Андрей Боголюбский - Николай Воронин

Андрея и Ростиславичей, устами которых говорила старая Русь. Андрей был правильно понят, может быть, даже точнее и правильнее, чем он сам оценивал свои дела. «Надеяся плотной силе и множеством вой огородився», Андрей «исполнился высокоумья и разгордевься велми» — так оценивает летописец его ультиматум Ростиславичам. Он считал себя теперь «королем», верховным сюзереном Руси, а остальных князей своими вассалами, или, по-русски, — подручниками. Так князья могли относиться к своим «простым людям», но это было недопустимо в отношениях старшего князя к младшему, которые еще облекались в ветхий покров семейно-родовой морали. Андрей знал цену этой морали и пользовался ею, когда считал нужным, но шел, попирая ее, прямым путем к единодержавной власти, способной подчинить бунтующую феодальную стихию. Но она не хотела уступать без боя{281}.

Андрей, увидев своего опозоренного, остриженного посла и услыхав принесенный им ответ Ростиславичей, изменился в лице «и бысть образ лица его попуснел, — говорит летописец, — и вьзострися на рать, и бысть готов». Андрей немедленно собрал ростовские, суздальские, владимирские, переяславские и белоозерские полки, присоединил к ним войска рязанские и муромские и приведенных сыном Георгием новгородцев. Во главе с Георгием и воеводой Борисом Жидиславичем он двинул их на Ростиславичей, приказав теперь изгнать Рюрика и Давида даже и из их смоленской отчины, а Мстислава привести живым на свой суд. На юге северное войско Андрея, насчитывавшее 50 тысяч воинов, должно было соединиться с силами Святослава Всеволодовича черниговского. По пути движения к нему поневоле («нужею») присоединил отряд своих смолян Роман, вынужденный идти на родных братьев. По приказу Андрея присоединялись полки полоцких, туровских, пинских и городенских князей.

Пришли также войска Ольговичей, переяславцы с Михалкой и Всеволодом Юрьевичами, племянники Андрея Мстислав и Ярополк Ростиславичи. Масштаб мобилизации сил всех у д княжеств был исключителен. Всех князей было более двадцати{282}.

Любопытно, что Ростиславичи даже и не думали оборонять Киев: они оставили его открытым. Решив сыграть на расчленении сил противника, они ушли в пригороды Киева: Рюрик сел в Белгороде, а Мстислав с Давидовым полком — в Вышгороде. Сам же Давид поехал в Галич поднимать на помощь Ярослава. Замысел Ростиславичей оправдался. Старший из князей коалиции Святослав Всеволодович черниговский, принявший руководство военными действиями, отрядил группу младших князей — Всеволода Юрьевича и других для осады Вышгорода. Мстислав вывел навстречу свои полки. Всеволод построил своих воинов в обычный трехчленный порядок: сам с дружиной стал в центре, имея по сторонам новгородцев и ростовцев. Мстислав ударил в центр и смял полк Всеволода. В поднявшейся пыли не было видно, где конный, где пеший, где свои и где чужие. Несмотря на ярость сечи, убитых было немного, и к концу дня войска разошлись. Подошедшие вскоре главные силы Андрея обложили город. Начались ежедневные приступы и вылазки, продолжавшиеся девять недель. Осаждающие войска утомились, их пыл охладел. К тому же пришедший к Вышгороду Ярослав луцкий, надеявшийся получить Киев, убедился, что Ольговичи вовсе не собираются уступать город в его пользу, и тут же перешел на сторону Ростиславичей. Предполагают, что затем изменили Андрею и Ольговичи. Это привело в колебание всю огромную армию осаждавших, начали опасаться подхода галицкой помощи и черных клобуков. Ночью, не дождавшись рассвета, полки начали отходить; часть в смятении бросилась вплавь через Днепр, причем многие утонули. Мстислав, увидев неожиданное бегство врагов, преследовал их, захватил обозы и много колодников. На киевский стол Ростиславичи посадили Ярослава Изяславича{283}.

Но примечательно то, что провал военных предприятий в Новгороде и Вышгороде не освободил север и юг от властной силы Андрея: «он и побежденный оставался победителем», — замечает М. П. Погодин. Новгород, как мы видели, после победы просил Андрея о князе, и туда был послан Георгий Андреевич, приведший сейчас под Вышгород новгородскую рать. Так и одержавшие победу Ростиславичи, когда на киевском столе стали со стремительной быстротой меняться князья, поняв, что без прочной опоры вне Южной Руси им в Киеве не удержаться, обращаются к Андрею с просьбой посадить на киевском столе Романа Ростиславича. Андрей ответил, что он запросил совета братьев Михалки и Всеволода, сидевших на юге. Но ответа братьев ему не пришлось получить: 29 июня 1174 года он был убит заговорщиками в своем Боголюбовском дворце{284}.

Поучительно сопоставить деятельность Юрия Долгорукого и Андрея; это сравнение резче выявляет то новое, чем выделялся Андрей.

Правление Юрия можно разделить на два этапа: первый — до середины 1130-х годов, характеризуемый бездеятельностью князя во внутренней жизни и внешней политике, и второй — полный нарастающей борьбой за Киев. Провал киевской политики был предрешен отсутствием прочной основы для нее в собственной земле Юрия и слабостью его сил и авторитета.

Иным рисуется характер деятельности Боголюбского. Первая половина его княжения занята устройством Владимирской земли и упрочением ее военно-политического и церковного авторитета. Внешняя же политика раскрывает свое направление лишь в последние годы княжения. Она уже вполне обнаруживает возросшую силу власти владимирского князя и проявляется в ряде решительных, хотя и не всегда удачных, крупных предприятий. Если борьба Юрия за Киев суетлива, мало продумана и похожа скорее на цепь авантюр, нежели на планомерную и заблаговременно подготовленную политику, то удары Андрея концентрированы и наносятся вовремя, обнаруживая определенный стратегический замысел и ясное знание обстановки в Русской земле.

Масштаб операций, для которых к Андрею приводят свои войска от одиннадцати до двадцати князей, был нов и неизменно вызывал удивление летописцев. Андрей не зря был в своем державном авторитете: формирование огромного войска из полков формально независимых от него князей проходило без срывов и в известной степени планомерно. Вспомним, как обрастает по пути своего движения новыми силами войско, идущее под Вышгород, или как быстро организуется рать для похода на Киев в 1168–1169 годах. Нужно предположить наличие и отчетливо действующей посольской службы, которая обеспечивала быструю осведомленность о ходе дел на юге и позволяла передавать приказания Андрея в самые различные края Руси.

Сила Андрея внушала уважение к нему, и в этом смысле он был подлинным «самовластием», подобным королям Запада. Это качество Андрея приобрело гиперболические масштабы в глазах соседних народов. По-видимому, через родственных половецких князей слава о нем проникла в далекую Грузию, здесь его называли «царем» и «Андреем великим». Когда стали искать жениха грузинской царице Тамаре, крупный армянский феодал Амир-Курд-Абул-Асан-Арцруни указал на изгнанного Всеволодом сына Андрея Георгия, скитавшегося в половецкой земле; Абул-Асан сказал: «…Я знаю сына государя Андрея великого, князя русского, которому подневольны 300 русских князей…» По словам грузинского историка Басили, Георгий был «лицо весьма родовитое, сильнее всех царей той