Религия древнего Рима - Жорж Э. Дюмезиль

своих собственных детей, а детей своих сестер. Эти сцены должны были следовать друг за другом. Плутарх дважды представляет женщин собравшимися вместе, но римляне не дали тут никаких комментариев. Современные комментаторы, заметив это обстоятельство, сочинили много выдумок. Однако беглый взгляд на мифологию богини Авроры ведических индийцев, Usas, подтверждает интерпретацию, которую подсказывают жесты праздника и его дата: один раз в году, незадолго до летнего солнцестояния, с целью помочь посредством симпатической магии Авроре, римские женщины во время Matralia делают то, что Usas делает каждое утро, или то, что Авроры, Usàsah, делают ежеутренне, а именно — «негативную» практику очищения, и его позитивные последствия.

Аврора «изгоняет черное безобразие» (badhate krsnàm àbhvam: RV. I, 92, 5), «отталкивает тьму» (àpa dvéso badhamana tàmamsi: 5, 80, 5), «отодвигает тьму (;ip;i… badhate tàmah) подобно героическому мученику, изгоняющему врагов» (6, 64, 3); Авроры «отталкивают и изгоняют мрак ночи» (vi ta badhante tàma urmyayah), возглавляя жертвоприношение» (6, 65, 2); «богиня Аврора идет, отгоняя (badhamana) светом всякий мрак опасности; и вот показались (появились) светящиеся Авроры;… неприятный мрак исчезает на западе (apacïn am tàmo agad àjustam)» (7, 78, 2 и 3). Таким образом, гимны представляют естественное явление природы — рассвет — как резкое изгнание тьмы, причем тьма идентефицирована с врагом, варваром, с чем-то демоническим, с «безобразием», с опасностью и т. д. И это делает Аврора или группа Аврор — благородных богинь, жен arya[79], aryâpatnïh (7, 6, 5), supâtnïh (6, 44, 23). Именно это изображают, во время Matralia, bonae matres, женщины uniuirae, действуя против рабыни, которая должна — в противоположность им — представлять зло и дурные природные наклонности.

В этот мир, освобожденный от тьмы, Аврора или Авроры приносят Солнце. Эта простая истина в ведических гимнах получает несколько воплощений, но одно из них, особое, не подсказывается самим явлением как таковым. По-видимому, это — продуманное представление, выработанное жрецами. Аврора преимущественно выступает как богиня-сестра: в Ригведе слово svàsr — «сестра» — применяется к божеству всего лишь тринадцать раз, причем в одиннадцати случаях речь идет об Usas или о божестве, называемом местной Usas, а «сестринскую чету» (пару сестер) она составляет с божеством того же типа — с Ночью, Râtrï, с наибольшим постоянством. Из одиннадцати текстов, о которых только что было сказано, шесть относятся к Usas как сестре Râtrï, либо наоборот. В двойственном числе из пяти примеров «обе сестры» три раза обозначают Usas и Râtrï, два раза Небо и Землю. И это вовсе не изящество языковой формы. Данное выражение действительно указывает на отношения между двумя лицами: насколько Аврора жестока к демонической Тьме, настолько же она почтительна и предана Ночи, которая (так же, как и она) принадлежит к благой стороне мира — тому rtâ, космическому порядку, «материями» которого их обеих считают (1, 142, 7; 5, 5, 6; 9, 102, 7). Однако другое дитя этих матерей-сотрудниц характеризуется яркими названиями. Иногда, по весьма странной физиологии, они обе являются матерями их «общего теленка» (1, 146, 3; ср. 1, 95, 1; 96, 5) — Солнца или Огня, зажигаемого во время жертвоприношений. Иногда Аврора принимает только сына (Солнце или Огонь) своей сестры Ночи и, в свою очередь, ухаживает за ним[80]. Это второе выражение здесь особенно подходит. Приведем примеры (3, 55, 11–14):

11. Обе сестры-близнецы (yamia) приняли разную окраску: одна сверкает, а другая — черного цвета. И темная, и красная — сёстры (sväsärau)…

13. Вылизывая теленка другой, она замычала (anyàsya vatsàm rihatî mimaya)…

14. Многообразная одевается в красивые цвета, держится прямо, облизывая полуторагодовалого теленка.

Во всех этих вариантах постоянно сохраняется идея хозяйки: Аврора кормит своим молоком (1, 95, 1; 96, 5), облизывает (3, 55, 13) ребенка, который либо является общим — ее и ее сестры Ночи, либо только ребенком сестры. Благодаря этому ребенок — Солнце (или, в литургических построениях, — жертвенный Огонь и любой огонь), — вначале порожденный Ночью, достигает зрелости дня. Употребляемые в мифах выражения подчеркивают идеи «матери», «сестры» и «ребенка сестры», хорошо передавая функцию кратковременной зари: появление солнца или огня, который, однако, сформировался до ее появления. Так же как первый ритуал, второй ритуал Матралий получает, таким образом — из этого сопоставления с индийским мировоззрением, — полное освещение. Дело в том, что римляне, будучи людьми рассудочными, не предполагают физиологического чуда. У ребенка — не две матери, а (как в том варианте, который Индия не приняла) мать и тетка: сына Ночи — Солнце — берет под свое покровительство сестра Ночи — Аврора[81].

Наконец, мы показали, что из всех божеств Ригведы именно U§as имеет наиболее обширные родственные связи. Будучи сестрой Ночи, матерью и тетей Солнца (или Огня), она, в других контекстах, является еще и женой или любовницей Солнца (или Огня) и принадлежит только ему (так как она не куртизанка), а также дочерью Солнца и матерью вообще — матерью людей (7, 81, 4), матерью богов (1, 113, 19). Однако матроны, которые во время церемоний Матралий изображают оба аспекта Матери Матуты и которые, следовательно, должны не только действовать, но и «быть», как она, — оказываются одновременно сестрами, матерям, тетками; а с другой стороны, по отношению к своим мужьям они выполняют определенное условие: они — uniuirae. Ни один римский ритуал не требует совмещения столь многих семейных обязанностей.

Уроки, которые мы можем извлечь из этого сопоставления, очень важны. Жесты bonae matres и семейные обязанности, которые они должны были выполнять, не были нам объяснены римлянами, а Плутарх, который искал для них эллинистические объяснения, также не слишком хорошо разбирался в этих древних смыслах. Может быть, они были полностью утрачены? И все же за этими жестами изначально должны были существовать (как в Риме, так и в Индии) идеи, мысли, представление — богатое оттенками и сложное, отрицательное и положительное, рациональное, но и драматичное — об утренней заре, или, вернее, об Авроре, об Аврорах, воображаемых как божества. Ибо, и это следует подчеркнуть, ни один из двух ритуалов у римлян не был вдохновлен непосредственно самим явлением, которое и не изображается объективно: в обоих случаях предполагается антропоморфное истолкование, с родственными отношениями: богиня, благородная сестра ночи, изгоняет с враждебными чувствами свою противоположность, предстающую в образе рабыни, а затем с любовью и нежностью принимает своего племянника — Солнце. И кроме того, так же как в Индии, происходит увеличение числа