Город отголосков. Новая история Рима, его пап и жителей - Джессика Вернберг

своим любопытством и коллективным умственным пылом, гуманисты Рима не отрывали взоров от классических артефактов, текстов и построек. Культурное явление, которое они представляли, позже получило название Ренессанса, или Rinascimento, ибо оно стремилось ни много ни мало к возрождению учености и красоты античного мира.

В Риме на волне исследовательского энтузиазма раскапывались и изучались тысячи объектов. Земля сама отдавала древние сокровища. Когда священники церкви Сан-Сильвестро-ин-Капито обратились к людям с призывом сдавать в аренду и перестраивать собственность на их участке Марсова поля, там обнажились древние надписи, монеты, скульптуры [62]. В римском порту Анцио столетия хранимые землей прекрасные формы Аполлона Бельведерского открылись людям в 1489 году. Спустя 15 лет в римском винограднике откопали извивающиеся мраморные фигуры Лаокоона с сыновьями [63]. Атмосфера того времени отражена в восторге живописца Джулиано Сангалло, когда он вместе с папой Юлием II и Микеланджело увидел эту скульптурную группу: перед ними был «Лаокоон, о котором говорит Плиний»! [64].

Поверхность Рима все еще была усеяна древними строениями. С осторожностью пробираясь среди битых камней, Бьондо изучал развалины и писал свои Roma Instaurata (1444–1448 гг.) и Triumphans (1459 г.). Эти исторические труды уникальны, но археологические штудии Бьондо не были единственными в своем роде. Римской цивилизацией и ее развалинами были увлечены и такие люди, как чиновник и торговец Чириако д’Анкона [65]. Сначала он покинул свой город на Адриатике для торговых целей, побывал на Родосе, Хиосе, в Константинополе, где, наряду с духовными обязанностями, занимался куплей-продажей. Однако в Рим он прибыл уже с интеллектуальными намерениями, желая овладеть классической латынью и для того учиться у лучших наставников. Вскоре перо Чириако перешло от склонений к копированию неразборчивых надписей на древних строениях города. К лету 1433 года он уже подробно описывал их для одной из могущественнейших фигур христианского мира. В том году можно было наблюдать, как подтянутый подвижный человек водит по руинам Древнего Рима императора Священной Римской империи Сигизмунда Люксембургского (1433–1437 гг.) [66]. В те времена город представлял собой богатейшую сокровищницу предметов и идей, вдохновлявших сердца и умы целого поколения ученых и энтузиастов-любителей.

Такие люди, как Бьондо и Петрарка, великий критик авиньонского папства, изучали и труды античных авторов. К XV веку многие из них оказались утрачены, а многие просто малоизвестны или неизвестны вовсе. На протяжении веков аудиторией древних мыслителей оставались длинные ряды монахов, прилежно переписывавших рукописи в монастырях Европы. Монахи эти, склонившиеся над пергаментами из шкур и выводившие на них буквы черной, цветной и золотой тушью, оставят после себя огромные библиотеки классических и христианских текстов. Аббатство Фульда в Гессене (Центральная Германия) послужит хранилищем для более чем двух тысяч рукописей [67]. Там сохранились как христианские тексты, так и труды античных авторов Марцеллина, Тацита и других. С приходом гуманистической эпохи взорам открылись сокрытые ранее страницы. Перенесенные волной энтузиазма на север итальянские ученые, такие как Поджо Браччолини, разыскивали редкие рукописи, переосмысливали давно забытые труды. В библиотеке Фульды Браччолини пролил свет на эпикурейство – полностью забытую к тому времени философскую систему, описанную Лукрецием [68].

Откровения гуманистов попадали в Рим в виде приобретенных или тщательно переписанных томов. Несмотря на все языческие ассоциации, это учение достигало папской курии. Бьондо служил секретарем апостольской канцелярии; папы один за другим прибегали к секретарским услугам Браччолини. Один из величайших ученых-гуманистов, священник Лоренцо Валла получил деньги от папы Николая V (1447–1455 гг.) на переводы с древнегреческого языка на беглую и изысканную ренессансную латынь [69]. Проявляя некоторую осторожность, эти люди могли даже сочетать христианские и классические миры. Браччолини и другие видели в культуре ранних христиан продолжение культуры Древнего Рима, к этому их приводило исследование катакомб, изучение находок и использование классической латыни для сочинения элегий святым и папам [70]. Для клириков гуманизм и не менее глубокий интерес к классической премудрости существовали отдельно от их церковного предназначения. Великий неаполитанский кардинал Оливьеро Карафа украсил свой римский виноградник древними высказываниями на темы сельской жизни и изображениями их авторов [71].

Даже сами папы разделяли занятия и воодушевление гуманистов. Пий II (1458–1464 гг.), например, до восхождения на престол святого Петра учился в университетах Сиены и Флоренции. Применяя полученные там познания в языках и риторике, он сочинял комедии, написал автобиографию и эротический роман «Сказка о двух влюбленных». Насколько известно, он остался единственным папой, написавшим до вступления в сан подобное произведение. В 1475 году Сикст IV (1471–1484 гг.) поддержал всю эту деятельность, официально основав библиотеку Ватикана. Это послужило интеллектуальным толчком к формированию института мирового значения. Предшественник этого папы, Николай V, надзирал за развитием проекта, называя его «библиотекой всех книг, и греческих, и латинских… соответствующей достоинству папы и его апостольского престола» [72]. Лев X (1513–1521 гг.) расширял библиотеку с рвением преданного гуманизму ученого. Правда, черновую работу он поручал доверенным людям. Отправляя исследователей на север Европы, он поручал им добывать драгоценные рукописи, расплачиваясь за них звонкой монетой и даже индульгенциями – папскими благословениями, облегчавшими на том свете кары за грехи [73]. Начиная с 1450 года Церковь уже пополняла коллекцию своей библиотеки печатными текстами, так как изобретение книгопечатания позволяло размножать рукописи во множестве экземпляров. К 1467 году печатные станки появились в самом Риме. Книгопечатники Арнольд Паннартц и Конрад Свейнгейм привезли их из германских земель на юг и разместили в доме княжеской семьи Массимо, чуть южнее Пьяцца Навона [74].

Несмотря на теплый прием в некоторых кругах, творческие усилия по оживлению языческого прошлого не всегда проходили в Риме легко. Этот урок усвоит Джулио Помпонио Лето, приехавший в Рим из далекого южного городка Теджано в середине XV века. Для этого способного юноши ренессансный Рим являлся интеллектуальной Аркадией. Там ему предстояло учиться уму-разуму у таких авторитетов, как Лоренцо Валла. Тот превратил скромный виноградник на Квиринальском холме в свою академию. Там, в двух шагах от терм Константина, Лето и его друзья закатывали римские пиры, пользовались латинскими именами и изучали слова и профили древних на монетах, надписи и гравировки на камнях и драгоценностях. Лето считался pontifex maximus – интеллектуальным первосвященником во главе их братства гуманистов. Какое-то время они наслаждались жизнью. Занятия Лето и его друзей могут показаться эксцентричными, но в конечном счете были вполне безобидны. Однако в 1468 году члены академии угодили в тюремные застенки замка Святого Ангела [75]. Их пытали и допрашивали на тему чрезмерного интереса к язычеству и древним политическим принципам; папа Павел II (1464–1471 гг.) боялся, что эти люди вынашивают республиканский заговор [76]. В конечном счете обвинения были сняты, ученых отпустили. Правда, их счастливая академия ожила только тогда, когда папа Павел отправился в мир иной.

Действия Павла против Лето и академии были самыми настоящими репрессиями, однако его страхи не являлись совсем уж необоснованными. Примерно в 1440 году Лоренцо Валла изучил некий документ на латыни, что позволило ему поставить под сомнение, а потом и опровергнуть одну из фундаментальных связок между земной и духовной властью пап. Документ, которым Константин якобы передал папам Западную Римскую империю, оказался подлогом, средневековой подделкой [77]. Текст пестрел латинскими словами, вошедшими в употребление через тысячу лет после смерти Константина. Критика Валлы была разящей, он отлавливал в тексте анахронизмы, сугубо средневековые и ошибочные фразы и слова вроде «феода». Его трактат был усеян оскорбительными репликами: «Что за речи!.. Абсурднее не бывает!.. Да покарает Господь тебя, нечестивейшего из смертных, за приписывание таких варварских речей веку науки» [78]. У пап имелись не только эти обоснования власти и обширных территориальных владений, земли они законно получили от Карла Великого и его отца, Пепина Короткого. Тем не менее открытая Валлой правда не могла оставить папство равнодушным, так как на переговорах пап с императорами франков действительно цитировался – а может, тогда же и был изготовлен – Константинов дар.

Как ни опасны оказались выводы Валлы, его способности были бесценны. Через восемь лет после критики им так называемого Константинова дара его назначили апостольским секретарем к папе Николаю V [79]. Невзирая на раздоры между гуманистической наукой и институтом Церкви, гуманисты, папы и всевозможные собиратели древностей преследовали одну и ту же цель. Все они хотели выстроить индивидуальное и коллективное «римлянство». Казалось, неуверенность на предмет идентичности и статуса, преследовавшая Рим, его конфликтующие семейства и его пап в период авиньонского