Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко

Домашняя прислуга часто оказывалась сифилизованной и составляла большой процент среди больных. Для примера в 1881 году в Москве в больницах было зарегистрировано 3329 заражённых сифилисом, 988 из которых (то есть аж 29,7 %) были в услужении[257]. На Нижегородской ярмарке ~50 % проституток – женщины, работавшие прислугой и приехавшие за сезонными «быстрыми» деньгами. По окончании сезона они возвращались к прежним занятиям[258]. В 1886 году по Высочайшему повелению был издан закон, по которому лица, поступающие в наём, обязаны были сообщить о своих заразительных болезнях нанимателю. Он, в свою очередь, мог обговорить условие их регулярного медицинского освидетельствования. Но, к сожалению, все эти формальности упускались из виду, и людей брали в дом по старинке: по доверию, по знакомству или на глазок, когда хозяин, не будучи медиком, сам оценивал, здоровый человек перед ним стоит или нет. А потом происходило следующее:

– Куда ж я теперь, барин, с животом-то?!..

– Перестань реветь, дура: у меня живот не твоему чета, – и то я не тужу об этом.

Рис. В. Денисов. Журнал «Будильник». 1912 год, № 51

«Домашняя прислуга, попадая в какой-либо дом, часто вызывает типичную домовую эпидемию сифилиса. Как пример представим случай доктора Порай-Кошица, наблюдавшего, как горничная, находившаяся в одном семействе и страдавшая сифилисом, заразила грудного ребёнка своих хозяев, подкармливая его из своего рта. Ребёнок заразил мать, повредив ей случайно сосок. Старший сын и младшая дочь заразились, по всей вероятности, от матери или горничной; заражение у них произошло через рот, на что указывает преимущественное поражение шейных лимфатических желёз. Наконец, от горничной же заразился дворник; первичная язва была у него на нижней губе рта»[259].

Больной медлил с лечением, думая, что не представляет опасности для домочадцев, если будет воздерживаться от половых сношений. При этом он забывал, сознательно игнорировал или просто не знал, что сифилис распространяется в том числе через кровь, слюну и грудное молоко. Последнее несло огромную угрозу для ещё совсем невинных младенцев, которые заражались от нанятых родителями кормилиц. К примеру, в 1895 году для решения проблемы утвердили постановление: каждая кормилица была обязана иметь медицинское свидетельство о том, что она здорова. В свою очередь конторы, занимавшиеся их наймом, должны были тщательно за этим следить[260]. Риск передачи инфекции работал и в обратную сторону – от ребёнка к кормилице, так как при кормлении грудью сосок мог повредиться, и со слюной больного младенца яд попадал в кровь женщины. Поэтому она тоже имела право запросить справку о его здоровье[261].

– Перестань, Олечка, поди поцелуй гувернантку и попроси у ней прощенья.

– Только, мамочка, я её целовать не буду: она дерётся.

Вчера папа попробовал её поцеловать, а она ему пощёчину дала.

Журнал «Шут». 1892 год, № 20

Для детей, получивших при рождении сифилис от матери, болезнь оказывалась губительной, и большинство из них умирали в первые годы жизни. Случалось и так, что в раннем возрасте зараза не давала себя обнаружить, при этом её носитель был опасен для окружающих:

«Здесь мы укажем ещё на один источник распространения сифилиса в некоторых селениях России, который ускользает от общего внимания. Мы полагаем, что болезнь эта заносится в сёла ничем не повинными малютками, отдаваемыми на воспитание из воспитательных домов. Весьма естественно, что рождённый от матери, заражённой сифилисом, и принесённый в воспитательный дом ребёнок, организм которого ещё в утробе матери насквозь пропитался сифилисом, но тем не менее не показывающий по наружному виду присутствия в нём этой страшной болезни, при отдаче его в деревню, где болезнь проявляется потом у него в известных своих припадках, заражает свою кормилицу. Кормилица передаёт заразу мужу или любовнику, а часто и сверстникам малютки, питаемым ею же, затем заражается всё семейство, а далее болезнь переносится в другую семью, третью, и идёт свободно по целому селению. В отчёте Виленского госпиталя св. Иакова за 1869 год говорится, что в числе пользованных от сифилиса женщин было много беременных, и что родившиеся от них младенцы первоначально не оказывали никаких признаков врождённой болезни. Само собою разумеется, что затаённая в детском организме зараза потом развивалась в этих малютках своим последовательным порядком»[262].

Бытовое заражение могло произойти и через посуду, полотенца, средства личной гигиены, которые иной раз оказывались общими. Особенно распространено это было среди людей, скученно живших в стеснённой обстановке: среди жителей ночлежек и общежитий для чернорабочих, фабричных, артельщиков, сезонных рабочих и крестьян, приезжавших в город на заработки. Те, кто работали на фабриках, иногда всё же проходили медицинские осмотры. Владельцы торгово-промышленных предприятий с числом рабочих более 100 человек должны были нанять своего врача, проводившего обследования один раз в месяц. Если число трудящихся было менее 100 человек, их отправляли к полицейскому доктору. Увы, распоряжение носило формальный характер, существовало лишь на бумаге, и редкий хозяин завода или фабрики осуществлял предписание добросовестно, не только ради отчётности[263]. Нанятые чернорабочие, которые подозревали у себя постыдную болезнь, могли сознательно уклоняться от осмотра, чтобы не отправляться на лечение и не терять возможность заработка. Для этого при смене места пребывания и работы они посылали под своим именем в адресную контору другого человека. По паспорту было сложно определить, кто именно пришёл, так как основные приметы вносились в него небрежно и в общих чертах: рот обыкновенный, нос умеренный, подбородок круглый и тому подобное. Обман срабатывал и статистика по заболеваемости, например, в 1853–1868 годах в Петербурге выглядела следующим образом: в этот период общее число осмотров в год колебалось между ~58 000 и 75 000, а больных было найдено от 8 человек до 73[264]. Цифры относительно друг друга несопоставимы и далеки от реальности.

Таким же бытовым способом венерическими инфекциями заражались и в мелких ремесленных мастерских, где как минимум посуда за обедом была общей. Для примера возьмём случай, зафиксированный в 1889 году в московской Мясницкой больнице. Тогда на лечение поступили три девочки 14–15 лет с признаками сифилиса. Из их ответов на вопросы о домашней обстановке выяснилось, что мастерская, где они жили и учились ремеслу, состояла из трёх мастеров, трёх мастериц, трёх учениц (наши больные), горничной и кухарки. Все ели из двух-трёх общих чаш ложками, какие попадались под руку, чай и воду пили также из кружек, которые только что были в употреблении