Беженцы - Боб Мур

от 18 до 40 лет, прожившим во Франции более двух месяцев, – призываться на службу в мирное время.

В то же время Комитет Бонне вместе с еврейскими комитетами беженцев убедил правительство возродить программы сельскохозяйственного и колониального расселения, начатые во времена Народного фронта. К августу 1939 года было создано пять провинциальных сельскохозяйственных центров, которые предоставили кров и профессиональную переподготовку почти 400 беженцам, чтобы подготовить их к возможной эмиграции за границу. Аналогичным образом был значительно расширен пригородный центр для беженцев в Шелле, недалеко от Парижа; к июлю 1939 года он оказывал профессиональную помощь и проводил переподготовку около 800 беженцев, в основном австрийцев. Правительство также возродило некоторые колониальные инициативы Народного фронта, хотя и в гораздо меньших масштабах. В ноябре 1938 года, сразу после Хрустальной ночи, госсекретарь США Самнер Уэллес взял с Бонне и Даладье обещание «безотлагательно провести исследование возможностей расселения определенного числа еврейских беженцев во французских колониях», а в частном порядке Даладье сообщил Уэллесу, что «Франция готова принять 40 000 еврейских беженцев на Мадагаскаре». Хотя правительство так и не выполнило это обещание полностью, весной 1939 года оно начало отправлять небольшие группы беженцев во Французскую Гвиану, Новую Каледонию и на Мадагаскар.

Вскоре началась полномасштабная кампания по отмене антииммигрантских декретов, принятых в мае и ноябре 1938 года. Еврейские организации теперь пользовались поддержкой влиятельных нерелигиозных групп, таких как Ассоциация друзей Республики (Association des Amis de la République) и Центр связи по вопросам права на жизнь (Centre de Liaison pour le Droit d’Asile). В мае делегация Центра связи, включавшая видного депутата-социалиста Пьера Блоха, а также директора Центра Анри Левина, встретилась с Сарро и представила меморандум с требованием принять новый закон об иностранцах во Франции в связи с новыми декретами, обязывающими иностранцев проходить военную службу. Как писал Блох в Fraternité, иммигрантской газете Всеобщей конфедерации труда (Confédération Générale du Travail, CGT), тысячи иностранцев ждали призыва, но боялись явиться, поскольку не соответствовали декретным законам. 9 мая Ассоциация друзей Республики провела в Париже митинг, на котором потребовала прекратить антииммигрантскую экономическую политику правительства и объявить амнистию для «жертв расизма». «Недопустимо, – заявил Робер Ланж, бывший вице-президент Радикальной социалистической партии, – чтобы те, кто будет призван защищать Францию, сначала находили убежище в ее тюрьмах». На следующий день Ассоциация друзей республики направила делегацию для встречи с Сарро.

Пока эти делегации обращались к правительству, Комитет Бонне был занят разработкой предложения об амнистии. В апреле Комитет совместно с Алексисом Леже, генеральным секретарем Министерства иностранных дел, принял предложение, требующее «срочной реформы» декретных законов, а 15 мая Комитет направил делегацию, в которую вошли Луиза Вайс, Альбер Леви, директор ЦАР, и Исай Шварц, главный раввин Франции, чтобы обратиться к министру юстиции с просьбой отменить декретные законы и объявить амнистию арестованным беженцам, чтобы они могли «восстановить свою жизнь на достойной и стабильной основе… во Франции или в другом месте». Тюремное заключение, говорилось в петиции, не было «ни справедливым, ни гуманным решением», поскольку оно делало невозможной реэмиграцию беженцев, а также их окончательную ассимиляцию. Поэтому пришло время «проявить милосердие и принять те меры, которые спасут жизни тысяч невинных людей и будут соответствовать нашей великодушной национальной традиции». В июне Комитет французской помощи беженцам, административное подразделение Координационной группы, которая служила координационным органом для 30 различных комитетов по делам беженцев, включая Комитет Бонне, поддержал это предложение и призвал правительство распространить положения амнистии, предусмотренные президентским указом от сентября 1936 года, на беженцев из Центральной Европы, прибывших после этой даты.

В конечном итоге эти призывы достигли самых высоких правительственных инстанций. В Палате депутатов консервативные депутаты Луи Роллен и Луи Марин вместе с влиятельной Комиссией по иностранным делам Палаты депутатов убеждали Сарро и Поля Маршандо, министра юстиции, осуществить план амнистии. Дебаты об амнистии разгорелись 8 июня, когда парламентская комиссия по гражданскому и уголовному законодательству внесла в Палату депутатов законопроект об амнистии. Выступая в поддержку этого законопроекта, Шарль Валентин, депутат-консерватор, осудил декретные законы как «жестокие», «беспощадные» и «бесчеловечные» и призвал министра юстиции разрешить судьям учитывать смягчающие обстоятельства при вынесении приговора. Что особенно важно, это предложение предусматривало амнистию для политических и религиозных беженцев, которые не совершили никаких преступлений, кроме нарушения декретных законов.

В конечном итоге администрация отказалась отменить декретные законы, заявив, что они являются незаменимым инструментом в борьбе с криминальным элементом среди иностранного населения. Тем не менее она предприняла шаги по внесению важных поправок в антииммигрантские декретные законы. Так, 24 июня было объявлено, что судьи отныне могут принимать во внимание смягчающие обстоятельства. Что еще более примечательно, администрация была готова рассмотреть просьбу еврейских организаций и Комитета Бонне об амнистии беженцев, уже находящихся во Франции, включая даже тех, кто считался нелегалами. 29 июня министр внутренних дел созвал встречу своего генерального секретаря Бертуэна и руководителя Координационной группы под председательством Робера де Ротшильда. Администрация объявила, что вновь готова предложить амнистию всем беженцам из Центральной Европы, спонсируемым Координационной группой, при условии, что эти беженцы будут отправлены в провинции, где они смогут пройти профессиональную переподготовку в области сельского хозяйства или ремесленного производства, чтобы подготовиться к возможной реэмиграции. Ведь, как отмечал Сарро в письме Ротшильду от 16 июля, те немногие возможности эмиграции, которые существовали, предназначались исключительно для фермеров и ремесленников. И снова предполагалось, что эту схему будут оплачивать еврейские организации. Наконец, Сарро выдвинул последнее условие: еврейские организации должны сделать все, что в их силах, «чтобы больше не просить о приеме новых иностранцев кроме исключительных случаев, когда жизнь заинтересованных лиц находится под вопросом, и зарезервировать возможности для поселения за границей исключительно для беженцев, которые в данный момент пользуются нашим гостеприимством». Несмотря на абсурдность этого требования, учитывая, что еврейские организации не имели возможности предотвратить въезд беженцев в страну, оно, тем не менее, соответствовало предыдущим планам амнистии, которые ограничивали свои положения исключительно беженцами, уже находящимися во Франции.

Еврейские организации, отчаянно нуждавшиеся в отмене наиболее суровых аспектов декретных законов, чтобы вернуться к «созидательной» работе, а не тратить все свое время, энергию и деньги на урегулирование правового статуса беженцев и предотвращение их тюремного заключения, стремились выполнить требования администрации. Были предприняты все усилия, чтобы ускорить программы сельскохозяйственных поселений и профессиональной переподготовки. Еврейские организации даже пытались выполнить просьбу Сарро, чтобы предотвратить дальнейшее обращение беженцев за убежищем во Франции. Как заявил Раймон-Рауль Ламбер, генеральный секретарь Комитета помощи беженцам, на миграционной конференции в Париже, организованной «Джойнт» в конце августа: «В связи с международной ситуацией, с постоянно растущим числом попыток проникнуть в страну тайно