Борис Черток - Книга 1. Ракеты и люди

Союзные армии оккупировали Германию. Но предстояла последующая перегруппировка в соответствии с решением Крымской конференции. Мы должны были освободить западные районы Берлина, а в компенсацию американцы освобождали Тюрингию. Ту самую, где находился уже известный по рассказам немцев Нордхаузен.

В Тюрингию эвакуировался весь персонал из Пенемюнде, вся документация и уникальное оборудование. Наши власти не спешили вывести войска из западной части Берлина, потому что надо было успеть демонтировать и перевезти в нашу зону Берлина станки и все ценное оборудование с заводов западной части города. Только на демонтаж Сименсштадта – «города Сименса» – были брошены две мотострелковые дивизии. Теперь уже пыль стояла не от боев, а от сотен «студебекеров» и прочих машин, перевозивших по еще не очищенным улицам трофейное оборудование.

Между тем и американцы не спешили убрать свои войска из Тюрингии: надо было разыскать и вывезти как можно больше немецких специалистов – ракетчиков и атомщиков. Надо было собрать на подземных заводах в Нордхаузене как можно больше ракет и всякого ракетного оборудования и все это успеть переправить в зону, которая уже не будет доступна Красной Армии. Спешили все, кто работал по обе стороны еще не обозначенных границ, они же просили своих командующих не спешить снимать КПП и охрану этих границ.

Тем не менее дружеское общение офицеров и солдат протекало стихийно и, как правило, сопровождалось обменом часами, сигаретами-папиросами, военными эмблемами с пилоток, ремнями.

9 мая все армии торжественно праздновали победу. Война была выиграна. Теперь предстояло выиграть мир.

Центральные улицы Берлина расцвечивались флагами четырех союзных держав. На 4 июня была назначена встреча командующих оккупационными войсками, которые должны были договориться о практических мероприятиях по управлению Германией после безоговорочной капитуляции.

Аэродром Темпльгоф готовили к встрече высоких гостей – командующих трех держав. Наша комендатура ограничивала проезд советских офицеров через западную часть Берлина. Но мы выхлопотали все необходимые пропуска, и июнь стал для нас и особенно для меня очень суматошным.

На время «особого режима» при встрече командующих союзных армий я уехал в гости к Исаеву в Басдорф. Здесь, в тихой деревушке, располагались опытный завод, лаборатории и стенды фирмы «Вальтер», которые выпускали ЖРД для немецких истребителей Ме-163.

Мессершмитт еще в начале войны разработал истребитель-перехватчик, по своим характеристикам очень напоминавший наш БИ. Правда, схема его была не похожа – это был самолет-бесхвостка. Таких самолетов было изготовлено несколько десятков, но в воздушных боях они практически не участвовали.

Двигатель фирмы «Вальтер» очень напоминал те, которые в РНИИ начали разрабатывать Душкин и Штоколов, затем продолжил и развил Исаев и независимо от всех и надежнее всех делал Глушко в своей казанской «шарашке». Королев на самолетах Пе-2 в Казани испытывал двигатели, разработанные вместе с Глушко.

Здесь наши и немецкие разработки шли параллельно. Поэтому неудивительно, что Исаев с целой бригадой московско-химкинских двигателистов, поглядев на опустевшее Пенемюнде, надолго обосновался в Басдорфе.

В Басдорфе Исаев уже явно начал скучать и просил меня по возвращении в Берлин связаться с Москвой и либо договориться о его возвращении (он был уже полон новых идей), либо пробить экспедицию к американцам на запад, в Нордхаузен.

Вернувшись в Берлин, я обнаружил в нашем штабе в Адлерсгофе большое пополнение и получил распоряжение вылететь для краткого отчета и получения новых инструкций в Москву.

Наш НИИ-1, пользуясь дружескими отношениями с командованием ВВС (начальниками НИИ были авиационные генералы), получил в подарок американский двухмоторный скоростной бомбардировщик В-25 «Бостон» фирмы «Норд-Америкен». Летать на нем было куда приятнее, чем на транспортных «дугласах»: обзор из штурманской кабины великолепный и скорость выше (из Берлина до Москвы – всего пять с небольшим часов).

В Москве был всего два дня. Успел встретиться с Болховитиновым. У него настроение минорное – в наркомате «есть мнение» о замене руководства НИИ-1 и переориентировании НИИ на чистую науку – газодинамику и воздушно-реактивную тематику. Виктор Федорович просил меня, не задерживаясь, сразу, как только станет возможным, ознакомиться с Нордхаузеном и возвращаться в Москву.

Я пытался понять, кто в Москве будет вести чисто ракетную тематику и кому теперь нужны Фау-2 и все немецкие секреты. Его мнение было таким: «Фау-2 не нужны никому. Нужна реактивная авиация. И как можно скорей. Ракеты – это будущее, но в наркомате считают, что это не дело авиации».

Встретил Пилюгина и Воскресенского, оба не прочь составить мне компанию в Германии, но Болховитинов пока их не пускает.

Пилюгин ворчал:

– Зачем мы тут копаемся в посылках, бумагах и ломаем голову, что к чему. Надо там, на месте, разбираться.

Одну ночь я побыл дома в Сокольниках на улице Короленко. Впервые нагляделся на младшего сына, которому всего два месяца. У Кати заботы, которые я успел забыть: дрова, керосин, отоварить карточки и новые лимитные – литерные книжки. Купать младенца – целое событие: воду надо греть на кухне на керосинке и таскать в ванночку, которая в комнате.

Но настроение у неунывающей жены и у всех москвичей радостное: победа, «теперь все пойдет по-другому».

14 июня вместе со мной в Берлин вылетели главный инженер НИИ-1 Н.В. Волков и Г.Н. Абрамович – заместитель Болховитинова, профессор МАИ и уже известный ученый в области газовой динамики, тепловых процессов и воздушно-реактивных двигателей. Но круг его интересов в Германии, как он мне объяснил, будет шире: «Надо посмотреть, как вообще работают их ученые».

В Берлине я снова занялся комплектованием и отправкой грузов в Москву. 28 июня «подчистил» все свои «адлерсгофские остатки» и загрузил целых два «Дугласа» ящиками с измерительной аппаратурой. Тогда я еще не предполагал, что она попадет в институт, в который мне уже не суждено будет возвратиться. Десять лет спустя я с удовлетворением узнал, что этим богатым арсеналом измерительной техники все же воспользовалась группа Раушенбаха, работавшая в НИИ-1 у М.В. Келдыша.

Пока я занимался погрузкой и отправкой и был экскурсоводом для прилетевшего начальства, Абрамович развил бурную деятельность, работая в Берлине по своей программе. Попав в Германию в чине инженер-полковника, он не без помощи своих авиационных связей добился закрепления за ним персональной машины с номером военной администрации. Это был светло-серый «мерседес» в отличном состоянии.

Но больше того, к мерседесу был прикреплен водитель-немец. Водителя звали все просто – Альфред. Он был солдатом, дошедшим до Смоленска и демобилизованным по болезни. До армии Альфред выступал в цирковой программе: ездил на мотоцикле по вертикальной стенке. Машину он водил великолепно. Абрамович выхлопотал для него документ, удостоверяющий, что гражданин Альфред Кеслер служит в качестве водителя в советской военной администрации (СВА). Одевался он в старый цирковой костюм: кожаная куртка, кожаные брюки и сверкающие краги. Так что выглядел в «мерседесе» очень импозантно. Альфред все время нас поправлял, когда речь шла о машине: «Не „мерседес“, а „мерцедес“ – так говорят настоящие знатоки автомобилей». Оказывается, так звали дочь основателя автомобильной фирмы Бенц.

В конце июня мы наконец-то узнали, что даны приказы американским войсковым частям очистить, а нашим соответственно занять Тюрингию.

Профессор Абрамович, человек весьма интеллигентный, был увлечен не только профессиональной деятельностью по изучению в Германии близких ему проблем, но и интересовался страной, ее старой культурой, людьми и их послевоенной психологией. Без особого труда он уговорил меня ехать в Нордхаузен, совмещая служебное с приятным: совершить двухдневное путешествие по маршруту Берлин – Дрезден – Аннаберг – Aye – Цвикау – Гера – Иена – Веймар – Нордхаузен.

Перед выездом мы договорились с Исаевым, что он со своей основной группой двигателистов выезжает в Нордхаузен по кратчайшему пути – через Магдебург. Встречу назначили 14 июля в Нордхаузене.

Наше путешествие действительно оказалось интересным. Я бродил по уже расчищенным улицам Дрездена. Удивительно, как быстро восстанавливалась в городе мирная жизнь. Между нагромождениями величественных развалин начали ходить трамваи. Там, где чудом сохранились первые этажи, налаживается работа магазинов, кафе, аптек. Много надписей: «Проверено. Мин нет».

Заехали в благоухающие розами пригороды, где еще базировалось командование воздушной армии, и заправились авиационным бензином. Бак и три канистры – к великой радости Альфреда, который до этого заправил машину метиловым спиртом и сильно переживал явное падение мощности мотора.