Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Ныне «Путь из Варяг в Греки» стал темой ряда международных экспозиций в России и за рубежом (начиная с монументальной выставки в Московском Кремле 1996 года). Бирка, самый известный «город викингов» на Балтике и «древнейший город Швеции», после масштабного государственного проекта, без малого десятилетних археологических исследований культурного слоя и застройки городского поселения, стала едва ли не первым по популярности объектом шведского туризма, и его обслуживает из Стокгольма, столицы Швеции, специализированная теплоходная компания «Birka-line» (не менее известная, чем международная «Viking-line»). В 1997 году торжественно отметил свое тысячелетие (997-1997) Трондхейм в Норвегии, древний Нидарос, «город Святого Олава» и «конунга-викинга», русского варяга Олава Трюгтвасона. Туристские трассы проложены к курганам Еллинге и застройке Рибе, валам Орхуса и Оденсе в Дании, выстроены заново из местного камня мощные стены и каменные дома Экеторпа на Эланде, по музеям мира путешествуют монументальные «картинные камни» Готланда (впервые вывезенные с родины в ленинградский Эрмитаж в 1979 году, по инициативе автора этих строк, поддержанной авторитетным сотрудником Эрмитажа, ведущим исследователем Старой Ладоги тех лет О. И. Давидан и реализованной Бьорном Амброзиани, преемником X. Арбмана, осуществившим позднее раскопки городского культурного слоя Бирки). В начале XXI века посетители Треллеборга могут любоваться земляными валами и войти в интерьер «большого дома» королевской крепости — «лагеря викингов» в Дании, в Норвегии — посетить восстановленный двор местного конунга в Борге на Лофотенских островах, а в Швеции — любоваться неприкосновенными «королевскими курганами» Старой Уппсалы сквозь стеклянную стену суперсовременного музея в этой древней резиденции легендарных Инглингов.

«Ментальная революция» современного мира в конце минувшего XX века проявилась не только в более свободном и многостороннем стремлении к объемному и адекватному видению прошлого, своего рода «аксонометрии», способной устранить искажения исторической перспективы. Вместе с методологией совершенствовалась и методика исследований. Сопоставления исторических данных (а прежде всего материальных археологических фактов, «объективизирующих» историческую действительность прошлого) становились, при всей скрупулезной осторожности, нормативной для археологов, все более точными, масштабными и смелыми, очерчивая принципиальное единство ритмов и темпов процессов во всем европейском и сопредельном с ним пространстве на рубеже I и II тысячелетий от Рождества Христова, ровно тысячу лет тому назад впервые связавших Европу в единое целое феодально-христианского Средневековья.

Европейское единство, представляющееся ныне либо желаемым идеалом, либо — само собой разумеющейся данностью, в историческом прошлом реально сформировалось лишь тысячу лет тому назад, и не последним, но очень значимым звеном в этом процессе было Крещение Руси в 988 году (Тысячелетие Крещения, торжественно отмеченное на исходе советской эпохи в 1988 году, было по-своему столь же значимым историческим рубежом). Становление этого единства и тысячу лет тому назад, и сейчас означало преодоление предыдущего разделения: как в XX веке — на «социалистический лагерь» и «свободный мир», так с І по X век — наследованное от античности деление, в финальной редакции, на христианско-эллинистический и латинизированный мир Римской империи (и ее каролингских и византийских правопреемников) и языческий «Барбарикум».

«Эпоха викингов» представляла собою последний коллапс этого разделения. «Язычники Севера», норманны, обрушились на историческую арену Европы не менее грозно, чем гунны и готы, сокрушившие собственно Римскую державу (но отнюдь не Римский мир, Pax Romanorum европейского христианства). Однако сходили с этой арены, на исходе эпохи викингов, крещеные скандинавы, организованные в первые на Севере государства «христианских королей». И в становлении христианской Европы рядом с величественными фигурами киевских князей Владимира Святого и Ярослава Мудрого по праву стоит их современник и родич, конунг и креститель Норвегии, Олав Святой (годы правления 1015-1030), со времен своей мученической гибели и посмертного прославления — небесный патрон Скандинавских стран.

«Миллениум христианства» в Европе, по сути дела, разворачивающийся, как и во всем христианском мире, с 2000 по 2033 гг. (точного хронологического соответствия Событиям Евангелия), должен включить и эти даты североевропейской и русской истории, отмечая их юбилеи с 1988 по 2030 гг., ибо именно эту тысячу лет тому назад, завершением Крещения Востока и Севера, со времен Владимира Святого и Олава Святого, христианскими стали, по существу, все современные европейские страны. Именно так впервые Европа стала Европой, но именно в этой Европе тысячелетней давности впервые Русью стала — Русь.

Вывод этот, завершавший первое издание данной монографии в 1985 году, подтвердил свою актуальность всем ходом последующих событий XX и первых лет XXI века. Следовательно, прошлое способно и в нашу эпоху дать действенные уроки и наставления настоящему. И если так, то и в наши дни historia magistra vitae est, «история — наставница жизни», а потому и автор может надеяться на заинтересованного и благосклонного читателя.

Введение

«Эпохой викингов» в Скандинавских странах (Швеции, Норвегии, Дании) называют период, охватывающий IX, X и первую половину XI столетия. Время воинственных и дерзких дружин отважных морских воинов-викингов, первых скандинавских королей-конунгов, древнейших дошедших до нас североевропейских эпических песен и сказаний, эпоха викингов открывает начало письменной истории этих стран и народов.

Что же происходило в эту эпоху и что составляло ее историческое, социально-экономическое содержание? Эти вопросы являются предметом острых дискуссий. Одни историки склонны видеть в походах викингов едва ли не государственные акции, подобные позднейшим крестовым походам, или, во всяком случае, военную экспансию феодальной знати. Но тогда остается загадочным ее чуть ли не мгновенное прекращение, и как раз накануне западноевропейских крестовых походов на Восток, от которых немецкие, а за ними — датские и шведские рыцари перешли к крестоносной агрессии в Прибалтике. Следует заметить, что походы этих рыцарей и по форме, и по масштабам мало общего имеют с набегами викингов. Другие исследователи видят в этих набегах продолжение «варварской» экспансии, сокрушившей Римскую империю. Однако становится необъяснимым трехсотлетний разрыв между Великим переселением народов, охватившим в V-VI вв. весь европейский континент, и эпохой викингов.

Прежде чем ответить на вопрос — что такое походы викингов, мы должны ясно представить себе скандинавское общество в IX-XI вв., уровень его развития, внутреннюю структуру, материальные и политические ресурсы.

Одни историки (главным образом, скандинавские) считают, что еще за три столетия до эпохи викингов, в V-VI вв., на Севере Европы сложилось мощное централизованное феодальное государство — «Держава Инглингов», легендарных конунгов, правивших всеми северными странами. Другие, напротив, полагают, что даже в XIV в. скандинавские государства лишь приблизились к общественным отношениям, характерным, скажем, для Франции VIII в., а в эпоху викингов еще не вышли из первобытности. И для этой оценки есть некоторые основания: право средневековой Скандинавии сохранило немало архаичных норм, еще в ХІІ-XIII вв. здесь действовали народные собрания — тинги, сохранялось вооружение всех свободных общинников — бондов, и вообще, по замечанию Энгельса, «норвежский крестьянин никогда не был крепостным» (Энгельс, 37). Так был ли феодализм в Скандинавии XII—XIII вв.,неговоря уже о IХ-ХI вв.?

Специфика скандинавского феодализма признается большинством медиевистов; в советской науке последних десятилетий XX столетия она стала предметом глубокого анализа, которому посвящены многие главы коллективных трудов «История Швеции» (1974) и «История Норвегии» (1980). Однако собственной оценки эпохи викингов, безусловно переходной, в то время «марксистско-ленинская историческая наука» не выработала, и, как правило, освещение этого периода оказывалось достаточно противоречивым иногда даже в рамках единой коллективной монографии.

 Между тем еще в конце 1930-х гг. один из первых советских скандинавистов, непосредственная ученица предреволюционных российских медиевистов и археологов Е. А. Рыдзевская писала о необходимости противопоставить «романтическому» представлению о викингах глубокое изучение социально-экономических и политических отношений в Скандинавии IX-XI вв., основанное на историко-материалистической марксистской методологии (Рыдзевская 1978:14).

Сложность для историков заключается в том, что эпоха викингов в значительной части — эпоха бесписьменная. До нас дошли немногочисленные магические либо поминальные тексты, написанные древнегерманским «руническим письмом». Остальной фонд источников — либо зарубежный (западноевропейские, русские, византийские, арабские памятники), либо скандинавский, но записанный лишь в XII—XIII вв. (исландские саги — сказания о временах викингов). Основной материал для изучения по эпохе викингов дает археология, и, получая от археологов их выводы, медиевисты вынуждены, во-первых, ограничиваться рамками этих выводов, во-вторых, испытывать ограничения, наложенные методологией, на которой они основаны, — естественно, в первую очередь позитивистской методологией скандинавской археологической школы.