Греческие церковные историки IV, V и VI вв. - Алексей Петрович Лебедев

(III, 15); арианин Агапит Синнадский, по сказанию Филосторгия, славился чудесами, исцелял недуги и даже воскрешал мертвых (II, 8). Как приверженец арианства, Филосторгий рассказывает историю Ария и соприкосновенных с ним событий не так, как другие писатели. Православных он старается унизит и рассказывает о них не мало такого, что должно было выставлять их в невыгодном свете. По его словам, Константин Великий умер от яда, приготовленного ему братьями (II, 16). Об Афанасии Великом говорит, что он насильственно, посредством различных интриг, завладел Александрийской архиепископской кафедрой; что постановление его в архипастыри совершалось вопреки желаний Александрийской Церкви (II, 11). Говорит, что Василий Великий и Григорий Богослов стояли по своему знанию Свящ. Писания ниже Аполлинария, и о Василии прибавляет, что когда Евномий написал пять книг против него, то, прочитав первую из них, Василий с отчаяния умер (VIII; 11–12). В том же роде были сказания Филосторгия и везде, где он говорит о симпатичном для него арианстве и ненавистном православии. Поэтому Фотий часто обличает его во лжи и сплетении басен. «История его, говорит Фотий, есть похвальное слово еретикам, а в отношении к православным она более клевета, чем история»[146] и обзывает его «нечестивым», «безумным», «нечестивым орудием лжи», «любителем лжи» и иронически переделывая его имя, называет его Какосторгием.

Сочинение Филосторгия важно в том отношении, что оно сообщает много полезных сведений касательно Антиохийской христианской школы IV и V веков. У Филосторгия ясно можно различать, кто были приверженцами этой школы и куда направлялись стремления ее. У него также много сведений касательно некоторых выдающихся представителей арианства, напр. Аэция. Филосторгий с новой стороны освещает арианское движение, ясно давая понять, что это было направление рационалистическое, пренебрежительно относившееся к монашеству (XI, 5), не верившее в приснодевство Богородицы (ариане допускали, что она имела детей от Иосифа по рождении Христа (VI, 12), не сочувствовавшее и чуждавшееся почитания икон (II, 17; VII, 3) и проч.

В иных отношениях Филосторгий совершенно сходится с другими церковными историками древности. Так хотя он и не признает достоинств Феодосия Великого, конечно потому, что этот император был поборником православия и противником ариан, однако он полагает, что благополучие его царствования было наградой за его ревность к разрушению языческих храмов (XI, 2). Равным образом он строго порицает различные мнения как современных ему, так и прежних еретиков, разумеется за исключением ариан, и весьма неодобрительно отзывается о Юлиане Отступнике[147]. В числе источников церковной истории Филосторгия видное место занимают языческие историки — Евномий, Олимпиадор, Аммиан[148].

Впрочем, следует оговориться, что правильное и полное понятие о церковной истории Филосторгия трудновато составить по тому ее сокращению, какое сохранилось в трудах патриарха Фотия. Ибо это сокращение, по всему видно, было составлено наскоро и без особенного старания внести в него лишь то, что представлялось наиболее важным. По крайней мере несомненно, что в свое сокращение истории Филосторгия Фотий внес много такого из этой истории, чего отнюдь не следовало бы выписывать из нее. К чему, наприм., Фотий приводит сведения из Филосторгия о том, что река Нил берет начало в раю, что затем она уходит под землю, где и течет под Чермным морем, пока снова не является поверх суши в виде известной Египетской реки (III, 10)? К чему было повторять рассказ Филосторгия о тот, что сфинкс из породы обезьян имеет женские сосцы (III, 11)? Или: что один карлик Египтянин был так мал ростом, что походил на куропатку, почему его будто бы и сажали в клетку с этими птицами (X, 11)? Вместо этих диковинных рассказов Фотий с большего пользою для потомства мог бы взять из истории Филосторгия что-либо другое посерьезнее и поважнее. Во всяком случае наука обязана сохранением церковной истории Филосторгия, хотя и не в полном виде, все-таки Фотию, и за это нельзя не быть благодарным этому любителю богословской науки IX века, так как это сочинение дает ценный материал для характеристики арианских и вообще религиозных партий IV века.

Обращаемся к вопросу, наиболее интересующему нас в настоящую минуту: в каком отношении труды Сократа, Созомена и Феодорита находятся к историческому труду их предшественника Филосторгия? До последнего времени самого вопроса об этом не существовало, так как не подозревали возможности литературной зависимости древних православных историков от арианскаго. Немецкий ученый Гольцгаузен в своем сочинении: De fontibus, quibus Socrates, Sozomenus et Theodoretus usi sunt, выданном в первой половине текущего столетия, перечисляя источники, какими пользовались Сократ, Созомен и Феодорит совсем не упоминает в числе их источников произведение Филосторгия. Лишь в 1884 году один светский немецкий историк — Ieep (имя, совсем неизвестное в богословской литературе) занялся любопытным вопросом об отношении Сократа и его сотоварищей к Филосторгию, и пришел к тому основательно доказанному заключению, что не только Сократ и Созомен, — миряне и притом не отличавшиеся богословскою проницательностью, но и епископ Феодорит, черпали многие исторические сведения из сочинений этого арианского писателя и ни мало не сомневаясь вносили их в свои исторические труды. О Сократе указанный немецкий исследователь замечает, что и по многим существенным историческим вопросам этот историк берет сведения из Филосторгия — и приводит на это длинный ряд доказательств[149]. По отношению к Созомену для того же немецкого учёного вопрос тоже решенный, что и этот историк шел по стопам Сократа[150]. Тоже самое исследователь утверждает и о Феодорите, приводя доказательства, против которых трудно спорить; при этом вышеупомянутый ученый указывает такие случаи, когда Феодорит, пользуясь данным источником, будто бы искажает известия подлинника, частью сознательно, частью бессознательно[151].

Нельзя не заметить, что исследование немецкого ученого Ieep’а по указанному вопросу очень любопытно и проливает новый свет на развитие древне-церковной исторической литературы. Возликовал и сам исследователь при виде своего открытия, но он взглянул на свое открытие с такой точки зрения, которая представляется странною. Он нашел здесь повод к саркастическим отзывам по адресу древних церковных историков, принадлежащих к православной церкви. В том наблюдаемом им явлении, что православные историки заимствовали данные и сведения у арианского немецкий историк находит обстоятельство, которое будто бы с трудом заставит — слова исследователя — трезвого обозревателя этой православной литературы удержаться от смеха (risum teneatis amici — приводит известное присловие Ieep)[152]. Мы однако же решительно не понимаем, что смешного в том, если Сократ, Созомен и Феодорит пользовались Филосторгием? Подлинно было бы жалким явлением, если бы эти православные историки пользовались своим источником неумеючи, например, если бы они заимствовали у Филосторгия