Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл

нескольких Фризских островов и возможной высадки на балтийское побережье Германии. Вновь сформированный Комитет защиты империи под руководством премьер-министра в конце концов поддержал точку зрения армии. Верховенство гражданского правительства никогда не ставилось под сомнение, несмотря на недовольство генерального штаба: «…сама идея руководства армией гражданскими лицами, которые тем только и занимаются, как политической выгодой… такая теория ошибочна и безнадежна на практике»[120]. Окончательное решение осталось за премьер-министром и кабинетом, и это создало возможность для координации. Увеличение флота и рост производства морского вооружения привели в Британии к тем же проблемам, что и в Германии. Либеральному правительству нужно было найти деньги одновременно для разрекламированной программы социальных реформ, которые они поддерживали, и па строительство дредноутов, за которые выступали пресса и общественность под руководством консервативной оппозиции. Были предприняты попытки обуздать гонку морского вооружения и достичь некоторых соглашений с Германией, но этого сделать не удалось. Британия не захотела отказаться от своего преимущества: «Если германский флот когда-нибудь станет сильней нашего, — писал Эдвард Грей королю Эдуарду VII в июле 1908 г., — германская армия сможет победить нашу страну, но у Германии нет ни малейшей возможности к этому. Но насколько бы наш флот ни превосходил германский, никакая морская победа не приблизит нас к Берлину»[121]. Грей отвергал взгляды Джона Фишера и адмиралтейства, которые считали, что британский флот обеспечит высадку британской армии на Балтийском побережье. Уинстон Черчилль, который стал главой адмиралтейства в 1911 г., твердо заявил: «Я должен, четко отвергнуть предположение о том, что Великобритания может когда-либо позволить другой морской державе приблизиться к ней так близко, что при помощи морского давления позволит изменять или ограничивать ее политическую жизнь»[122]. Германское правительство как раз на это надеялось и хотело политических уступок в обмен на морское разоружение. Когда Галдэйн прибыл в Берлин в феврале 1912 г. для переговоров о морском соглашении, ему дали ясно понять, что Германию будет удовлетворять при всех обстоятельствах только нейтралитет Британии в европейской войне. Тирпиц выразил свое мнение коллегам так:

«Британия будет придерживаться своих обя-зателъств и обещаний Франции… (наше) политическое требование (таково что) Британия не должна принимать участия в войне между Францией и Германией, независимо от того, кто начнет ее. Если мы не получим гарантий, тогда мы должны продолжать наше вооружение, чтобы быть настолько сильными, как Англия и Франция вместе, так как их союз фактически является агрессивным союзом»[123].

Даже когда эти идеи были высказаны более дипломатично Бетманом Гольвегом и немецким послом в Лондоне, они оказались совершенно неприемлемыми для британцев. И хотя предпринимались попытки препятствовать выполнению планов по строительству флота (предложения о так называемых «каникулах флота»), серьезных сокращений гонки вооружений не наступило и соответственно не ослабели противоречия.

Британцы считали, что флот для их страны был жизненно необходим. Тирпиц, как мы уже видели, с самого начала рассматривал германский флот как средство политического давления на Британию. Возражения Британии против германской морской программы казались германцам лицемерным отказом разрешить какой-либо стране получить привилегии, которыми сама Англия так долго пользуется. Британии германская политика казалась безусловной угрозой ее безопасности. Спекуляция Тирпица со строительством большого флота как средства устрашения провалилась к 1914 г., но она сильно изменила международный климат и сделала войну возможной. Программа морского вооружения развилась до такой степени, что остановить ее было трудно. Тирпиц умышленно планировал строительство флота на длительный срок с тем, чтобы ограничить возможности противников его в рейхстаге. В то же время строительство флота на новом уровне требовало нового оборудования, увеличения верфей и доков, расширения Кильского канала. Должны были быть расширены заводы Круппа и другие заводы тяжелой металлургии. Все эти мероприятия проводились как в Германии, так и в Британии. К примеру, исполнительный директор артиллерийских заводов в Ковентри первым обратил внимание правительства на факт, что в 1906 г. заводы Круппа были расширены «с целью быстрого производства очень больших морских пушек и установок»[124]. Без сомнения, он надеялся, что его фирма получит заказ от адмиралтейства на пушки и установки.

В 1907 г. на Гаагской конференции обсуждался вопрос разоружения. Британское адмиралтейство писало:

«Производство военных кораблей тесно связано со всеми отраслями производства и торговли сегодня и поэтому приковывает к себе законное внимание и интересы. И крупным ударом по этим интересам является любое предложение ограничить рост морского вооружения. И движение за разоружение и оппозиция, выдвигающие такие предложения, встретятся с грозным препятствием. Да к тому же страна более чем любая другая имеет высший интерес в развитии кораблестроения, в торговле во имя жизни и процветания. Есть ли необходимость для Британии становиться на путь ограничения морского вооружения? Такое ограничение серьезно отразится на одной из главных отраслей национальной индустрии» [125].

И снова, в начале 1914 г., когда поступило предложение о замораживании гонки военно-морской техники, министр иностранных дел Германии заявил британскому послу, что Германия не поддерживает эту идею, «так как приостановление на год строительства флота выбросит на улицу множество людей» [126], а Тирпиц заявил в рейхстаге, что всякая отсрочка будет означать, что все «упущения должны быть исправлены в следующем году. Это расстроит наши финансы, остановит работу на судостроительных верфях, а также наши военные мероприятия, такие, как спуск кораблей. Мы будем вынуждены… уволить большое число людей, и вся отрасль нашего кораблестроения будет расстроена» [127]. Таким образом, гонка морских вооружений оказывала влияние не только на политическое и психологическое настроение в 1914 г., она также запустила экономические и технические процессы, которые было трудно остановить. Не ранее как в 1893 г., перед началом гонки морского вооружения, германский социалист Эдуард Бернштейн охарактеризовал ситуацию словами, которые стали крылатыми через сто лет: «…это продолжающееся вооружение, вынуждающее других гнаться за Германией, само по себе является разновидностью войны. Я не знаю, употреблялось ли это выражение раньше, но одно могу сказать — это холодная война. Выстрелов нет, а кровь льется»[128].

В структуре германского общества армии была отведена особая роль. Существовало особое отношение к военным отличиям. Кайзер и Тирпиц начали гонку военно-морского вооружения, которая оказала огромное влияние на экономику и общество. В германской политической системе не было координации между различными ветвями власти, не было четкого направления в общеполитическом и стратегическом планировании. Британия относилась к строительству германского флота, как к прямой угрозе своему морскому превосходству и своей мировой империи, и поэтому ее стратегия и внешняя политика претерпели значительные изменения, несмотря на то, что некоторые члены парламента никогда не оставляли надежды на сближение с Германией. Британия пошла на более тесные отношения с Францией и немного