«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

Вечером 19 июля (1 августа) 1914 г. германский посол Ф. фон Пурталес вручил министру иностранных дел С.Д. Сазонову ноту об объявлении войны России. Произошло это так: в 5 часов вечера граф Ф. фон Пурталес сообщил по телефону начальнику канцелярии министра иностранных дел барону М.Ф. Шиллингу, что ему необходимо безотлагательно видеть министра иностранных дел. Предупрежденный о желании Ф. фон Пурталеса приехать в министерство С.Д. Сазонов не обольщал себя никакими надеждами и, идя навстречу послу, бросил мимоходом барону М.Ф. Шиллингу, что Ф. фон Пурталес, вероятно, привез объявление войны. Министр иностранных дел С.Д. Сазонов писал: «В 7 часов вечера ко мне явился граф Пурталес и с первых же слов спросил меня, готово ли русское правительство дать благоприятный ответ на предъявленный им накануне ультиматум. Я ответил отрицательно и заметил, что хотя общая мобилизация не могла быть отменена, Россия, тем не менее, была по-прежнему расположена продолжать переговоры для разрешения спора мирным путем. Граф Пурталес был в большом волнении. Он повторил свой вопрос и подчеркнул те тяжелые последствия, которые повлечет за собою наш отказ считаться с германским требованием отмены мобилизации. Я повторил уже данный ему раньше ответ. Посол, вынув из кармана сложенный лист бумаги, дрожащим голосом повторил в третий раз тот же вопрос. Я сказал ему, что не могу дать ему другого ответа. Посол, с видимым усилием и глубоко взволнованный, сказал мне: „В таком случае мне поручено моим правительством передать вам следующую ноту“. Дрожащая рука Пурталеса вручила мне ноту, содержащую объявление нам войны. В ней заключалось два варианта, попавшие по недосмотру германского посольства в один текст. Эта оплошность обратила на себя внимание лишь позже, так как содержание ноты было совершенно ясно. К тому же я не имел времени в ту пору подвергнуть ее дословному разбору. После вручения ноты посол, которому, видимо, стоило большого усилия исполнить возложенное на него поручение, потерял всякое самообладание и, прислонившись к окну, заплакал, подняв руки и повторяя: „Кто мог бы предвидеть, что мне придется покинуть Петроград при таких условиях!“. Несмотря на собственное мое волнение, которым мне, однако, удалось овладеть, я почувствовал к нему искреннюю жалость, и мы обнялись перед тем, как он вышел нетвердыми шагами из моего кабинета»[73].

Объявление войны послужило усилению антинемецких настроений среди русского населения. В тот вечер в Санкт-Петербургское телеграфное агентство со всех концов России поступали многочисленные телеграммы о происходивших патриотических манифестациях, подъем народного духа везде был необычайный. В различных частях крупных городских центров в патриотических манифестациях участвовали многие тысячи людей разных общественных слоев и групп. Такие же манифестации происходили во многих средних, малых и совсем ничтожных по количеству населения местечках. В газетах можно было прочесть о манифестациях в Харькове, Киеве, Одессе, Варшаве, Риге, Саратове, Тифлисе, Твери, Кишиневе, Рязани, Азове, Ялте, Тихвине, Новой Ладоге и т. п.

Распространившееся по Санкт-Петербургу известие об объявлении Германией войны России было встречено грандиозными манифестациями.

19 июля в ресторане «Вена» состоялся очередной славянский обед, где присутствовали представители всех славянских обществ и организаций. На собрании было определено время и место грандиозного митинга, устраиваемого

20 июля. Так, в два часа дня предполагалось отслужить молебен в Казанском соборе о даровании победы русскому оружию, затем отправиться по Невскому проспекту к посольствам Сербии, Франции, Англии и Болгарии, а оттуда – на Марсово поле, где, соорудив четыре трибуны для произнесения речей, устроить митинг под открытым небом. Комиссия, избранная советом Общества славянской взаимности для организации митинга на Марсовом поле, провела переговоры с исполняющим обязанности петербургского градоначальника генерал-лейтенантом И.О. Вендорфом. Он заявил, что, «в принципе, ничего не имеет против такого митинга, но опасается разрешить его, так как в Петербурге ощущается недостаток нижних чинов полиции, а потому трудно будет предотвратить возможные беспорядки»[74].

Ходатайство комиссии было передано на рассмотрение министру внутренних дел Н.А. Маклакову, который также не решился дать согласие на это мероприятие. Кроме того, в этот же день в петербургских газетах было напечатано официальное обращение правительства к населению, в котором звучал призыв соблюдать спокойствие и сдержанность. Несмотря на это, ночью по Невскому проспекту проехала процессия из нескольких автомобилей, стоявшие в них мужчины и женщины кричали: «Долой немцев из русских предприятий!», «Долой германские товары!»[75].

20 июля грандиозная демонстрация по случаю объявления Германией войны была устроена перед Зимним дворцом, в котором состоялся торжественный молебен о ниспослании русскому оружию победы над вражеским игом. На молебне присутствовали Николай II, императорская фамилия, высшие военные и гражданские чины, офицеры и дипломатический корпус (в том числе французский посол М. Палеолог и сербский посланник М. Спалайкович). Манифестанты расположились около ворот дворца, заняв чуть ли не всю Дворцовую площадь. Было поднято несколько флагов, в том числе русский национальный, сербский и французский, под сенью которых толпа несла портрет императора.

По окончании богослужения Николай II произнес речь, благословляя армию на труд ратный, после чего все военные во главе с великим князем Николаем Николаевичем опустились на колени, и оглушительное «Ура!», а затем «Боже, царя храни» прозвучали под дворцовыми сводами. После манифестации Николай II отбыл в Новый Петергоф, а народная волна от дворца переместилась к зданию военного ведомства. При появлении манифестантов на балконе министерства показалось несколько высших чинов. Манифестанты пели «Спаси, господи, люди твоя», а затем гимн, который завершили восторженные «Ура!», «Да здравствует государь император!», «Да здравствует русская армия!».

Несмотря на отсутствие официального разрешения на проведение грандиозного митинга, задуманного 19 июля на собрании славянских обществ, 20 июля прошли стихийные манифестации на Невском проспекте, на Марсовом поле, у французского и английского посольств и сербской миссии. Участники шествий держали транспаранты «Долой Австрию!», «Война Германии!». В патриотически настроенных манифестациях прошел еще один день – 21 июля, и вновь Санкт-Петербург гудел и волновался. Во время шествий по улицам города рождались следующие лозунги: «Долой немцев!», «Бей их!», а также решались вопросы дальнейшей судьбы немецкого населения.

По сведениям рапорта петербургскому градоначальнику пристава I участка Казанской части, толпа манифестантов в количестве от 3 до 4 тыс. человек с национальными флагами подошла к Казанскому собору и пропела несколько раз гимн, после чего кем-то из толпы было предложено обратиться к градоначальнику с ходатайством об удалении всех немцев и немок с телеграфных учреждений. По отношению к немцам было решено держать себя спокойно, но ходатайствовать перед правительством об удалении их из Санкт-Петербурга. При