Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
Самовольное возвращение высланного в места, запрещенные для проживания, — замену высылки лишением свободы или ссылкой на тот же срок, причем ссылкой может быть заменена лишь высылка, назначенная на срок не ниже трех лет.»
Еще смешнее, органам НКВД, по сути, больше нечем было заниматься на местах, кроме как выявлением лиц, определенных этим приказом и пресечением той их деятельности, которая указана в этом приказе.
Т. е., пока Ежов свой страшный приказ не подписал, НКВДэшники курили бамбук, танцевали в парках с барышнями под «Амурские волны» и остальное служебное время посвящали освоению пыточного оборудования, дожидаясь пинка от наркома?
Но и эта дурь является всего лишь творческой обработкой того же Конквеста, который в «Большом терроре» описал ужас, накрывший советских колхозников:
«Теперь подавляющее большинство заключенных по тюрьмам людей составляли колхозники — и продолжали составлять до самого конца ежовщины. Причем их группы были почти тождественными по составу. Сначала арестовывали председателя колхоза. Он „выдавал“ ближайших сообщников, за ними шли бригадиры и, наконец, простые крестьяне. Обычно колхозники сознавались сразу, как только узнавали, что от них требуется. НКВД сообщал об этом через стукачей, распределенных по камерам. Колхозников, как сообщает очевидец, партиями отправляли в северные лагеря — два раза в неделю.»
Только колхозников заменили на кулаков и еще добавили расстрелы.
Дальше.
«7. На основании утвержденного списка начальник оперативной группы производит арест. Каждый арест оформляется ордером. При аресте производится тщательный обыск. Обязательно изымаются: оружие, боеприпасы, военное снаряжение, взрывчатые вещества, отравляющие и ядовитые вещества, контрреволюционная литература, драгоценные металлы в монете, слитках и изделиях, иностранная валюта, множительные приборы и переписка.»
«Каждый арест оформляется ордером» — ни встать, ни сесть! Я понимаю, что автор о работе правоохранительных органов имел представление на уровне зрителя кинодетективов. Зритель с такой юридической подготовкой и «Место встречи изменить нельзя» смотрит с полным доверием к происходящему на экране. Его не удивляет, что два оперативника, Шарапов и его начальник Жеглов, решают, будет ли сидеть под стражей подследственный Груздев. И они, оперативники, даже выпускают подследственного из тюрьмы. Но когда ты пишешь подобный документ, даже если ты занимаешься его фальсификацией, то хоть УПК открой, что ли, хоть какого-нибудь правовика пригласи для консультации! Точно историк из «Мемориала» писал! Это профисторическое самомнение наглядно нам представлено.
УПК РСФСР от 1922 года. Статья 149:
«О принятии меры пресечения (ареста в том числе — авт.) следователь составляет мотивированное постановление с указанием преступления, в котором обвиняется данное лицо, и оснований принятия той или иной меры пресечения. О принятии мер пресечения немедленно объявляется обвиняемому.»
Никаким ордером никакой арест оформить невозможно. Постановление следователя. Более того, с момента принятия Конституции СССР 1936 года — санкция прокурора или решение суда.
Ордер — не процессуальный документ, чтобы им что-то можно было оформить. Ордер выдаёт следователь или начальник следственного органа лицу, сотруднику, не ведущего расследование дела непосредственно, как документ, удостоверяющий полномочия этого лица на проведение процессуального действия (ареста, обыска и др.) по поручению следователя. Вместе с ордером лицу, в отношении ко которого проводится процессуальное действие, в обязательном порядке предъявляется постановление об избрании меры пресечения (ареста) или постановление на проведение обыска.
И про оформление арестов ордером — тоже у Роберта Конквеста взято. Почти слово в слово перепечатали.
Только Конквест, сочиняя свой «Большой террор», воспользовался правоприменительной практикой США. У них полиция доставляет задержанного в суд сначала и там судья оформляет ордер на арест!!!
Я даже не касаюсь того, что в приказе указано об обязательном порядке изъятия предметов, запрещённых в гражданском обороте, само хранение которых уже является поводом для возбуждения уголовного дела. Юридическая безграмотность документа, подписанного наркомом НКВД, потрясающая.
И последнее. Посмотрим на заключительные положения «оперативного приказа» и будем сдерживать изо всех сил рвущийся из груди восторг.
«5. Тройки ведут протоколы своих заседаний, в которые и записывают вынесенные ими приговора в отношении каждого осуждённого.
Протокол заседания тройки направляется начальнику оперативной группы для приведения приговоров в исполнение. К следственным делам приобщаются выписки из протоколов в отношении каждого осуждённого.»
Плюнем на то, что тройка не оформляла приговоры отдельным документом, а записывала их в протокол заседания. Мы с вами понимаем, что писать на каждого обвиняемого приговор — это большая работа, проще в архив засунуть какой-нибудь протокол сразу человек на двести. Но чёрт с ним, с этим протоколом.
Зато мы читаем, что протокол направляется начальнику оперативной группы для приведения приговоров в исполнение. Т. е., начальник оперативной группы, получив протокол, обязан приговоры привести в исполнение. Правильно? А вот и не угадали. Смотрим следующий раздел:
«VI. ПОРЯДОК ПРИВЕДЕНИЯ ПРИГОВОРОВ В ИСПОЛНЕНИЕ.
1. Приговора приводятся в исполнение лицами по указаниям председателей троек, т. е. наркомов республиканских НКВД, начальников управлений или областных отделов НКВД.
Основанием для приведения приговора в исполнение являются — заверенная выписка из протокола заседания тройки с изложением приговора в отношении каждого осуждённого и специальное предписание за подписью председателя тройки, вручаемые лицу, приводящему приговор в исполнение.»
Оказывается — хрен вам! Во-первых, уже не начальник оперативной группы приводит приговоры в исполнение, а лица по указанию председателей троек. Автор забыл то, что написал сам же чуть выше. И, во-вторых, уже не протокол является основанием для приведения приговоров в исполнение, а заверенная выписка из протокола и специальное предписание. А зачем тогда направлять протоколы начальнику оперативной группы? На кой ляд они ему тогда вообще нужны?
Вы верите, что эту белиберду могли сочинить в наркомате? Приказ готовился за подписью наркома, готовят такие приказы несколько человек, текст тщательно прорабатывается, потому что его несут на подпись не бухому бригадиру колхозной бригады, а целому министру! И тут в тексте, в соседних абзацах, наворочено чёрт знает что, одно положение противоречит другому. А на «оригинале» этого приказа ещё есть резолюция Сталина: «Согласен». Набухались всем Политбюро, наверно, на даче коктейля из коньяка и «Киндзмараули» и с пьяных глаз согласовали.
Но все-таки нужно отметить, что масштаб работы по фабрикации документов относительно «большого террора» поражает воображение. И работа, в целом, проведена на достаточно высоком профессиональном уровне. Предусмотрели, практически, всё. Даже документы о списании боеприпасов.
Правда, при этом состряпали кучу откровенно смешных бумажек. Например, есть телеграмма Прокурора СССР А. Я. Вышинского (который за три месяца до того на Пленуме ЦК грозил прокурорам головы пооткручивать за обвинительный уклон!!!), предписывающая прокурорам областей и республик не соблюдать нормы Уголовно-процессуального права при работе в рамках приказа № 00447.
