ор­ганизуется не отдельное «Я», но отношение одного «Я» к другому, органи­зованною является уже не личность как таковая, но личность в своем отно­шении к другим личностям. Если формы первой группы могут быть назва­ны формами организации человека, то формы второй группы являются формами организации человечества. В раскрытии своей внутренней сущ­ности каждая организованная личность неминуемо сталкивается с процес­сом самораскрытия другой личности (или и других личностей). Этот основной факт всякой жизни ставит каждую отдельную личность в необходи­мость гармонизовать свое самоутверждение с самораскрытием и самоут­верждением всех остальных личностей. Форма гармонизации путей одной личности с путями другой личности, а равно и форма гармонизации путей нескольких личностей неминуемо становится для каждой личности факто­ром, определяющим её жизненный путь, т.е. её судьбою.