Золотой Оклад или Живые Души. Книга чудес - Пётр Георгиевич Паламарчук

середи гонений последнего века: дело доходило уж до того, что служба правилась лишь в правом Казанском приделе, а главная часть, отгороженная досками, сделалась на время зернохранилищем. И даже вплоть до недавних лет перед входом здесь красовалось грозное указание, сделанное местным военным начальством: «Увидев рядовых без сопровождения офицера, срочно наберите такой-то номер!» — ибо тут стояла строительная часть, куда брали служить тех, кого уже в строевые набирать было вредно.

Теперь принято обвинять отцов настоятелей прежних застойных пор в разного рода потаканиях светским безбожникам. Но делают это или завзятые раскольники, или люди обычно далекие от собственного прихода. Наглядным опровержением подобных клевет и является Валериан со вполне поповской фамилией Кречетов: ведь он был не просто главою Акулова, но еще и благочинным — то есть ведал целым обширным подмосковным церковным округом. И тем не менее, когда нужно было крестить, венчать или отпевать боязливых образованцев, хотевших сделать это «без записи», чтобы не приведи чего в присутствии не прознали, совершал это как раз отец благочинный, не опасаясь в отличие от сего трепетного стада за своих шестерых-на-печке и поневоле домашнюю сиделицу-матушку.

Впрочем, он мог быть и строг. Однажды как-то перевели к нему попа-диссидента, который гордо отказался поминать за литургиями Патриарха за то, что тот осмелился выразить официальное соболезнование по случаю кончины московского раввина. Вот с этим отец Валериан мириться не захотел. Храбрый же пастырь служит теперь у Зарубежной Церкви в Швейцарии, причем, как на подбор, большинство его крохотного прихода состоит из выкрестов.

Когда мы делали опись, с отцом настоятелем находился некий молодой священник явственно полувосточного облика. Покуда я щелкал, супруга определяла, а третья сменная спутница все это записывала — тут батюшка Валериан мягко, но внятно заставил кого-то из нас, кто ненароком повернулся боком ко алтарю, исправить оплошность — этот залетный гость вдруг вынул обширный гребень и стал посреди трапезной расчесывать свои смоляные кудри…

Позже, за ужином из жареной картошки с чудным грибом лисичкою, которого даже червяк не гложет, батюшка, как оказалось, заметивший наше смущение, в частной беседе насоветовал не судить сурово и поведал следующее. Вполне отвечающий всем и достоинствам, и запятым новокрещена столичный житель не в меру смирения, а по горячей страсти, подгоняемой еще грузинской кровью от матери, заделался настоятелем дальнего прихода на Владимирщине. Такая же не приспособленная к резкой перемене обстановки супруга его сперва затеяла образовать в том болотном селенье многоголосый хор, но скоро остыла и попросту сбежала домой к родителям. А, как известно, «единая у попа женка…» — развестись еще можно, принявши целибат, то есть жизнь целомудренную, но второй брак немедленно влечет снятие сана. Ин поди проживи один на деревне.

Ну и «батюшко» предался единственно почитаемому на родных просторах спасительному отдохновению от земных тягот, то есть, конечно, запил. Тут его и понесла нелегкая — никто не хотел уже принимать с эдаким «хвостом», и даже в той самой тароватой разве что на бесприходные церкви Вологодской епархии ему поставили на вид, что, дескать, не с тем чувством припадает ко святой Чаше. А отец Валериан, чуждый сердечному холоду, бедолагу пригрел.

23

«О ТОМ, ЧТО БОГОРОДИЧНАЯ МОЛИТВА УМЯГЧАЕТ ОКАМЕНЕВШИЕ СЕРДЦА, ПРЕТВОРЯЕТ ЗЛЫЕ ОБЫЧАИ В ДОБРЫЕ И НЕМИЛОСЕРДИЕ ОБРАЩАЕТ СМИРЕНИЕМ В МИЛОСТЬ».

ЧУДО 1. Рассказывают об одном молодом человеке, который жил в европейской стране. После смерти родителей он попусту расточил богатство своего дома с непорядочными людьми в корчмах на пьянство. А потом, скитаясь в нищете, долгое время сносил злоключения, но все-таки сохранял еще телесную чистоту. Однажды его повстречал родной дядя, который, скорбя о нем, сказал: «Жаль мне, прелюбезный племянник, что ты так глубоко опустился. Будучи сыном благородных отца и матери, ты мог бы жить в чести и достатке, если бы тобою не овладело сие неистовство». Но тот, услыхлавши эти слова, поднял старшего родича на смех. А дядя, стерпев, обратился к нему так: «Любезный сынок, можешь ли ты выполнить одну-единственную мою просьбу?» Юноша ответствовал: выполню. Тогда он сказал ему: «Молю тебя не отвергнуть моего совета и во всякий день произносить по полста «Богородиц». Тот, смеясь, пообещал; а дядя все продолжал настаивать: «Тебе нужно исполнить сие, милое чадо, дабы явила тебе милосердие Сама Пресвятая Дева и умолила Своего Сына простить прегрешения». Наконец молодой человек был уязвлен сими речами в самое сердце, принял обет и стал возносить указанную молитву. Через год случилось ему опять встретиться с дядею для разговора, и тот спросил юношу: сохранил ли его завет? Он отвечал: «Храню и уже никогда от него не отступлю, ибо приобрел благодаря сему великую пользу». Услыхав об этом, дядя обрадовался и велел ему удвоить каждодневное моление Приснодеве; а тот опять согласился. И, возвратясь еще через год,поведал дяде своему так: «Вспоможением Царицы Небесной я отверг все неистовство злого прежнего жития; теперь же, надеясь на Ее всесильное пособление, хочу окончить дни свои в добронравии». Дядя на это с радостным плачем воскликнул: «Да будет благословенна милосердная Матерь! Тебя же, сын мой, благодарю за то, что ты не отверг моего совета. И прошу в третий год охранять себя сей мольбою; ежели увижу исполнение, то постараюсь сподобить честного супружества — а ты тою порой повседневно читай с утра Помощнице нашей уже по сто пятьдесят радований». Племянник и этот новый завет принял, взявшись воплощать со тщанием. А по окончании третьего года дядя сдержал свое слово о браке, сыграв молодоженам свадьбу. Когда же садились они за праздничный стол, юноша вдруг вспомнил, что в сей день за недосугом не прочитал положенное правило. Поднявшись, он попросил дядю немного повременить с началом пира и, вышед в другую комнату, стал по обычаю на молитву. Когда же он окончил ее, явилась предобрейшая и прекраснейшая Дева, сияющая ярче солнца, с тремя чудесными украшениями на своей ризе. Показав ее молодому человеку, Она прорекла: «Сию пресветлую одежду ты соткал тремя годами своей молитвы и еще своей девственностью. А за то, что в такой скудости и нищете соблюл телесную чистоту, возвещаю, что с сего дня нападет на тебя легкая трехдневная болезнь, после которой, так и оставшись чист, ты приидешь ко Мне в вечную жизнь». Сказав все это, Она сделалась невидима. Тогда он, вернувшись к гостям, приветствовал их и стал веселиться. А потом, отойдя в спальню, слег на одр в недуге. Дядя и все пришедшие приятели удивились внезапному недомоганию; но он сам рассказал им о