Легенды и мифы пригородов Санкт-Петербурга - Наум Александрович Синдаловский

Лунин, был так сыр, что со свода капала вода. Комендант выразил сожаление и спросил, что он мог бы сделать для облегчения судьбы заключенного. «А ничего не желаю, генерал, кроме зонтика», – ответил Лунин.

В крепости Лунин потерял почти все свои зубы. Находясь уже в ссылке, он говорил своим товарищам: «Вот, дети мои, у меня остался всего один зуб против правительства».

Это ему, Лунину, фольклор приписывает случайно оброненную и сразу же ставшую пословицей фразу: «Язык до Киева доведет, а перо до Шлиссельбурга». Некоторые считают, что и другая пословица: «Мой дом – моя крепость… Шлиссельбургская» пущена в обиход неистощимым Луниным. Впрочем, последнее утверждение легко оспорить. По некоторым признакам эта пословица появилась значительно позже.

В 1941 году город Шлиссельбург был захвачен фашистами. Крепость оказалась в изоляции и в течение 500 дней выдерживала ожесточенную осаду. В шлиссельбургской мифологии эти героические дни отмечены солдатскими частушками, в которых древняя крепость на подступах к Ленинграду стоит в одном ряду с такими символами мужества и героизма, как Сталинград:

Смотрит месяц из-за тучек:

Что, Карлуша, поослаб?

Шлиссельбург, наш славный ключик,

Вылетел из ваших лап.

Ноет фрицево сердечко,

Не забыть ему восток –

Сталинградское колечко

Шлиссельбургский бережок.

Станция Дунай

На бывшей Ириновской железной дороге недалеко от поселка Мельничный Ручей есть небольшая железнодорожная станция с непривычным для северного слуха названием Дунай. Как появилось это экзотическое название в наших широтах, что послужило поводом – то ли близость водных просторов Ладоги, то ли ветры, дующие здесь с особенной силой, то ли неизлечимая ностальгия первых поселенцев, – доподлинно неизвестно. Скорее всего, последнее, потому что разливы местных болот, некогда поражавшие воображение, вполне могли напоминать знаменитые дунайские плавни.

Впрочем, все это из области предположений. У местных жителей на этот счет есть даже своя легенда, хорошо известная петербуржцам. Рассказывают, что давным-давно сам Петр I, проезжая однажды этими бескрайними болотами, ахнул от удивления и воскликнул: «Это что еще за Дунай!», а когда возвратился в столицу, приказал будто бы отметить на карте это место крестом.

Кировск

В 1953 году безвестный поселок Невдубстрой, что расположен в 50 километрах от Ленинграда на левом берегу Невы, был преобразован в город Кировск, названный так в честь С.М. Кирова, бывшего в 1930-х годах первым секретарем Ленинградского обкома ВКП(б) и членомЦК ВКП(б). Предыстория одного из самых молодых городов Ленинградской области оказалась тесно связана с историей борьбы Петра I за возвращение приневских берегов России. В местном фольклоре следы этой борьбы уходят в глубь столетий.

В самом начале XVII века Швеция предпринимает очередную попытку овладеть истоком Невы. Во главе шведского войска стоял знаменитый полководец граф Якоб Делагарди, слывший в то время «вечным победителем русских». Об этом его походе, ставшим, как оказалось, последним, рассказывает одна из легенд, вошедшая в труды многих историков. Согласно этой легенде, в 1611 году Делагарди сделал привал на левом берегу Невы, в роще, которую местные жители называли урочищем Красные Сосны и считали священной еще в те далекие времена, когда все эти земли были заселены финнами.

Во сне он вдруг увидел, что у него на шее выросла огромная сосна. С великим трудом, не без помощи злого духа, он освободился от этой страшной ноши. Проснувшись в ужасе и холодном поту, Делагарди истолковал сон как предвестие близкой и насильственной смерти. Едва придя в себя, он приказал поднять войско по тревоге и навсегда покинул эти места. Больше на Руси этот шведский полководец не появлялся.

Чуть ли не через сто лет фольклор вновь возвращается к этим местам. Здесь, неподалеку от знаменитых так называемых путиловских ломок – террас, состоящих из плитняка, популярного в петербургском строительстве материала для тротуаров и лестничных ступеней, возле одной из древних сосен, известной среди аборигенов под именем «Красная сосна», согласно преданиям, Петр провел свою последнюю ночь перед штурмом Нотебурга, а Россия, как об этом высокопарно писал в 1880-х годах журнал «Живописная Россия», – «последнюю ночь перед своим возвращением к новой жизни».

Памятная доска на Невском пятачке

На окраине современного города Кировска в XIX веке стоял памятник Петру I. Памятник сооружался на средства четырех братьев – Николая, Михаила, Афанасия и Никиты Кирилловых – по завещанию их умершего в возрасте 90 лет отца, мастерового человека Спиридона, который в молодости будто бы лично знал императора. Монумент установлен в память о чудесном спасении Петра, которое, если верить красивой местной легенде, произошло на этом месте. В 1702 году, рассказывает легенда, направляясь с войском к Нотебургу, как называли шведы древний русский Орешек, Петр решил лично разведать обстановку и для этого «вознамерился с подзорной трубой залезть на самую высокую сосну». Но один солдат из Преображенского полка опередил царя и сам полез на дерево. Откуда-то неожиданно грянул выстрел, и солдат замертво упал на землю. Беднягу с почестями похоронили, а на этом месте оставили зарубку. Так оно сохранилось в народной памяти. А потом уже появился и памятник.

Во время Великой Отечественной войны на левом берегу Невы ниже Кировска находился так называемый Невский плацдарм – территория земли протяженностью в четыре и глубиной менее одного километра, которую в течение почти всей блокады удерживали солдаты Ленинградского фронта. Их беспримерный подвиг воспет на самых героических страницах блокадной эпопеи, а сама земля навеки вошла в отечественную историю под своим фольклорным именем «Невский пятачок». В кровопролитных боях на «Невском пятачке» погибали не только люди. Кровоточила земля. Гибли вековые деревья. Исчезло с лица земли древнее священное урочище Красные Сосны. Безвозвратно погиб и овеянный легендами памятник Петру Великому.

Пелла

Поселок с таким загадочным, непонятной этимологии именем расположен в 30 километрах от Петербурга на левом берегу Невы. В свое время здесь находилась мыза действительного тайного советника Ивана Ивановича Неплюева. В 1784 году поместье Неплюева приобретает Екатерина II и дарит его своему любимому внуку – будущему императору Александру I.

Согласно одному старинному преданию, еще в самом начале XVIII века мыза называлась Пеллой. Будто бы так ее назвал сам Петр I в честь полюбившегося ему маленького пролива между двумя островками на Ладожском озере.

Но есть и другое предание. Будто бы так ее назвала Екатерина II в честь древней столицы Македонии Пеллы, где родился великий полководец Александр Македонский. Этому легко поверить, если вспомнить амбициозный Греческий проект, о котором мы уже вскользь упоминали.