Олег Ивик - История человеческих жертвоприношений

«В положенный час они начали потрясать тирсами в вакхической пляске, призывая в один голос Иакха — Бромия, Зевсова сына. И вся гора стала двигаться в вакхическом ликовании, все звери; не было предмета, который бы не закружился в беге. Мы бегством спаслись; а то вакханки разорвали бы нас. Они же, безоружные, бросились на скот, жевавший траву. И вот одна стала производить ручную расправу над вымистой коровой, мычавшей под ее руками; другие рвали на части и разносили телок; вот взлетело на воздух ребро, вот упало на землю раздвоенное копыто; а само животное висело на ели, обливаясь и истекая кровью. Свирепые быки, бравшие раньше на рога всякого, кто их дразнил, теперь валились на землю под тысячами девичьих рук, и покровы их мяса разносились быстрее, чем ты мог бы сомкнуть свои царские очи…»

Потом опьяненные вином и кровью женщины понеслись в селения, лежавшие у подножия Киферона. «Ворвавшись туда, точно враги, они стали разносить и опрокидывать все, что им попадало в руки». Они похищали детей (правда, не причиняя им вреда). А мужчинам, которые пытались смирить их силой оружия, вакханки наносили раны своими тирсами. В конце концов обезумевшие женщины увидели фиванского царя Пенфея, приняли его за льва и, предводительствуемые матерью Пенфея и ее сестрами, разорвали на части.

«Мать первая, точно жрица, начала кровавое дело и бросилась на него. Он сорвал митру с головы, чтобы она, несчастная Агава, узнала его и не совершила убийства; он коснулся рукой ее щеки и сказал: „Мать моя, ведь я сын твой, Пенфей, которого ты родила в доме Эхиона; сжалься надо мною, мать моя, за мои грехи не убивай твоего сына!“ Но она, испуская пену изо рта и вращая своими блуждающими глазами, одержимая Вакхом, не была в своем уме, и его мольбы были напрасцы; схватив своими руками его левую руку, она уперлась ногой в грудь несчастного и вырвала ему руку с плечом — не своей силой, нет, сам бог проник своей мощью ее руки. То же сделала с другой стороны Ино, разрывая тело своей жертвы; к ней присоединились Автоноя и вся толпа вакханок. Дикий гул стоял над долиной; слышались и стоны царя, пока он дышал, и ликования вакханок; одна уносила руку, другая ногу вместе с сандалией; они сдирали мясо с ребер, обнажая кости, и разносили обагренными руками тело Пенфея.

Теперь части разорванного тела лежат в различных местах, одни — под мрачными скалами, другие — густой листве леса, и не легко собрать их; бедную же его голову сама мать, своими руками сорвавшая ее, наткнула на острие тирса и, воображая, что это голова горного льва, несет ее прямо через Киферон, оставив сестер в хороводах менад».

На греческом острове Тенедос Дионис носил прозвище Антропоррест — «Человекорастерзыватель». Римский писатель рубежа II–III веков н. э. Элиан писал в своем сочинении «О природе животных»:

«Тенедосцы держат стельную корову для Диониса Антропорреста, „Человекорастерзывателя“, и когда ей приходит пора телиться, они заботятся о ней, как о женщине-роженице. Но новорожденного детеныша они приносят в жертву после того, как привяжут котурны к его ногам. В человека же, который поражает его топором, народ бросает камни, и тот бежит прочь, пока не достигнет моря».

Историки считают, что теленок стал заменой человеческой жертвы, которая приносилась в далеком прошлом.

Согласно Павсанию, составившему во втором веке подробное «Описание Эллады», жители города Потнии, неподалеку от Фив, однажды, принося жертву богу, «под влиянием опьянения пришли в такое неистовство, что убили жреца Диониса; убившие тотчас же были поражены моровой язвой, и вместе с тем из Дельф к ним пришло веление бога приносить Дионису ежегодно цветущего мальчика; немного лет спустя, по их словам, вместо мальчика бог разрешил приносить им как жертву козу». После этого местный Дионис получил прозвище Эгобол — «Козлопоражающий».

Римский писатель Фирмик Матерн описал празднество, которое раз в два года совершалось на Крите в честь Диониса, — на этом празднестве критяне растерзывали живого быка.

Бык и козел— традиционные символы Диониса — заменили человека в культе этого бога. А человек в свое время заменил самого бога — едь именно смерть божества разыгрывалась в дионисийских мистериях. Не случайно вакханки растерзали Пенфея, приняв его за льва, — ведь и Дионису случалось превращаться в этого зверя. А одна из ипостасей Диониса — Загрей (сын Зевса Критского и богини плодородия Персефоны) — был растерзан титанами.

И Орфей, и Пенфей не были случайными жертвами — они пострадали за свое нежелание преклониться перед Дионисом. Жители Потнии тоже приносили человеческие жертвы не в порядке обычного ритуала, а в качестве компенсации за убийство жреца. Это достаточно типичная для Греции ситуация: регулярные, например, календарные человеческие жертвоприношения встречались достаточно редко. Чаще случались жертвоприношения разовые — очень часто в виде наказания за нечестие или иные преступления против нравственности (не обязательно свои собственные). Правда, такие случаи в одной только мифологии исчисляются десятками…

Однажды сын критского царя Миноса Андрогей стал победителем на Панафинейских играх, чем вызвал зависть афинского царя Эгея. Эгей решил погубить юношу и предложил ему принять участие в охоте на Марафонского быка. У быка была богатая биография: он был послан Миносу Посейдоном для принесения в жертву, но остался жив, имел связь с женой Миноса Пасифаей, которая родила от него печально известного Минотавра, потом Посейдон наслал на быка безумие, и он опустошал Крит, пока Геракл не смирил его и не доставил царю Эврисфею в Микены. После чего бык помчался в Аттику и стал бесчинствовать на Марафонской равнине, в окрестностях Афин. Бык, конечно, представлял немалую опасность, чем и воспользовался злокозненный Эгей, пославший на смерть бедного Андрогея. Впрочем, по другой версии, Эгей убил юношу, не прибегая к помощи быка. Но так или иначе Андрогей действительно погиб из-за козней афинского царя, и Минос, узнав о смерти сына, пошел войной на Афины.

Минос имел лучший в мире флот, он высадился в Аттике и осадил Афины, но взять их не смог. Тогда царь Крита обратился к Зевсу с просьбой отомстить убийце сына. Зевс взял мольбе, и в Афинах начались голод и болезни, что, впрочем, и без божественного вмешательства естественно в условиях осады. Тогда афиняне запросили оракул и выяснили, что им надлежит принести человеческую жертву, что и было исполнено. Обряд почему-то совершили на могиле киклопа Гереста, причем выбор пал на четырех девушек сразу. Ими стали дочери спартанца Гиакинта: Антеида, Эглеида, Литея и Ортея. Но боги, судя по всему, сочли жертву недостаточной — ведь Гиакинт не был уроженцем Афин, он переселился в Аттику из Лакедемона. А греческие боги любили, чтобы для них жертвовали самым дорогим; предпочтительной жертвой всегда считались царские дети и, уж во всяком случае, не дети недавнего переселенца.

Афиняне вновь вопросили оракул, и бог ответил им, что наказание на них должен наложить сам Минос. Смирившийся перед божественной волей Эгей отправил к Миносу посольство и получил приказ регулярно посылать на Крит семь юношей и семь девушек на съедение Минотавру. Это, безусловно, было не простой данью — если стоять на точке зрения мифа и признать реальность Минотавра, то прокормить его наверняка можно было и чем-нибудь другим, поэтому регулярная гибель четырнадцати афинян могла носить только ритуальный характер. Если же обратиться к исторической науке, то, как мы уже говорили, человеческие жертвы на Крите были известны, они приносились и Крону, и Дионису (хотя в данном случае речь скорее могла идти о жертвоприношении отцу Миноса — Зевсу, который прибыл на Крит в образе быка с юной Европой на спине, или же Посейдону, который послал на Крит Марафонского быка). В Кносском дворце сохранились фрески, на которых изображены люди, играющие с быками. И вполне возможно, что юношей и девушек, привезенных из Афин, действительно заставляли участвовать в тавромахии и погибать — на арене или в лабиринте — под копытами и рогами разъяренного животного.

Афинская история (или мифология?) знает немало жертвоприношений, связанных с военными действиями. Аполлодор рассказывает о войне между Афинами и близлежащим Элевсином, которая разгорелась в правление одного из древнейших афинских царей Эрехтея (прадеда Эгея). Элевсинцам помогало большое войско фракийцев, и дело для афинян оборачивалось далеко не самым лучшим образом. Эрехтей вопросил бога о том, как ему все-таки одержать победу, и оракул предложил царю принести в жертву одну из своих дочерей. Выбор пал на младшую дочь, после чего остальные дочери царя закололись сами, потому что у них существовал договор умереть вместе. После такой представительной жертвы боги повернулись к афинянам, и победа над Элевсином была одержана.