Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант

перевозили его товары из города в город; а разносчики торговали своими товарами от дома к дому. Магазины отличались от жилых домов главным образом красочными вывесками; товары хранились внутри, и, как правило, витрин не было. Почти каждый магазин был универсальным; «галантерейщик» продавал одежду, лекарства и железные изделия; бакалейщик назывался так потому, что торговал оптом; «бакалейщик» Генри Ковард продавал все — от сахара до гвоздей. В каждом городе был рыночный день, когда, если позволяло небо, купцы выставляли образцы своих товаров. Но великими центрами внутренней торговли были ежегодные ярмарки, проводившиеся в Лондоне, Линне, Бостоне, Гейнсборо, Беверли и, прежде всего, в Стоурбридже. Там каждый август и сентябрь формировался настоящий город со своей администрацией, полицией и судами; там можно было найти почти все товары английской промышленности, и производители со всего острова встречались, чтобы сравнить цены, качество и беды.

Иностранная торговля расширялась, ведь Британия властвовала на волнах. В первой половине века экспорт увеличился более чем в два раза по стоимости и количеству; тоннаж судов, выходящих из английских портов, вырос с 317 000 в 1700 году до 661 000 в 1751 году и 1 405 000 в 1787 году.23 Ливерпуль удваивал свои размеры и доки каждые двадцать лет. Импорт прибывал из сотни стран, чтобы пощекотать капризы или желудки богачей, или украсить туалетный столик миледи пленительными туалетными принадлежностями. Ост-Индская компания получала такие прибыли, покупая дешево в Индии и продавая дорого в Европе, что завлекла в число своих акционеров пятнадцать герцогов и графов, двенадцать графинь, восемьдесят два рыцаря и двадцать шесть священнослужителей и врачей.24 Аристократия в Англии не воротила нос от коммерции, как во Франции, а помогала финансировать ее и участвовала в ее процветании. Вольтер, принадлежавший к среднему классу, был в восторге от того, что английские дворяне проявляли активный интерес к торговле. «Только потому, что англичане занялись торговлей, — говорил он Франции в 1734 году, — Лондон превзошел Париж и по размерам, и по числу жителей, и что Англия может иметь двести военных кораблей и субсидировать союзных королей».25

Крупные купцы теперь соперничали по богатству и власти со старой землевладельческой аристократией, определяя внешние отношения, разжигая и финансируя войны за рынки, ресурсы и торговые пути. Купцы, управлявшие английской торговлей сахаром, табаком и рабами, контролировали жизнь Бристоля; грузоотправители правили Ливерпулем, владельцы угольных предприятий господствовали в Ньюкасле. Богатство купца сэра Джозайи Чайлда, владевшего акциями Ост-Индской компании на сумму 50 000 фунтов стерлингов, равнялось богатству многих лордов; его сады в Ванстеде были одной из знаменитых достопримечательностей Англии. «В большинстве стран Европы, — писал Хьюм в 1748 году, — семейное, то есть наследственное, богатство, отмеченное титулами и знаками от государя, является главным источником отличия. В Англии больше внимания уделяется нынешней роскоши».26 Между высшим и средним классами происходил значительный осмос: дочери богатых купцов выходили замуж за сыновей земельной знати, сыновья купцов покупали поместья у обедневших аристократов, дворяне занимались торговлей, юриспруденцией и управлением. Аристократия переходила в плутократию; деньги заменяли родовитость как титул на власть.

6. Деньги

Европейские банкиры теперь предоставляли практически все финансовые услуги. Они принимали вклады, защищали их от пожаров и краж, организовывали платежи между вкладчиками, просто переводя деньги со счета одного на счет другого, и выпускали банкноты, погашаемые золотом или серебром по первому требованию. Поскольку не все держатели банкнот должны были требовать погашения одновременно, банки могли выпускать банкноты на сумму, в пять или десять раз превышающую их взаимные резервы. Усиленное таким образом денежное обращение обеспечивало дополнительный капитал для предпринимательской деятельности и способствовало расширению европейской экономики. Банкиры стимулировали промышленность, ссужая деньги под залог земли, зданий, материалов или просто под доверие к ответственности того или иного человека. Торговля облегчалась с помощью обменных или кредитных писем, которые позволяли перемещать капитал простым переводом банковской бумаги даже через враждебные границы.

В Англии, как и в Голландии, Италии и Франции, были созданы акционерные общества. Акционеры — тогда их называли «проджектерами» — организовывали промышленные или торговые ассоциации, выпускали акции и обещали дивиденды; сертификаты акций или паев можно было передавать от одного лица к другому, и для этих целей в Лондоне в 1698 году была создана фондовая биржа. В начале восемнадцатого века активно развивалась спекуляция акциями компаний, и появились «биржевые джобберы», которые манипулировали ростом и падением рыночной стоимости. Дефо в 1719 году описал такого манипулятора:

Если у сэра Джозайи Чайлда возникало желание купить, он первым делом поручал своим брокерам напустить на себя кислый вид, покачать головой, сообщить плохие новости из Индии;…и, возможно, они действительно продавали акции за десять, а может быть, и двадцать тысяч фунтов. Тут же на бирже… было полно продавцов; никто не покупал ни шиллинга, пока, возможно, акции не падали на шесть, семь, восемь, десять процентов, а иногда и больше. Тогда хитрый джоббер нанимал других… для покупки, но конфиденциально и осторожно, пока, продав десять тысяч фунтов с убытком в четыре или пять процентов, не покупал акции на сто тысяч фунтов по цене на десять или двенадцать процентов ниже; а через несколько недель, используя прямо противоположный метод, заставлял их всех покупать, а затем снова продавал свои собственные акции с прибылью в десять или двенадцать процентов».27

Почти сразу после открытия бирж жажда публики получить незаработанный доход подняла волны спекуляций и дефляции. Инфляция и крах «пузыря Южных морей» в Англии последовали в необычном согласии с подъемом и падением «пузыря Миссисипи» Джона Лоу во Франции. Чувствуя жалобы Болингброка, Свифта и других на то, что национальный долг — 52 000 000 фунтов стерлингов в 1714 году — возлагает на государство разорительные ежегодные расходы в размере 3 500 000 фунтов стерлингов процентов, правительство задумало перевести 31 000 000 фунтов стерлингов долга на Компанию Южных морей. Она была образована в 1711 году с предоставлением монополии на торговлю Англии с испанскими колониями в Америке и на островах Тихого океана. Держателям государственных векселей было предложено обменять их на акции компании. Король Георг I стал ее управляющим, и все усилия были направлены на распространение убеждения, что монопольная хартия сулит высокие прибыли. Очевидный успех «Системы Лоу» в современной Франции заразил Англию аналогичной лихорадкой спекуляций. В течение шести дней после того, как компания предложила принимать государственные векселя в оплату акций, две трети держателей векселей приняли это предложение. Многие другие купили акции, которые за месяц подорожали с 77 до 123,5 фунтов стерлингов