Эренжен Хара-Даван - Чингисхан. Великий завоеватель

Кюрде — буддийский молитвенный барабан

После этих уговоров тело Чингисхана с телегой освободилось от засосавшего болота и двинулось на родину. На горе Бурхан-Халдан оно покоится до наших дней, попытки европейских путешественников найти место последнего успокоения величайшего завоевателя всех веков и народов успехом не увенчались, так как не было поставлено никаких надгробных знаков, чтобы кладбище не подверглось разграблению. Место это заросло густым лесом. Из детей Чингисхана там же на горе Бурхан-Халдан похоронены: младший его сын, любимец отца Тулуй с его детьми Мёнкэ-ханом, Кубилай-ханом, Ариг-Бугой и другими их детьми. Другие дети Чингисхана от Джучи, Джагатая и Угедея, их дети и род имеют в других местах кладбища. Хранители этого большого запретного места суть беки племен Урянхайских.[214]

Умер он в походной обстановке так же просто, как и прожил всю жизнь. Глава обширнейшего из государств мира, занимавшего 4/5 Старого Света, властелин около 500 миллионов душ,[215] а следовательно, по понятиям своего века, обладатель несметных богатств, он до конца дней своих чуждался роскоши и излишеств. После покорения Средней Азии офицеры его армии обзавелись превосходными турецкими кольчугами и стали носить ценные дамасские клинки. Но Чингисхан, несмотря на то, что был страстным любителем оружия, принципиально не последовал их примеру и вообще остался чужд влиянию мусульманской роскоши. Он продолжал носить одежду кочевника[216] и держаться степных обычаев, завещав своим наследникам и всему монгольскому народу не изменять этим обычаям во избежание растлевающего влияния на нравы культур китайской и мусульманской.

У него не было таких личных потребностей, в жертву которым он, подобно другим избалованным счастьем венценосцам, принес бы высшие цели своей политики. Вся его жизнь была посвящена осуществлению его высочайшего идеала — созданию единого мирового царства, которое было в то же время идеалом военной культуры монголов XIII и XIV веков.

Подполковник Рэнк приводит следующие отзывы, резюмирующие справедливые суждения о Чингисхане некоторых из его современников в противоположность господствовавшим тогда и сохранившимся до наших времен превратным взглядам на него, как на кровожадное чудовище:

«Он умер, к великому сожалению, так как был честным и мудрым человеком», — говорит о нем Марко Поло.

«Он установил мир», — высказывает Жуанвиль (Joinville), французский историк XIII века.

«Последнее суждение, — замечает приведший эти отзывы автор, — представляется парадоксальным, когда подумаешь о непрестанных войнах, которые вел Непреклонный император, но по существу оно точно и глубоко верно… В этом смысле он действительно установил мир во вселенной, мир, продолжавшийся около двух веков, ценою войн, которые в общей сложности не продолжались и двух десятилетий. Чингисхан искал союза с христианством. Если бы этот союз осуществился, то не подлежит сомнению, что ислам, взятый в клещи (крестоносцами и монголами)… был бы раздавлен… экономические, социальные и политические связи между Западным миром и Дальним Востоком не терпели бы постоянных перерывов от враждебного Европе мировоззрения. Все цивилизации Старого Света достигли бы взаимного понимания и проникновения. Христианство не сумело этого понять…

Этот завоеватель мира был прежде всего его непреклонным возродителем. Железом и огнем он открывал древние мировые пути для шествия будущей цивилизации. В этом смысле Проклятый имеет право на место в Человечестве».[217]

«„Разрушитель" разрушил и преграды темных веков, — говорит о Чингисхане другой европейский писатель. — Он открыл человечеству новые пути. Европа пришла в соприкосновение с культурой Китая. При дворе его сына армянские князья и персидские вельможи общались с русскими великими князьями. Открытие путей сопровождалось обменом идей. У европейцев появилась прочная любознательность в отношении далекой Азии. Марко Поло отправляется туда вслед за Рубруком. Два столетия спустя отплыл на открытие морского пути в Индию Васко да Гама. В сущности и Колумб отправился в путь на поиски не Америки, а земли Великого Могола».[218]

Однако, по мнению также и этого писателя, Европа, т. е. «то же „христианство"», не поняла Чингисхана. Так как он «вел свои войны не за религию, как Магомет, и не в видах личного или государственного возвышения, как Александр Македонский и Наполеон, то европейцы были поставлены этим в тупик. Объяснение этой тайны лежит в простоте монгольского характера… В противоположность Наполеону он ни в малейшей степени не был фаталистом, равным образом ему не приходило в голову присваивать себе, подобно Александру Македонскому, атрибуты бога».[219]

Идеалом Чингисхана было создание единого царства Человечества, так как только тогда, — как он справедливо думал, — прекратятся взаимные войны и создадутся условия для мирного процветания человечества как в области духовной, так и материальной культуры. Жизнь одного человека оказалась слишком короткой для осуществления этой грандиозной задачи, но Чингисхан и его наследники едва не достигли этой задачи, когда имели 4/5 мира в своем государстве — монголосфере.

Разве теперь потерял свой смысл этот идеал Чингисхана? Разве идея единого человеческого царства не современна и теперь? Лига Наций есть попытка в этом направлении. Идеи о Пан-Европе, Пан-Азии актуальны Стремление к объединению, если невозможно всех, то больших групп наций в одно государство есть проблема XX века. То, что едва не осуществилось в XIII веке силой оружия, возможно, состоится путем мирного соглашения народов в XX веке.

В заключение настоящей главы, которой заканчивается биография Чингисхана, приводим «диалог его со сподвижниками», характеризующий простоту монгольского быта и отношений и отличающий некоторые индивидуальные черты лиц, которым приписывается эта беседа. Написана эпическим, былинным языком, но с сохранением исторической истины, как вообще монголы излагают исторические события, например, у Санан-Сецена.

Приложение

СЦЕНКА ИЗ ЖИЗНИ ЧИНГИСХАНА[220]

Чингисхан обращается к Мукали, знаменитому монгольскому полководцу:

— Мукали!

Ты — подобно огненному урагану стремительно бросающийся на врага в часы боя,

мой опьяненный слон!

Ты — кто, руководя моими пышными пирами, никогда не расточает богатство,

мое неиссякаемое сокровище!

Ты — в руках которого в часы боя никогда не дрогнет мое боевое знамя,

Ты — кто во времена моих долгих отлучек стальной скрижалью своей держит в покорности мою Монгольскую державу,

мой несравненный Мукали, поведай мне что-нибудь!

Ответ Мукали Чингисхану:

— О, мой Великий повелитель и посланник Синего Неба! Ты — все равно ублажающий, мой высокий Боди-саттв (Богочеловек),

Ты — рожденный для власти державной над всем родом человеческим,

мой божественный «Хурмуста Тенгир!»[221]

Ты — мгновенной искрой мысли своей легко разбирающийся в правде и лжи,

мой высокий мудрец!

Ты — увешанный плодами несметными, сочными, мой благородный корень сабаравас![222]

Ты — упитанный легендарной силой и могуществом,

мой горный белый лев!

Ты — обладатель беспримерного уменья распоряжаться силой и талантом своими,

мой орел могучий!

Ты — для славы рожденный, мой повелитель Суту Богдо!

Подобно волнам глубокого океана — да будет великим твое сознание и мысль.

Коварных и жестоких врагов своих — суровыми мерами укрощай!

Снискивай уважение и любовь верой и правдой тебе служащих.

Обращение Чингисхана к полководцу Хяртя-Бургули:

— Ты — кто, участвуя в боевых моих стяжаниях, не знает робости и смятения,

моя верная каменная опора!

Ты — кого пронзившая пуля стальная не принудит покинуть поля сражения,

мой свирепый ассириец!

Ты — кто способен как млатом вбить в землю безнадежно обреченного соперника,

мой сказочный храбрец!

Ты — как испытанный боевой конь,

всегда неизменный мой сподвижник Бургули!

Тоже поведай мне что-нибудь!

Ответ Хяртя-Бургули Чингисхану:

— О, мой высокий повелитель!

Ты — бездонный бурливый океан мой!

Ты — безмерной силы царственный орел мой!

Ты — способный ублажать девять избранных желаний смертных,

живое воплощение бесценного камня зинидим![223]

Ты — рожденный как избранник Неба,