Валерий Легасов - Авария на ЧАЭС и атомная энергетика СССР

И потому смысл всех наших мероприятий сводился к тому, что лишь бы только не 2500°С! Почему Рыжков всё время телеграммы слал: «Какая температура? Какая температура? На сколько поднялась там?» И вот максимальная температура, которую мы там зафиксировали, оказалась около 2000°С. Потом этими всякими «завальными» мероприятиями мы начали её снижать и снизили в конце концов до 300°С. А сейчас там максимальная температура (ещё жизнь идёт — не реактор, а его остатки там ещё живут) где-то 60—70°С. Вот такого масштаба.

— А если оставить всё это без наблюдения, может...

— О, насчёт того, чтобы без наблюдения оставить, я потом тоже скажу, отдельно! Сейчас про другое. Чтобы понимание было. Основная цель всех мероприятий была: не допустить 2500°С.

— Весь уран там…

— Он бы весь расплавился, и вся основная активность (а так только 3,5% её вышло наружу), все 100% активности вышли бы наружу и полетели бы по всему Земному шару. Вы понимаете? Вот смысл!

— А сколько его всего?

— Всего в реакторе? В этом реакторе — 1700 тонн.

— Урана?

— Урана, да, топлива самого. Вот эта цель была достигнута.

— Вот от Рыжкова шли телеграммы. Вы не слышали, какой разговор с ним был, чисто практический?

— С Рыжковым — слышал и разговаривал, и доклад я ему делал, когда они приезжали с Лигачёвым, а с Долгих сам по телефону много раз общался.

— Шёл разговор, наверное, что вы делать будете, и вы докладывали?

— Доклад — что делается. Вопрос — что нужно от Москвы. Полное одобрение наших действий. Очень спокойно. Но с Рыжковым мне все разговоры очень нравились и с Долгих. Они были предельно деловыми.

1986—1988 г.

Все права на материалы сайта принадлежат редакции журнала «Скепсис». Копирование публикаций приветствуется при наличии гиперссылки на scepsis.net и гиперссылки на страницу заимствуемой публикации; коммерческое использование возможно только после согласования с редакцией. Наш e-mail: [email protected]