История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

которые в равной мере затрагивали как его самого, так и народ в целом, и когда суровая необходимость, вынудившая его против воли дать на них согласие, могла бы, казалось, послужить оправданием и для удовлетворения всех остальных требований — и, однако, говорю я, когда комиссары стали настойчиво домогаться от короля согласия в пунктах, касавшихся единственно лишь частных и отдельных лиц, то есть отмены всех указов, коими он уже пожаловал различные титулы и должности особам, верно ему служившим, а также изъятия многих из них из амнистии, что обрекало их на жестокие кары со стороны Палат, грозившие им лишением имущества и самой жизни, невозможно выразить словами, в какую печаль и душевную скорбь повергло короля это требование. И поначалу король, несомненно, готов был скорее умереть, только бы не подчиняться ему. Однако затем друзья принялись настойчиво доказывать королю, что он уже успел сделать очень многое, а те, кто более других должен был пострадать после принятия им подобного требования — что он должен сделать еще больше, и что поскольку он уже согласился с многими вещами, не доставившими ему ни малейшего удовлетворения, то теперь ему следует удовлетворить требования Парламента в столь полной мере, чтобы сам он мог наконец испытать радость от того, что королевство обретет мир и безопасность.

Многочисленные друзья в Лондоне и других местах убеждали короля в своих письмах, что переговоры давно пора завершить, дабы Парламент, располагая всеми ответами Его Величества и опираясь на них, мог принять решение о дальнейших своих действиях еще до того, как армия приблизится к Лондону — что она непременно предпримет в самом скором времени, как только войска на севере кончат дело, а Ферфакс возьмет Раглан-касл, который не способен долго продержаться и по овладении коим руки у Ферфакса будут совершенно развязаны. Близился конец октября, сроком же, определенным для завершения переговоров, было 4 ноября. В конце концов, после самых настойчивых уговоров как со стороны тех, кому суждено было пострадать, так и со стороны тех, кому предстояло радоваться их страданиям, удалось получить согласие Его Величества на большую часть требований, содержавшихся в остальных предложениях комиссаров, и теперь все, включая короля, считали переговоры оконченными. Его Величество выразил желание, чтобы комиссары — поскольку он уже пожертвовал множеством собственных прав, дабы удовлетворить Парламент — сделали, со своей стороны, все возможное, чтобы от него, короля, больше ничего не требовали, ибо то немногое, в чем он им отказал, имеет столь тесную связь с убеждениями его совести, что он не в силах сделать какие-либо новые уступки, не пойдя ей наперекор и не утратив душевного покоя. Он попросил комиссаров употребить те же способности и то же красноречие, с помощью которых им удалось убедить его самого, дабы втолковать обеим Палатам, что королевство, если его не спасут настоящие переговоры, окажется в крайне прискорбном положении. Речь свою король закончил милостивым и пространным выражением благодарности за любезности, оказанные ему лично, а также другими добрыми словами, что произвело глубокое впечатление на всех комиссаров, хоть сколько-нибудь способных испытывать жалость и сострадание.

После этого король ожидал и предполагал, что комиссары явятся к нему на следующий день с прощальным визитом — они, однако, посетили его в тот же вечер, дабы сообщить, что ими получены новые приказы и инструкции, предусматривающие продолжение и продление переговоров еще на две недели, что совершенно не обрадовало Его Величество. Члены Палат, сочувствовавшие королю, также не хотели продлевать ранее установленный срок, и было нетрудно догадаться, что подобное предложение могло исходить лишь от тех, кто не желал, чтобы переговоры принесли какие-либо благие плоды, но еще не мог помешать успешному их завершению, поскольку армия еще не везде кончила свое дело. Выдвинутые комиссарами новые требования вскорости показали, что единственной их целью было затянуть переговоры. Его Величество, однако, строго держался прежних своих ответов по всем пунктам, а в заключение объявил, что с большей радостью предался бы ныне на милость Божью, надеясь обрести в ней поддержку и защиту в любых, сколь угодно страшных бедствиях, какие могут его постигнуть, но не стал бы из каких-либо хитроумных политических расчетов, способных, как можно подумать, послужить восстановлению его власти, лишать себя душевного мира и покоя.

Здесь следует напомнить, что в последний день, когда переговоры должны были завершиться, комиссары объявили королю о решениях, принятых Палатами по поводу его послания, так долго остававшегося без ответа. В этих резолюциях говорилось, что 1) сразу же после того, как достигнутые на переговорах соглашения будут утверждены парламентскими актами, королю возвратят все его дома, маноры и земли, а также все прочие законные доходы короны; 2) сверх того он, в соответствии с законами страны, сможет вновь пользоваться должным почетом, свободой и безопасностью; 3) тогда же будет принят акт об амнистии, с теми изъятиями и исключениями, о которых договорятся стороны.

Срок, на который были продлены переговоры, истекал 21 ноября, и комиссары, в полной уверенности, что они больше не продолжатся, простились с королем и на следующий день рано утром отбыли в бухту Коуэс, чтобы сесть там на корабль. Но отлив помешал им покинуть остров, и в ту же ночь к ним явился гонец с приказанием продолжать переговоры до 25-го, то есть еще четыре дня, так что 23-го они возвратились в Ньюпорт и уведомили о случившемся Его Величество.

В это самое время была обнародована грозная декларация армии, объявлявшая, что она твердо решила преобразовать всю систему правления и ни на какие меньшие изменения уже не согласится. Для короля это событие стало побуждением к тому, чтобы предпринять все возможное для сплочения Палат, дабы те оказались в силах выдержать подобный удар, и можно было ожидать, что для Палат оно явится не менее убедительным доводом в пользу единства и совместных действий с королем, ведь их интересам угрожала теперь ничуть не меньшая опасность.

Тогда Его Величество вручил комиссарам свой окончательный ответ; после всех уступок и тяжело давшихся ему решений в церковном вопросе он рассчитывал, что от него здесь больше не станут ничего домогаться — ведь дело шло о его заветных убеждениях и о его совести. Король сказал, что, по теперешнему своему разумению, он не вправе упразднять епископальную систему управления церковью, однако, страшась новых гибельных раздоров в королевстве и надеясь, что Палаты уступят перед истиной, как только ее сделают для них очевидной, он еще раз изъявляет желание провести совещание с богословами предложенным им ранее порядком, а пока выражает готовность лишить на время епископов прежней