«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

23 июля манифестанты ополчились против немецких колбасных. На углу Свечного переулка и Ямской улицы 20 человек из простонародья приставили лестницу к одной из колбасных лавок и белой краской стали закрашивать слово «немецкая», оставив «колбасная». После этого инцидента по распоряжению полиции со всех магазинов германских подданных были сняты или заклеены вывески, чтобы более не провоцировать враждебные действия народных масс.

Через день в газете «Ведомости Петроградского градоначальства» появилось объявление Санкт-Петербургского градоначальника А.Н. Оболенского: «13 июля обязательным постановлением воспрещены в столице всякие демонстрации и манифестации; однако проходившие в городе грандиозные патриотические шествия были допускаемы ввиду совершенно мирного их характера и высокой цели, а между тем в последние дни эти манифестации были омрачены появлением насилия, выразившегося в срывании вывесок, битье стекол и т. д. некоторых предприятий и завершившегося разгромом бывшего германского посольства. Ввиду этого считаю себя вынужденным напомнить населению столицы об указанном обязательном постановлении воспретить всякие шествия по улицам города. Обращаюсь ко всем жителям города с просьбой не допускать проявления каких-либо враждебных действий по отношению к иностранным подданным»[87].

Мера пресечения для обвиняемых выражалась в форме ареста на один месяц, однако уже 2 августа 1914 г. петербургский градоначальник генерал-майор А.Н. Оболенский направил приставу 2-го участка Адмиралтейской части А.Н. Перепелицыну секретную телеграмму, в которой велел немедленно освободить из-под ареста всех задержанных за бесчинство и озорство в отношении здания германского посольства.

К арестованным участникам погрома здания бывшего германского посольства были применены довольно мягкие меры наказания, которые вскоре сменились освобождением из-под ареста. Не сыграло здесь роли и то обстоятельство, что погром был произведен в здании дипломатической миссии. Более того, анализ материалов допросов арестованных и разбирательства по вопросу о возмещении убытков служащим посольства продемонстрировал отсутствие разработанного законодательства, которое бы могло послужить основой для разрешения связанных с немецкими погромами вопросов. Даже в определениях властями характера действий погромщиков наблюдались существенные расхождения – то их называли преступными, то – хулиганством и озорством. Несмотря на то, что немецкие погромы вызвали осуждение, и всюду высказывались сожаления по поводу случившегося, со стороны общественности и дипломатических кругов действия погромщиков находили не только объяснения, но и оправдания. Характерным было признание их естественной реакцией населения в условиях войны.

10 октября 1914 г. начались немецкие погромы в Москве. Первой жертвой разгрома стало товарищество паровой фабрики шоколада, конфет и чайного печенья «Эйнем», директорами правления которого были германские подданные братья Оскар и Юлий Гейс. Эта фирма долгое время подвергалась нападкам со стороны газет, призывающих к ее бойкоту. Кроме этого, в течение нескольких дней в разных магазинах товарищества или у их подъездов появлялись «бойкотисты-партизаны», которые стыдили покупателей за недостаток патриотизма и иногда поднимали большой шум, развязывая горячие дебаты.

Утром 10 октября в Верхние торговые ряды явилось несколько неизвестных, которые посоветовали управляющему закрыть на день магазин товарищества, что и было сделано. Днем несколько лиц, очень юных на вид, из простого класса, воспользовавшись скоплением народа на Красной площади по случаю молебствия, в том числе присутствием учащейся молодежи с флагами, стали агитировать за разгром «Эйнема». По сообщению «Голоса Москвы», у студентов агитация успеха не имела, и по окончании молебствия они отправились с манифестациями по улицам. Вслед за этим у Верхних торговых рядов сформировалось три группы с флагами в руках, среди которых не было учащихся и интеллигенции». Послышались крики «Долой немцев!», «Не смеют торговать в России». В зеркальные стекла кондитерского магазина полетели камни. Ворвавшись внутрь, толпа разгромила весь товар: конфеты, печенье, банки с вареньем были сброшены на пол и растоптаны; была сорвана электрическая арматура, испорчены украшения, разбита мраморная доска прилавка. Снаружи толпа сняла с вывески российский герб и сбила золотые буквы. При этом весь погром занял около 10 мин. Прибывшие на место большие наряды полиции разогнали толпу и произвели несколько арестов. Но немецкие погромы на этом не прекратились[88].

Главный магазин товарищества «Эйнем» на Петровке был также заперт, у него уже дежурила полиция. Одной из групп манифестантов удалось снять с вывески малого двуглавого орла, большого же, крепко прикрепленного, пришлось оставить. Вечером все же удалось разбить и это помещение. От погромных настроений пострадал и магазин товарищества в Лубянских торговых помещениях, у Ильинских ворот. Внутри него ничего не уцелело: все было смято, побито, поломано. В магазинах фирмы по производству готового платья «М. и И. Мандль», принадлежащей австрийскому подданному Людвигу Мандлю, на Петровке, Неглинном проезде и на Сретенке были разбиты зеркальные стекла. Магазин на Тверской улице пострадал сильнее: повредили даже вещи на выставке. По сообщению газет, у этого магазина толпа шумела и, несмотря на требование полиции, не хотела расходиться. Для водворения порядка сюда пришлось вызвать конные наряды. Полностью разгромлен был магазин фирмы «Мандль» на углу Софийской и Рождественской улиц, дважды подвергавшийся нападению толпы. Здесь разбили прилавки, зеркала, сломали мебель, товар частично «растаскали». Погромщики были вооружены ломами, палками. Из-за огромного количества осколков на улице приостановилось трамвайное движение.

На Театральном проезде пострадал еще один магазин готового платья – «Боген», к которому толпа подходила около 10 и 12 часов ночи. Погромщиками была разобрана даже асфальтовая мостовая около магазина, куски которой использовались в качестве орудий. Между тем Боген оказался словаком, управляющий – поляком, а все служащие были русские. На Никольской улице подвергся разгрому галантерейный магазин Рифферта, где были разбиты окна, витрины, разбросан товар. На Кузнецком мосту пострадали магазины музыкальных инструментов Юлия Генриха Циммермана, металлических изделий австрийского подданного Артура Круппа, экипажный магазин Фермана.

В мебельном магазине АО «Яков и Иосиф Кон» были разбиты витрины и испорчена мебель. Погром магазина чешской посуды графа Отто Гарраха нанес владельцу «громадный» ущерб, так как булыжниками были разбиты не только зеркальные стекла, но и хрусталь. 11 октября на досках, которыми были заколочены витрины, был вывешен плакат с надписью: «Владелец магазина – чех, славянин». 22 октября «Голос Москвы» опубликовал заметку о графе Гаррахе представителей московской чешской колонии, пораженных разгромом чешского магазина, где доказывалось не немецкое происхождение фирмы. Погромы охватили и Мясницкую улицу, где были разбиты витрины магазинов и окна технических контор. Так, пострадали контора ревельского машиностроительного завода «Виганд», изготавливающего двигатели «Русь», техническая контора и магазин локомобилей «Р. Вольф», техническая контора фирмы по изготовлению двигателей «Отто Дейц», контора Русского общества всеобщей компании электричества, магазины «Братьев Линдеман», Эмиля Гамрина, Густава Вюстера, Генриха Ланца, «Клар», «Грингауз».

Сильно