Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант

считаются вредными для католической веры. Протестантская цензура была не такой мощной и суровой, как католическая, но такой же тщательной; она процветала в Англии, Шотландии, Скандинавии, Голландии, Германии и Швейцарии.30 Разнообразие догм в разных государствах позволяло еретикам в какой-то мере побеждать цензуру, издавая свои книги за границей и ввозя копии тайно. Современная литература в какой-то мере обязана цензуре своим остроумием и тонкостью.

В разных переводах, но всегда толкуемая как слово Божье, Библия продолжала оставаться самой популярной из всех книг и самой влиятельной в учении и языке, даже в поведении, ибо самые жестокие жестокости того времени — войны и гонения — цитировали Писание в качестве самооправдания. По мере того как гуманистическое Возрождение отступало перед теологической Реформацией, идолопоклонство языческой классики сменялось поклонением Библии. Когда ученые обнаружили, что Новый Завет написан не на классическом греческом, а на народном койне, произошел переполох; но богословы объяснили, что Святой Дух использовал обычную дикцию, чтобы быть лучше понятым народом. Еще одна душевная боль пришла, когда Луи Каппель, протестантский профессор иврита и теологии в Сомюре, пришел к выводу, что гласные и ударения в канонически принятом еврейском тексте Ветхого Завета были добавлены к более древним текстам тивериадскими евреями-масоретами в V веке до н. э. или позже, и что квадратные знаки принятого текста были арамейскими заменителями еврейских букв. Иоганн Буксторф Старший, величайший гебраист того времени, умолял Каппеля скрыть эти взгляды от публики как вредные для веры в устное вдохновение Библии. Каппель все же опубликовал книгу (1624); Иоганн Буксторф Младший попытался опровергнуть его и утверждал, что точки и ударения также были богодухновенны. Спор продолжался в течение века; в конце концов ортодоксы уступили, и был сделан скромный шаг к тому, чтобы оценить Библию как величественное выражение народа.

К этим годам относятся одни из самых известных ученых в истории. Юстус Липсий, колеблющийся между Лувеном и Лейденом, между католицизмом и протестантизмом, снискал европейскую славу своими корректурными изданиями Тацита, Плавта и Сенеки и превзошел все предыдущие грамматики своим «Аристархом, или De arte grammatica» (1635). Он оплакивал скорую гибель европейской цивилизации и согревал себя «солнцем другой новой империи, возникающей на западе» — Америки.31

Джозеф Юстус Скалигер, «возможно, самый выдающийся мастер общей эрудиции, который когда-либо жил».32 унаследовал от своего знаменитого отца, Юлия Цезаря Скалигера, трон европейской учености. В Агене, на юго-западе Франции, он служил своему отцу в качестве амануэнта и впитывал знания с каждым вздохом. Он прочитал Гомера за три недели и с триумфом прошел всех крупнейших греческих поэтов, историков и ораторов. Он выучил иврит, арабский и восемь других языков, занялся математикой, астрономией и «философией» (которая тогда включала физику, химию, геологию и биологию), а три года изучал право. Его юридическое образование, возможно, помогло ему наточить критические зубы, ведь в изданиях, которые он выпустил Катулла, Тибулла, Проперция и других классических авторов, он возвел текстологическую критику от бессистемных догадок до законов процедуры и интерпретации. Он с мудрым уважением относился к датам в понимании истории; его величайший труд, De emendatione temporum («Об исправлении дат», 1583), впервые сопоставил даты, указанные греческими и латинскими историками, с датами, указанными в истории, календарях, литературе и астрономии Египта, Вавилонии, Иудеи, Персии и Мексики. В его «Thesaurus temporum» (1606) собраны и упорядочены все хронологические элементы классической литературы, и на этом основании он создал первую научную хронологию древней истории. Именно он предположил, что Иисус родился в 4 году до н. э. Когда Юстус Липсиус покинул Лейден в 1590 году, университет предложил Скалигеру свою кафедру классической науки. После трех лет колебаний он согласился, и с тех пор, вплоть до его смерти в 1609 году, Лейден был Олимпом ученых.

Скалигер, как и его отец, тщеславился тем, что их семья якобы происходит от веронских князей делла Скала, и едко критиковал своих коллег-ученых; но в один из моментов он назвал Исаака Казобона «самым ученым из живущих людей».33 Карьера Казобона изучала возможности использования невзгод. Он родился в Женеве, потому что его родители-гугеноты бежали из Франции. Они вернулись во Францию, когда ему было три года, и в течение шестнадцати лет он жил среди тревог и ужасов преследований. Его отец подолгу отсутствовал на службе в гугенотских войсках; семья часто пряталась в горах от фанатичных банд вооруженных католиков; первые уроки греческого он получил в пещере в горах Дофине. В девятнадцать лет он поступил в Женевскую академию, в двадцать два года стал ее профессором греческого языка; в течение пятнадцати лет он занимал эту должность в нищете и осаде. Он едва мог прожить на свое жалованье, но экономил на еде, чтобы покупать книги, и утешал свое схоластическое одиночество любезными письмами от великого Скалигера. Он выпустил издания Аристотеля, Плиния Младшего и Теофраста, которые покорили ученый мир не только изменениями в тексте, но и пояснениями к античным идеям и способам их использования. В 1596 году, когда Генрих IV смягчил теологические разногласия, Казобон был назначен профессором в Монпелье. Через три года его пригласили в Париж, но университет закрыл свои двери для некатоликов, и Генриху пришлось взять его под опеку в качестве куратора Королевской библиотеки с комфортным жалованием в 1200 ливров в год. Экономный Сюлли сказал ученому: «Вы слишком дорого обходитесь королю, сэр: ваше жалованье превышает жалованье двух хороших капитанов, и вы бесполезны для своей страны».34 Когда великий Генрих умер, Исаак решил, что настало время принять приглашение из Англии. Яков I принял его как ученого и назначил ему пенсию в 300 фунтов стерлингов в год. Но французская королева-регентша не позволила ему взять с собой книги, король донимал его расспросами, лондонские умники не могли простить ему, что он не говорит по-английски. После четырех лет пребывания в Англии он сдался (1614) в возрасте пятидесяти пяти лет и был похоронен в Вестминстерском аббатстве.

В ту эпоху звание ученого было выше звания поэта или историка, ибо ученый почитался как тот, чья терпеливая образованность сохранила и прояснила мудрость и красоту, скрытые в древней литературе и философии. Скалигера, въехавшего в Лейден, приветствовали как принца-завоевателя. Клод де Сомез, известный ученому миру как Салмасий, был желанным для многих народов; после смерти Казобона он, по общему мнению, был «самым ученым из ныне живущих» и вообще «чудом света».35 Что же он сделал? Родившись в Бургундии, получив образование и обратившись в кальвинизм в Гейдельберге, он