Князья и княгини Русского Средневековья. Исторические последствия малоизвестных событий - Антон Анатольевич Горский

с ним, и тогда осенью 1322 г. Узбек отдал великое княжение Дмитрию Михайловичу[571]. Примерно в то же время умирают, возможно, в результате отравления, Андрей и Лев Юрьевичи[572], после чего в Галицко-Волынской Руси пресекается мужская линия потомков Романа Мстиславича и Даниила Романовича. Не исключена связь политических неудач московского и галицко-волынских князей. В данном случае зависимость была, скорее всего, противоположной в сравнении с 1308 г.: если тогда события на Юго-Западе привели к ослаблению позиций Москвы, то теперь происходившее на Северо-Востоке привело к негативным последствиям для князей Галицко-Волынской Руси.

Таким образом, есть основания говорить о 40-летнем (с начала 1280-х по начало 1320-х годов) союзе московских князей с галицко-волынскими, оказавшем существенное влияние на политическую историю Руси. В начале «возвышения» Москвы, по-видимому, немалую роль сыграла поддержка ее галицко-волынскими князьями. Основой же для союза послужил брак первого московского князя и галицкой княжны.

Заключение

Рассмотрение деяний десяти представителей правящего на Руси княжеского рода позволило выявить немало событий, которые привели (или могли привести) к серьезным долгосрочным последствиям. Всеволод Ольгович создал прецедент для того, чтобы переход княжения в крупных волостях стал внутренним делом местных княжеских ветвей, что способствовало превращению волостей в фактически самостоятельные государственные образования – земли. Второе деяние Всеволода – срыв планов по закреплению Киева за Мономашичами, что привело к превращению его в объект борьбы и соглашений сильнейших княжеских ветвей и продлило статус города как номинальной общерусской столицы. Мстислав Ростиславич своими решительными действиями сыграл главную роль в противодействии проекту Андрея Боголюбского по превращению Киева в вассальное по отношению к Владимиру-на-Клязьме княжение. Ярослав Всеволодич своей поездкой к Батыю в 1243 г. предопределил верховенство на Руси владимирских великих князей, а тот факт, что он не уклонился от визита (в отличие от Михаила Черниговского и Даниила Галицкого), стал решающим доводом в пользу установления завоевателями не прямого управления русскими землями, а опосредованного владычества – через местных правителей. В отношении Александра Невского открылись долгосрочные последствия, которые не были отмечены средневековыми книжниками и вслед за ними историками Нового времени – переход столичного статуса от Киева к Владимиру (то, что не реализовал Андрей Боголюбский) и установление прочной политической связи Новгорода с Северо-Восточной Русью, способствовавшей позднее вхождению Новгородской земли в новое единое Русское (Московское) государство. Его сын Дмитрий Александрович оказался вопреки традиционному представлению значимой исторической фигурой: его деятельность способствовала ослаблению ордынского контроля над Северо-Восточной Русью. Действия литовского князя Войшелка и Льва Даниловича Галицкого не позволили реализоваться возможности создания на западе Руси крупного русского государства, включающего в себя земли этнической Литвы. «Прорыв» Юрия Даниловича к великому княжению разрушил традицию, по которой рассчитывать на него должен быть старший среди потомков Ярослава Всеволодича, имеющий при этом права «по отчине», и создал прецедент, позволивший московским князьям претендовать на великокняжеский престол, благодаря чему Москва сумела выйти на первенствующие роли на Руси.

Немалую роль, как выяснилось, сыграл в истории Руси ряд княгинь. Гида Гарольдовна не реализовала свое стремление возвести сына на отчий для нее английский престол, но ее деятельность способствовала укреплению Новгородской волости, имевшему значительные последствия. Третий брак Ярослава Всеволодича, с монгольской аристократкой, привел к тому, что только потомки этого князя имели впоследствии право претендовать на ярлык на великое княжение всея Руси. Женитьба первого московского князя Даниила Александровича на галицкой княжне установила союзнические отношения московских князей с галицко-волынскими, что во многом и позволило Московскому княжеству в неблагоприятных политических условиях выстоять и претендовать с начала XIV столетия на первенство в Северо-Восточной Руси.

Приложение

Летописные повести о Мстиславе Ростиславиче Храбром

1. Повесть Ипатьевской летописи о конфликте Ростиславичей и Андрея Боголюбского 1173 г.[573]

Того же лѣта нача Аньдрѣи вины покладывати на Ростиславичи, и приела кь нимь Михна, река тако: «Выдайте ми Григоря Хотовича и Степаньца и Олексу Святословця, яко тѣ суть оуморили брата моего Глѣба, а то суть ворозѣ всимъ намъ». Сего же Ростиславьчи не послушаша, и пустиша Григоря от себе. И рече Андрѣи Романови: «Не ходити в моей воли съ братьею своею, а поиди с Киева, а Давыдъ исъ Вышегорода, а Мьстиславъ из Бѣлагорода, а то вы Смоленескь, а темь ся подѣлите». И пожалишаси велми Ростиславичи, оже ихъ лишаеть Руськой земли, а брату своему Михалкови даеть Кыевъ. Романь же иде вь Смоленескъ, и Михалко же ис Торцького самъ не иде вь Кыевъ, но посла во нь брата Всеволода и сыновца своего Ярополка Ростиславича. И сѣде Всеволодъ 5 недѣль вь Киевѣ. Ростиславичи же, и Рюрикъ и Давыдъ и Мьстиславъ послаша кь Андрѣеви, рекуче тако: «Брате, вь правду тя нарекли отцемь собѣ, и крестъ есмы цѣловали к тобѣ и стоимъ вь крестьномъ цѣлованьи, хотяче добра тобѣ, а се нынѣ брата нашего Романа вывелъ еси ись Киева, а намъ путь кажеши и изъ Руськой земли без нашеѣ вины, да за всими Богъ и сила крестьная». Андрѣи же отвѣта имъ вьда[574]. Ростиславичи же оугадавше и оузрѣвыпе на Богъ и на силу честьнаго креста и на молитву святѣй Богородицѣ, вьѣхавьше вь ночь вь Кыевъ на похвалу святой Богородици, и яша Всеволода Юрьевича и Ярополка, Юрьева внука, и Ляха Володислава, и Михна и бояры всѣ. Братья же дата Кыевъ Рюрикови. Князь же Рюрикъ, сынъ Ростиславль, вниде вь Кыевъ славою великою и честью, и сѣде на столѣ отець своих и дѣдъ своих <…>

Того же лѣта Андрѣи князь Суждальскыи розьгнѣвася на Ростиславичи про Григорья про Хотовича, не воли его не оучиниша. И се слышавше Ольговичи, и ради быта Святославъ Всеволодичь и вен братья его, послаша мужѣ своѣ кь Андрѣеви, поводяче и на Ростиславичѣ, а рькуче ему: «Кто тобѣ ворогъ, то ти и намъ, а се мы с тобою готови». Андрѣи же приимъ свѣтъ ихъ, исполнивься высокооумья, разгордѣвься велми, надѣяся плотной силѣ и множествомъ вон огородився, ражьгея гнѣвомъ, и посла Михна мѣчьника: «Едь к Ростиславичемъ, рци же имъ: “Не ходите в моей воли; ты же, Рюриче, поиди вь Смолньскь кь брату во свою отчину; а Давыдови рци – а ты поиди вь Берладь, а в Руськой земли не велю ти быти”; а Мьстиславу молви: “В тобѣ стоить все, а не велю ти в Рускои землѣ быти”». Мьстиславъ бо от уности навыклъ бяше не оуполошитися никого же, но токъмо Бога единого блюстися. И повелѣ Андрѣева посла емъше, постричи голову передъ собою и бороду. Рекъ ему: