Реформация - Уильям Джеймс Дюрант

В 1527 году он находился в Страсбурге, занимался хирургической практикой и читал лекции хирургам-парикмахерам. Его доктрина представляла собой путаницу смысла и бессмыслицы, магии и медицины — хотя одному Богу известно, как будущее опишет наши нынешние уверенности. Он то отвергал астрологию, то принимал ее; он не стал бы делать клизму, если бы луна находилась в неправильной фазе. Он смеялся над жезлом для гадания, но утверждал, что превращал металлы в золото.75 Движимый, как и молодой Агриппа, жаждой знаний, он с тревогой искал «философский камень», то есть некую универсальную формулу, которая объяснила бы вселенную. Он доверчиво писал о гномах, асбестовых саламандрах и «сигнатурах» — лечении больных органов препаратами, напоминающими их по цвету или форме. Он не гнушался использовать магические заклинания и амулеты в качестве лекарств76 — Возможно, в качестве суггестивной медицины.

Но тот же самый человек, пропитанный заблуждениями своего времени, смело выступал за применение химии в медицине. Иногда он говорил как материалист: «Человек происходит из материи, а материя — это вся Вселенная».77 Человек для Вселенной — как микрокосм для макрокосма; оба они состоят из одних и тех же элементов — в основном, солей, серы и ртути; а безжизненные на первый взгляд металлы и минералы обладают инстинктом жизни.78 Химиотерапия — это использование макрокосма для лечения микрокосма. Человек — это химическое соединение; болезнь — это дисгармония не галеновских «гуморов», а химических составляющих организма; вот первая современная теория метаболизма. В целом терапия того времени полагалась на растительный и животный мир; Парацельс, глубоко погруженный в алхимию, подчеркивал лечебные возможности неорганических веществ. Он сделал ртуть, свинец, серу, железо, мышьяк, медный купорос и сульфат калия частью фармакопеи; он распространил использование химических настоек и экстрактов; он был первым, кто сделал «настойку опия», которую мы называем лауданумом. Он поощрял использование минеральных ванн и объяснял их разнообразные свойства и эффекты.

Он отметил профессиональные и географические факторы заболеваний, изучил фиброидный фтизис у шахтеров и впервые связал кретинизм с эндемическим зобом. Он расширил представления об эпилепсии и связал паралич и нарушения речи с травмами головы. В то время как подагра и артрит считались естественными и неизлечимыми последствиями старения, Парацельс утверждал, что они поддаются лечению, если диагностировать их как следствие кислот, образующихся из остатков пищи, слишком долго задерживающихся в толстой кишке. «Все болезни можно проследить до коагуляции непереваренной материи в кишечнике».79 Эти кислоты кишечного гниения он называл «тартаром», потому что их отложения в суставах, мышцах, почках и мочевом пузыре «жгут как ад, а Тартар — это ад».80 «Врачи хвастаются своим знанием анатомии, — говорил он, — но они не видят зубного камня, прилипшего к их зубам»;81 и слово «прилипает». Он предлагал предотвратить образование таких отложений в организме с помощью здорового питания, тонизирующих средств и улучшенной элиминации; он пытался «смягчить» отложения с помощью лаврового масла и смол; а в крайних случаях он выступал за хирургическое вмешательство, чтобы позволить отложениям выйти или быть удаленными. Он утверждал, что вылечил множество случаев подагры с помощью этих методов, и некоторые врачи в наше время считают, что излечились, следуя диагнозу Парацельса.

Весть об исцелениях, совершенных Парацельсом в Страсбурге, достигла Базеля. Там знаменитый печатник Фробен страдал от острой боли в правой ноге. Врачи советовали ампутацию. Фробен пригласил Парацельса приехать в Базель и продиагностировать его. Парацельс приехал и излечил больного без применения ножа. Эразм, живший в то время с Фробеном и множеством болезней, проконсультировался с Парацельсом, который прописал ему лекарства — мы не знаем, с каким успехом. В любом случае эти знаменитые пациенты принесли молодому врачу новую славу, а странное стечение обстоятельств приблизило его к желанной университетской профессуре.

В это время протестанты составляли большинство в городском совете Базеля. На возражения Эразма и католического меньшинства они уволили доктора Вонекера, городского врача, на том основании, что он «произносил свежие слова против Реформации».82 и назначили на его место Парацельса. Совет и Парацельс полагали, что это назначение влечет за собой право преподавать в университете; но факультет осудил это назначение и, зная слабость Парацельса в анатомии, предложил устроить публичный экзамен на его пригодность. Он уклонился от экзамена, начал практиковать как городской врач и читал публичные лекции в частном зале без санкции университета (1527). Он собирал студентов по характерному приглашению:

Теофраст Бомбаст Гогенгеймский, доктор медицины и профессор, приветствует студентов-медиков. Из всех дисциплин только медицина… признана священным искусством. Однако сегодня лишь немногие врачи практикуют ее с успехом, и поэтому настало время вернуть ей прежнее достоинство, очистить ее от закваски варваров и их заблуждений. Мы сделаем это, не строго придерживаясь правил древних, а исключительно изучая природу и используя опыт, накопленный нами за долгие годы практики. Кто не знает, что большинство современных врачей терпят неудачу, потому что рабски следуют предписаниям Авиценны, Галена и Гиппократа?…. Это может привести к великолепным титулам, но не делает настоящего врача. Врачу нужно не красноречие, не знание языка и книг… а глубокое знание природы и ее произведений…..

Благодаря либеральному пособию, предоставленному господами из Базеля, я буду ежедневно в течение двух часов объяснять написанные мною учебники по хирургии и патологии в качестве введения в мои методы лечения. Я не составляю их из выдержек Гиппократа или Галена. В неустанном труде я создал их заново на основе опыта, высшего учителя всего сущего. Если я хочу что-то доказать, то делаю это не путем цитирования авторитетов, а путем эксперимента и рассуждений на его основе. Поэтому, если, дорогой читатель, вы почувствуете желание проникнуть в эти божественные тайны, если в течение короткого промежутка времени вы захотите проникнуть в глубины медицины, то приходите ко мне в Базель….. Базель, 5 июня 1527 года.83

На курс записались тридцать студентов. На открытии Парацельс появился в привычной профессорской мантии, но тут же отбросил ее и предстал в грубом одеянии и кожаном фартуке алхимика. Лекции по медицине он читал на латыни, подготовленной его секретарем Опоринусом (который позже напечатал «Фабрику» Везалия); по хирургии он говорил на немецком. Это стало еще одним потрясением для ортодоксальных врачей, но вряд ли таким же, как когда Парацельс предложил, чтобы «ни один аптекарь не действовал в сговоре с любым врачом».84 Словно в знак своего презрения к традиционной медицине, он весело бросил в костер, разожженный студентами в