Теодор Гладков - Легенда советской разведки - Н Кузнецов

В 1935 году Гитлер отбросил ограничения Версальского договора и приступил к формированию вермахта. В стране это было встречено с ликованием, по этому поводу была даже отчеканена серебряная медаль. Встал вопрос о воинской службе.

Весной 1936 года Пауль Зиберт был призван в 207-й пехотный Бранденбургский полк, расквартированный в Берлине. Зиберта направили на двухмесячные курсы, на которых готовили ефрейторов, однако его, как одного из лучших при выпуске, аттестовали унтер-офицером.

Благодаря покровительству князи Шлобиттена Пауль был уволен в резерв первого разряда, вернулся в Восточную Пруссию и стал работать в имении представителем владельца.

В 1937 году умерла его мать. Несколько позже он познакомился, а затем и обручился с дочерью тамошнего землемера Лоттой Шиллер. В конце августа 1939 года Зиберт получил мобилизационное предписание и был зачислен в 230-й пехотный полк 76-й пехотной дивизии, сформированной из прусских резервистов. Участвовал в польском походе, отличился в первых же боях и уже 10 сентября 1939 года был награжден только что восстановленным Железным крестом1 второго класса. 7 ноября того же года аттестован фельдфебелем.

До марта 1940 года Зиберт служил на оккупированной территории Польши, затем его часть была переброшена на Запад, и он участвовал во многих боях во Франции. 23 июня 1940 года был контужен и ранен разрывом гранаты. Несколько недель находился в госпитале, потом был переведен в Берлин, в команду выздоравливающих. В это время Зиберт уже был офицером - еще 20 апреля его аттестовали лейтенантом.

По состоянию здоровья осенью Зиберт был уволен из армии и снова вернулся в имение князя Шлобиттена. 4 августа 1940 года ему был вручен Железный крест первого класса, 26 августа - знак отличия раненого.

После нападения Германии на Советский Союз Зиберта снова призвали, однако до полного выздоровления предложили нестроевую должность чрезвычайного уполномоченного хозяйственного командования в прифронтовых областях. Так Зиберт попал в пресловутое "Викдо". Одновременно его аттестовали обер-лейтенантом. В его обязанности входило обеспечение фронта лесом по маршруту Чернигов-Киев-Овруч-Дубно-Ровно. В реальных ситуациях Кузнецов допускал, если того требовала обстановка, некоторые серьезные отклонения от этой легенды. Так, освоившись в Ровно, он стал рассказывать случайным знакомым немцам, что участвовал в боях под Москвой, где якобы получил ранение. "Родной" дивизией Зиберта командовал в описываемое время генерал-лейтенант Максимилиан де Ангелис. Его подпись, в частности, украшала свидетельство Зиберта о награждении Железным крестом. Таким образом, обер-лейтенанту обеспечивалась репутация боевого, а не интендантского офицера, которых фронтовики, мягко говоря, недолюбливали.

...Прошло каких-нибудь полгода. Радисты отряда приняли в феврале 1943 года текст сообщения Совинформбюро о завершении Сталинградской битвы. В ходе этого гигантского сражения было разгромлено и уничтожено свыше тридцати вражеских дивизий. Среди них оказалась и... 76-я дивизия, которой теперь командовал другой генерал-лейтенант - Карл Розенбург. Обер-лейтенанту Паулю Зиберту впору было принимать соболезнования немецких друзей по этому поводу. Некоторые, впрочем, говорили и такое: "Вам повезло, приятель, что не попали в это пекло..." Для подтверждения разработанной легенды Кузнецов был обеспечен полным комплектом соответствующих документов. Этим занимались большие знатоки своего дела - австрийский политэмигрант, бывший шюцбундовец Георг Мюллер и Павел Георгиевич Громушкин. Строго говоря, дело обстояло совсем наоборот: легенда составлялась по документам. Вот что рассказал автору П. Громушкин:

"Как известно, под Москвой было разгромлено множество немецких частей и подразделений. В штабе одной такой части было обнаружено много документов, принадлежащих погибшим офицерам, но еще не оформленных, как положено. Несколько таких комплектов показали Кузнецову, и он просто ахнул, изучив один из них. Приметы некоего обер-лейтенанта Пауля Вильгельма Зиберта (а в "зольдбухе" кроме фотографии было описание примет): рост, цвет волос, цвет глаз, размер обуви, даже группа крови полностью совпадали! Единственное, что не сходилось, - возраст. Кузнецов родился в 1911-м, а настоящий Зиберт в 1913 году. Но на глаз заметить такое различие в возрасте невозможно. Нам оставалось только добавить кое-что в "зольдбух", скажем, внести запись о ранении. От нас потребовалось также научить Кузнецова расписываться, как Зиберт, поскольку в "зольдбухе" была строка "собственноручная подпись владельца".

Вместе со служебным фотографом мы приехали на квартиру, где жил Кузнецов, и сфотографировали его в немецкой форме с погонами обер-лейтенанта и Железным крестом, фотографии были нужны для подмены на подлинных документах настоящего Зиберта. Конечно, снимок отпечатали на трофейной немецкой фотобумаге, приклеили немецким фотоклеем, использовали для печати подлинную мастику, для записей в документах немецкие чернила и т.п.".

Итак, документы Зиберта были абсолютно надежны, если только в разведке вообще можно говорить об абсолютной надежности.

Поскольку часть настоящего Зиберта была полностью уничтожена под Москвой, а штаб ее захвачен Красной Армией, проверить личность Зиберта обычным путем было невозможно, только через Берлин. Но немцы затеяли бы столь глубокую проверку лишь в том случае, если бы Зиберт вызвал уж слишком серьезное подозрение своим поведением, но никак не документами. Следовательно, в какой-то степени многое зависело от профессионального мастерства, выдержки, хладнокровия и находчивости самого Кузнецова. Он твердо усвоил, что не имеет права вызывать и тени подозрения у гитлеровцев, поскольку в этом случае его отличные документы уже не защита от разоблачения и гибели.

Забегая вперед, сообщим, что за полтора почти года деятельности Зиберта в Ровно его документы проверялись (в том числе офицерами личной охраны Коха) около семидесяти раз и - благополучно!

...Когда Николай Кузнецов впервые увидел себя в зеркале облаченным в полную повседневную, так называемого "фельдграу" - "полевого серого" цвета форму обер-лейтенанта немецкой армии, у него самого голова пошла кругом. Неужто он? Таким ненавистным ему показался человек, стоящий перед ним во весь рост. Но с точки зрения разведчика Николая Васильевича Грачева (он же "Колонист", он же "Пух") обер-лейтенант Зиберт выглядел превосходно.

Подтянутый, по-мужски привлекательный. Форма сидит как влитая. Погоны, пуговицы, ремень с пряжкой, серебристый орел, сжимающий в когтях венок со свастикой, над правым карманом, петлицы - все в полном порядке. На левом кармане приколот наглухо Железный крест первого класса, в петлю второй пуговицы продернута красно-бело-черная ленточка второго класса. Ниже кармана - знак тяжелого ранения.

Последние недели перед запуском Кузнецов отрабатывает детали уже конкретной легенды именно Зиберта, а не усредненного офицера вообще.

Иллюстрированные журналы, открытки с видами Берлина, Кенигсберга, Эльбинга, сведения об учебных заведениях, в которых должен был учиться Зиберт. Названия ресторанов, где мог бывать с друзьями. Адреса магазинов, где мог покупать перчатки. Результаты футбольных матчей, которые мог видеть. Танго, которые мог танцевать с девушкой. И конечно же боевой путь 76-й пехотной дивизии, фамилии офицеров и т. п.

Еще в школе Кузнецов привык не зубрить тупо, но непременно использовать какой-нибудь свой метод для осмысленного усвоения предмета или темы. Теперь он тоже придумал своеобразный способ для успеха перевоплощения. Он внушал себе, что то, что штудирует в настоящий момент, вовсе не новое, ему чуждое, но нечто, действительно с ним когда-то случившееся. Его Зиберт не заучивал выдуманные факты биографии, а как бы припоминал их.

В июне 1942 года Николай последний раз видел брата, служившего некоторое время под Москвой. 25 июня Виктор тоже неожиданно приехал в город, Николая дома не застал и оставил открытку с новым своим адресом город Козельск Калужской области. Через день, 27 июня, Николай ответил брату: "Получил оставленную тобой открытку... Я все еще в Москве, но в ближайшие дни отправляюсь на фронт. Лечу на самолете. Витя, мой любимый брат и боевой товарищ, поэтому я хочу быть с тобой откровенным перед отправкой на выполнение боевого задания. Война за освобождение нашей Родины от фашистской нечисти требует жертв. Неизбежно придется пролить много своей крови, чтобы наша любимая отчизна цвела и развивалась и чтобы наш народ жил свободно. Для победы над врагом наш народ не жалеет самого дорогого - своей жизни. Жертвы неизбежны. И я хочу откровенно сказать тебе, что очень мало шансов за то, чтоб я вернулся живым. Почти сто процентов за то, что придется пойти на самопожертвование. И я совершенно спокойно и сознательно иду на это, так как глубоко сознаю, что отдаю жизнь за святое правое дело, за настоящее и цветущее будущее нашей Родины.