Владлен Сироткин - Зарубежные клондайки России

Сравнивая эту таблицу с впервые публикуемыми под редакцией Я.С. Драбкина документами Коминтерна, еще раз убеждаешься в надуманности перестроенной легенды о «двух» (военного коммунизма и нэпа) и даже «трех» (Юрий Буртин) Лениных. Ленин всегда был и умер одним Лениным – доктринером мировой пролетарской революции. И на эту революцию – мечту всей его жизни – никаких денег из «проклятого царского прошлого» ему было не жалко.

Именно Ленин в июле 1920 г. в период заседания II Всемирного конгресса Коминтерна, убедил колеблющихся членов ЦК РКП(б) продолжить наступление РККА, «бойцов Коммунистического интернационала, героев общей борьбы всего человечества» (из обращения IV «нэповского» конгресса Коминтерна в ноябре 1922 г. «К Красной армии и флоту РСФСР») на Варшаву и далее на Берлин. И именно он прямо с конгресса 23 июля 1920 г. направил члену Реввоенсовета Юго-Западного фронта И.В. Сталину такую телеграмму:

«Положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии (?! – Авт.). Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию. Надо обдумать внимательно».

Ведь не случайно на сцене Большого театра во время II конгресса Коминтерна висела огромная электрифицированная «Карта Мировой Революции», и Ленин с председателем Исполкома Коминтерна Зиновьевым поочередно включали ее перед заседаниями: лампочки вспыхивали в Берлине, Риме, Вене и т.д.

А что такое ленинская «советизация» Европы, разъяснил «любимец партии», автор «Программы мировой революции» Н.И. Бухарин на II, IV и VI конгрессах Коминтерна в 1920-1928 гг. «Мы живем на переломе, на грани между пролетарской обороной и пролетарским нападением на капиталистические твердыни, – писал он в журнале „Коммунистический Интернационал“ в 1920 г. – Революция может победить только как революция мировая. Поэтому всякая возможность ускорить крах капитализма в других странах есть революционная необходимость».

Даже в ноябре 1922 г. когда РКП(б) и Коминтерн официально провозгласили нэп (или «мирное сожительство» с капиталистическим окружением), на IV конгрессе Коминтерна в Москве Бухарин требовал включить в одну из резолюций пункт: «Каждое пролетарское государство имеет право на красную интервенцию, поскольку распространение Красной армии является распространением социализма, пролетарской власти, революции».

Да что там «Коля Балаболкин»! Сам Ильич, оказывается, целиком разделял эти химеры о мировой революции (разве что после поражения РККА под Варшавой постоянно напоминал: «Я прошу записывать меньше: это не должно попадать в печать»).

Уже войска Пилсудского, разгромив Красную армию под Варшавой, стоят в Минске, уже идут тяжелые переговоры о военном перемирии и будущем мире, заключенном в Риге 18 марта 1921 г. (Советская Россия отдаст Польше всю Западную Белоруссию и Западную Украину с общим населением более 15 млн. чел. выплатит Польше большую контрибуцию, отдаст перемещенные культурные ценности и т.д.), а Ленин на IX партконференции в Москве заявляет 22 сентября 1920 г. делегатам: «Оборонительный период войны со всемирным империализмом кончился, и мы можем и должны использовать военное положение для начала войны наступательной (чем? РККА разбита, часть ее в плену, часть погибла. – Авт.). Мы еще раз и еще раз перейдем от оборонительной политики к наступательной, пока мы всех не разобьем до конца».

Но умный противник большевиков конституционный монархист Виталий Шульгин примерно в то же время в своих воспоминаниях «1920 год» очень точно замечает: нет, Ленин с Троцким никогда не станут национальными лидерами России: «на этих господах висят несбрасываемые гири, их багаж, их вериги – социализм, они ведь при помощи социализма перевернули старое и схватили власть. Они должны нести этот мешок на спине до конца, и он их раздавит».

Однако справедливости ради надо сказать, что не все большевики из ленинской гвардии были фанатиками-доктринерами, имелось среди них и немало прагматиков. К последним, как мы увидим ниже, еще с 1918 г. принадлежал Леонид Красин, весьма скептически относившийся к доктрине мировой революции и называвший ее «универсальным запором». Став наркомвнешторга, Красин будет всячески противиться выбрасыванию казенных денег на мировую революцию, не стесняясь на пленумах партии делать такие публичные заявления: «Источником всех бед и неприятностей, которые мы испытываем в настоящее время, является то, что коммунистическая партия на 10 процентов состоит из убежденных идеалистов, готовых умереть за идею, но не способных жить для нее, и на 90 процентов из бессовестных приспособленцев, вступивших в нее, чтобы получить должность. Бесполезно и безнадежно пытаться убеждать 10 процентов фанатиков в необходимости этой новой экономической политики, поэтому я обращаюсь к остальным 90 процентам и честно предупреждаю: если вы не хотите, чтобы массы русского народа поступили с вами так же, как с царской челядью, отбросьте беспочвенные мечтания (о мировой революции. – Авт.) и повернитесь лицом к экономическим законам. Как указывает Маркс, доктрина не является началом и концом всего на свете».

Сокрушительный удар, который нанесла советско-польская война 1920 г. по доктрине экспорта мировой революции на штыках «армии Коминтерна» на Запад, вынужденное введение нэпа и поиски дипломатического компромисса с Антантой (Генуэзско-Гаагская мирная конференция 1922 г.) обострили борьбу прагматиков с доктринерами, что проявилось уже с 1921 г. во все углублявшемся ведомственном конфликте аппаратов НКИД и Коминтерна и их представителей за границей.

Так, 14 июня 1921 г. наркоминдел Г.В. Чичерин пишет возмущенное письмо секретарю ЦК РКП(б) В.М. Молотову: советские профбоссы открыто ведут переписку с торгпредом Л.Б. Красиным в Лондоне о передаче через него 200 тыс. зол. руб. бастующим английским углекопам. По мнению Чичерина, осуществляя открыто такие акции, «мы рискуем немедленным разрывом с Англией» и можем получить одностороннюю денонсацию торгового соглашения от 16 марта 1921 г. с таким трудом заключенного тем же Красиным. Чичерин настаивал на «тщательном уничтожении всех до одной копий упомянутой мною официальной бумаги (письма генерального секретаря Профинтерна С.А. Лозовского Красину. – Авт.) по поводу передачи английским шахтерам через Красина двухсот тысяч рублей золотом». Ленин пишет на этой бумаге: «Т. Молотову. Я за. Затребовать от Лозовского бумаги, что гарантирует, что все уничтожил».

И двух месяцев не прошло, как руководители ИККИ Г.Е. Зиновьев и К.Б. Радек шлют «телегу» в Политбюро на НКИД: его полпреды за границей вмешиваются в дела Коминтерна, ведут сепаратные переговоры за спиной коминтерновских агентов с коммунистическими лидерами в Германии и Чехословакии, Чичерин лично вмешивается в коминтерновские дела Туркестанского бюро (Сафаров, Рудзутак), а Литвинов блокирует посылку денег на мировую революцию через «прибалтийское окно» (Ревель). Конфликт Коминтерна с НКИД настолько обостряется, что Зиновьев и Радек грозят уйти в отставку с постов руководителей ИККИ.

Мудрый Ильич и здесь соглашается: нехорошо, батеньки, надо жить дружно. В итоге на коминтерновской «телеге» появляется следующая резолюция вождя мирового пролетариата: «По-моему, поручить Зиновьеву и Чичерину устраивать периодические совещания для информации и считать инцидент „закрытым“. 17.VIII. Ленин». Но «закрыть» подковерную борьбу НКИД и Коминтерна не удастся ни Ленину, ни Политбюро. И только Сталин, превратив заграничную структуру ИККИ в агентуру своих спецслужб, официально объявит в интервью американскому журналисту Рою Говарду, опубликованном 5 марта 1936 г. в «Правде», что с «коминтерновской» линией во внешней политике СССР отныне покончено раз и навсегда.

Но пока, в 20-х годах, Политбюро и ЦК РКП(б), а также ИККИ были завалены предложениями типа «Тезисов Политбюро о взаимоотношениях между органами НКИД и Коминтерна», проектами решений Политбюро «О взаимоотношениях между аппаратом Коминтерна и НКИД», письмами все того же Лозовского на тему «О взаимоотношениях Советского Правительства и Коминтерна» и т.д.

Только в 1921 г. Политбюро с участием Ленина трижды обсуждало вопрос о взаимоотношениях НКИД и Коминтерна, принимая (14 мая 1921 г.) такие решения: «Безусловно запретить всякую нелегальную работу и деятельность как послам и ответственным должностным лицам Советских Представительств за границей, так и курьерам и всяким другим служащим».

Но все было тщетно: факты асинхронных действий Коминтерна, НКИД и ОГПУ свидетельствуют, что, несмотря на однопартийный характер внешней политики СССР, она оставалась «многоподъездной».

В июне 1921 г. Чичерин бил тревогу относительно откровенного подкупа боссов английских шахтеров, дабы они продолжили стачку и приблизили Британию к мировой революции. Но в мае 1926 г. Политбюро, Профинтерн и ИККИ не менее вызывающе организовали гигантскую пропагандистскую кампанию в СССР в поддержку «английских углекопов» и послали им в десять раз больше денег, чем в 1921 г. что в конечном итоге весной 1927 г. вызвало разрыв англо-советских дипломатических отношений.