Князья и княгини Русского Средневековья. Исторические последствия малоизвестных событий - Антон Анатольевич Горский

версии о близком родстве новой супруги великого князя с правителем улуса Джучи говорит также одно свидетельство Плано Карпини. Во время курултая, избравшего (в августе 1246 г.) великим ханом Гуюка, Ярославу предоставлялось «высшее место» (locum superiorem) среди иноземцев – при том, что кроме него присутствовали китайские и корейские князья, два претендента на престол Грузии и несколько ближневосточных султанов[485]. Это вполне объяснимо, если Ярослав имел статус зятя Батыя.

Таким образом, представляется очень вероятным, что третья жена Ярослава Всеволодича относилась к ханскому роду, возможно, являлась сестрой Батыя. В первый приезд Ярослава к хану (1243) последний не мог закрепить его зависимость браком, так как князь был женат. Но в начале 1246 г. он являлся вдовцом, и Батый имел возможность сделать Ярославу «предложение, от которого невозможно отказаться»[486]. В этом случае у Ярославичей появилось свойство с Батыем и вообще Чингисидами. Известный бесспорный случай такого рода – брак сестры хана Узбека Кончаки-Агафьи с московским князем Юрием Даниловичем (тоже вдовцом) сопровождался передачей ему (вопреки «старейшинству») великого княжения (1317)[487]. Если аналогичная коллизия имела место в 1246 г. с Ярославом, то понятна последующая поддержка владельческих претензий его сыновей в Каракоруме и Сарае.

Через шесть лет после смерти Ярослава Всеволодича в рассказе владимирской летописи о «Неврюевой рати» 1252 г., направленной Батыем против его сына Андрея, занимавшего стол во Владимире, встречается упоминание «княгини Ярославлей»: «В то же лѣто здума Андрѣи князь Ярославич с своими бояры бѣгати, нежели цесаремъ служити, и побѣже на невѣдому землю со княгынею своею и с бояры своими. И погнаша татарове вслѣдъ его, и постигоша и оу города Переяславля. Богъ же схрани и молитва его отца. Татарове же россунушася по земли, и княгыню Ярославлю яша и дѣти изъимаша; и воеводу Жидослава ту оубиша, и княг[ын]ю оубиша, и дѣти Ярославли в полонъ послаша»[488] (В том же году задумал князь Андрей Ярославич со своими боярами бежать, вместо того чтобы подчиняться царям, и побежал в неведомую землю с княгиней своей и боярами своими. И погнались татары вслед за ним, и настигли у города Переяславля. Его же сохранил Бог и молитва его отца. Татары же рассеялись по земле, и княгиню Ярославову захватили и детей; и воеводу Жидослава тут убили, и княгиню убили, а детей Ярослава увели в плен). Традиционно подразумевается, что речь идет о жене и детях брата Андрея – Ярослава Ярославича[489]. Иначе интерпретировал упоминание «княгини и детей Ярославлих» только М.Б. Свердлов (без полемики с признанной версией): «Ордынцы… захватили вдову Ярослава Всеволодича и его младших детей»[490]. И такая идентификация представляется более вероятной. Ярослав Ярославич выше в летописном тексте назван лишь в перечне сыновей Ярослава Всеволодича под 1239 г., и то под крестильным именем – Афанасий[491]. Как Ярослав он впервые фигурирует в источнике только под 1254 г., и выглядит это упоминание как первое представление князя: «Ярославъ князь Тфѣрьскыи, сын великого князя Ярослава»[492]. Если жена Ярослава Ярославича ушла из жизни в 1252 г., неясно, почему во второй брак он вступил только спустя 12 лет[493]. Непонятно также, почему, сказав о спасении Андрея и о несчастьях, постигших семью Ярослава, летописец умалчивает о судьбе самого брата владимирского князя. Между тем непосредственно перед фразой о «княгине и детях Ярослава» упоминается покойный Ярослав Всеволодич – ведь именно он является тем «отцом», чья молитва помогла спастись Андрею. По прямому смыслу текста о его семье и должна далее идти речь[494].

Под «детьми Ярослава» необязательно иметь в виду сыновей Ярослава Ярославича от первого брака Святослава и Михаила (как обычно предполагается)[495]. В 1252 г. находились в детском возрасте младшие дочь и сын Ярослава Всеволодича (Мария родилась в 1240-м, Василий в 1241 г.[496]). Третья жена также могла успеть родить от него (в конце 1246 г.) ребенка[497]. Переяславль-Залесский – столица первого (с 1212 г.) княжения Ярослава Всеволодича в Северо-Восточной Руси, и вполне естественно, чтобы его вдова и младшие дети находились там[498].

Если «княгиня Ярославля» известия 1252 г. – третья жена Ярослава Всеволодича, это означает, что она по смерти мужа переселилась на Русь, и их брак здесь признали. Тогда можно допустить, что выступление Ярославичей против своего дяди Святослава и поддержка их Батыем проистекали не просто из факта родства с Чингисидами по браку, но произошли при непосредственном участии жены Ярослава, предпочитавшей быть в положении мачехи нынешнего великого князя, а не просто вдовы прежнего. В результате наследственные права Святослава на великое княжение, утвержденные в начале 1246 г. Батыем, оказались оспорены, и впоследствии владимирский великокняжеский стол стали традиционно занимать только прямые потомки Ярослава Всеволодича.

Остается неясным вопрос, чем могло быть вызвано убийство столь знатной особы? На первый взгляд, ее умерщвление не могло входить в полномочия Неврюя и его отряда. Автор этих строк допустил, что имел место какой-то эксцесс, связанный с действиями погибшего одновременно с княгиней воеводы Жидослава (возможно, охранявшего великокняжескую семью и пытавшегося помешать ее уводу в плен)[499]. По версии А. В. Майорова (разделившего мою точку зрения, что «княгиня Ярославля» – это вдова Ярослава Всеволодича), мачеха Ярославичей была связана с семьей Гуюка, отстраненной Батыем и новым (с 1251 г.) великим ханом Менгу от власти, и была убита намеренно, именно по этой причине[500].

В любом случае неизвестная по имени третья жена Ярослава Всеволодича сыграла по воле обстоятельств существенную роль: брак с ней закрепил великое княжение, дающее номинальное «старейшинство» на всей Руси, за потомками Ярослава Всеволодича. Тем самым открывалась перспектива выхода на первые роли для московских князей, потомков Александра Невского.

Глава 3

Первая Московская Княгиня

Московское княжество было выделено Александром Невским его самому младшему сыну Даниилу, родившемуся в 1261 г.[501] Реально Даниил вступил в свои права в 1270-е годы[502]. И свои первые шаги Московское княжество делало в сложной политической ситуации.

В начале 1280-х годов на Руси складывается княжеская коалиция, ориентировавшаяся на правителя западной части Орды – Ногая, по смерти хана Менгу-Тимура (1280) ставшего фактически самостоятельным[503]. Ее главой стал великий князь владимирский и князь Переяславля-Залесского Дмитрий Александрович, старший брат Даниила; испытав на себе в 1281–1282 гг. два ордынских похода, инспирированных средним из братьев-Александровичей – Андреем, он в 1282–1283 гг. совершил поездку к Ногаю и заручился его поддержкой[504]. Даниил Александрович в те годы был в союзе с тверским князем Святославом Ярославичем; в 1282 г., до отъезда Дмитрия к Ногаю, Даниил и