Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Экспериментальные плавания парусно-весельных судов экспедиции «Нево» 1987—1995 гт. (в том числе реплики, новодела «древнерусской ладьи») показывают, что появление в этой части Днепра судна с морским парусным такелажем должно было вызвать подлинную «коммуникационную революцию». Только экипажи «руси» с навыком быстрой смены паруса и весел, способные маневрировать при меняющемся вдоль направления ветра течении по прихотливо извилистому руслу великой реки, в состоянии были без избыточного напряжения преодолевать значительные расстояния, практически недоступные для исконных насельников края. В этих условиях древние городища, если они располагались над удобными гаванями и стоянками, получили новый мощный импульс к развитию, превративший их в древнерусские «грады» на Пути из Варяг в Греки.

Косвенным подтверждением этого вывода является динамичное развитие, хронология и топография Подолав Киеве (Сагайдак 1991). Расположенный под прикрытием киевских «Гор», но практически вне зоны непосредственного контроля любого из известных городищ, ориентированный на речные гавани Почайны и Глубочицы, этот градостроительный компонент древнерусской столицы развивается с 880-х гг. (т. е. после захвата Киева Олегом Вещим). В планировке, застройке и домостроительстве Подола — отчетливые «севернорусские черты», с этого времени периодически возобновлявшиеся в течение Х-ХІ вв.

Огромное, по сути дела открытое торгово-ремесленное поселение на прибрежье Днепра можно рассматривать как своего рода «имплантацию» северной vic-structure в контекст днепровского урбанизма. Это не противоречит и предположению о появлении в X в. «Самбата» на Лысой горе, над гаванью Почайны, как особого укрепления Вещего Олега (и топографически связанного с ним «дружинного могильника» со скандинавским элементом), именно в тот период, когда роль Киева на Пути из Варяг в Греки и собственно магистрального Волховско-Днепровского пути приобретает трансконтинентальный характер, специально отмеченный в сочинении византийского императора Константина Багрянородного (Лебедев 1985: 237-260).

Область Среднего Поднепровья вокруг Киева, Чернигова, Переяславля, выделявшаяся летописцами как «Русская Земля» в первоначальном значении («Внутренняя Русь»), уже во второй половине I тыс. н. э. выступает как зона прогрессивных социально-экономических и культурных изменений. Последовательное развитие археологических культур середины-третьей четверти I тыс. завершилось в VII—VIII вв. формированием новой общности, ареал которой не совпадает полностью ни с одной из этих культур, но фиксирует возникшее на их основе и объединяющее древние племенные области качественно новое образование с границами, точно соответствующими границам днепровско-киевской области («Русской Земли» более поздних источников) (Рыбаков 1958:766-770; Третьяков 1970: 83-99).

Во второй трети IX в., между 838-842 гг. (852 г. по ПВЛ) на основе и вокруг этого среднеднепровского образования объединяется «Руская земля», «каганат русов», охвативший основные восточнославянские территории (рис. 154), с центром, вероятнее всего, в Киеве (князья которого сохраняли титул «каган» до XII в.). Совпадая с «Русской Землей» в первичном смысле (Среднее Поднепровье — Нижнее Подесенье — Верхнее Побужье), «каганат русов» объединял ее с Верхней Русью (на что указывает присутствие в окружении кагана руси шведов), в состав которой на этом раннем этапе входили, видимо, и торговые центры Ростово-Ярославского Поволжья. Эта территориальная структура отразилась, в частности, в известиях восточных источников о «трех центрах Руси»: Русская Земля (Куйава, Киев), Верхняя Русь (Славийюн, Новгород-Ладога), Ростовская земля (Арса).

Эти первичные «государственные территории» еще в начале 1950-х гг. с исчерпывающей полнотой были реконструированы по письменным данным А. Н. Насоновым (Насонов 1951). Накопленные за последующие пятьдесят лет материалы показали, что и в археологическом отношении эти области отличаются определенным своеобразием. Во многих случаях они определяют особые этапы развития тех или иных территорий Восточной Европы, выступающих как самостоятельные «потестарные регионы» и лишь постепенно, под воздействием именно сил, сосредоточенных в зонах и центрах «дружинной культуры», стягивающихся в «сложносоставное государство» ранних «русов» (Шинаков 2002:426^-428). «Капельно» формирующиеся очаги этих «раннерусских компонентов» позволяют наметить особую, неустойчивую и зыбкую, но растущую культурно-историческую зону развития раннефеодальной дружинно-городской культуры, резко противостоящую окружающим племенным, «земским» областям (Куза, Леонтьев, Пушкина 1982:287; Рыбаков 1970: 27). Элементы этой культуры с конца IX в., в X- XI вв. сосредоточены наиболее представительно в области Среднего Поднепровья, и прежде всего в Киеве.

Рис. 154. Восточная Европа в эпоху образования Древнерусского государства1 — водные пути; 2 — города IX-XI вв.; 3 — древнерусские племена; 4 — археологические культуры VI-IX вв. (КК — корчакская культура, KЛР — культура луки-райковецкой, КСДК — культура смоленских длинных курганов, НС — новгородские сопки, ПДК — псково-боровичские длинные курганы, РБК — роменско-боршевская культура, СМК — салтово-маяцкая культура); 5,6 — клады и отдельные находки монет первого периода обращения арабского серебра (до 833 г.) (по данным В. В. Кропоткина); 7 — районы концентрации памятников раннефеодальной дружинно-городской культуры; 8 — первичные государственные территории IX-X вв. (по данным А. Н. Насонова); 9 — граница «каганата росов» 838-852 гг.; 10 — граница Киевской Руси в 882-1054 гг.

Столица «Русской земли» возникла в основании широко разветвленной системы рек, сходящихся к Днепру с противоположных сторон Русской равнины (Толочко 1975:19). Береговые отроги («горы киевские») цепочкой поднимаются по правому берегу Днепра над протекающей вдоль их основания р. Почайной. Нагорах возникли первые разрозненные поселения; в V-VIII вв. центральным из них становится «градок» летописного Кия на Старокиевской горе (Кіліевич 1976:179-213). С юга к нему примыкало «Поле вне града» (такие «поля», связанные с курганами и кладбищами, известны в ряде других древнерусских городов: Олегово поле в Чернигове, Проклятое поле в Лукомле, Волотово поле в Новгороде, Славенское поле в Изборске). По-видимому, полукольцом охватывал это пространство обширный курганный некрополь («могильник I», по М. К. Каргеру) (Каргер 1958:113-115). «Град», «поле» и «могилы» — вот известные нам сейчас компоненты ряда , городских центров предгосударственной поры (рис. 155).

Разрозненные и отрывочные данные о киевском могильнике позволяют лишь в общих чертах уловить эволюцию от обычных славянских курганов с сожжениями (погребения №95,96,98-101, по М. К. Каргеру) к монументальным насыпям родоплеменной и военной знати (№ 103,108, 113) и специфически киевским боярским срубным гробницам (№ 105,109, 110,112, 123).

Во второй половине IX в. начинается бурный рост киевского посада на Подоле (дендродата — 887 г.) (Гупало 1982: 28). Серия из пяти кладов X в. (три куфических и два византийских) указывает на растущее экономическое значение и мощь Киева.

В начале X в. в северной части зоны киевского градообразования, несколько в стороне от основного ядра памятников, на Лысой горе, формируется особый торгово-ремесленный центр, с городищем и примыкающими к нему курганными кладбищами (Антонович 1984: 42; Каргер 1958: 135; Толочко 1970: 23-25). Есть здесь и погребения скандинавского облика, с ранними формами мечей типа Е и Н(№ 117,116),фибулами ЯП 51 и ЯП 52 (№ 124,125), датирующиеся началом — серединой X в.

Городище на Лысой горе господствовало над поймой Почайны в ее верхнем течении, где в районе устья р. Глубочицы — Иорданского озера, у так называемой «Притыки» (специально оборудованной набережной), еще в начале XVIII в. сосредоточивались на зимовку суда (Берлинский 1820: 114). Факт, ассоциирующийся с сообщением Константина Багрянородного об однодеревках русов, которые «спускаются по реке Днепру и собираются к крепости киевской, называемой Самватас» (выделено мною. — Г. Л.) (то к7 aorpov то Кш’сфа, то ‘елоуоца ^opevov lappkrro.ę—Константин Багрянородный, 9-8,9).

«Крепость Киева, называемая также Самватас» — одна из давних загадок русской истории (Лященко 1930:66-72). Известный отечественный историк А. И. Лященко, специально исследовавший этот текст, пришел к выводу, что название «Самват» относится не ко всему киевскому градообразованию, а именно к крепости (у которой собираются суда). Термин к’аотроу (castron), многократно использованный Константином, появляется в III в. н. э., когда античные города, до того в значительной части неукрепленные, стали обносить укреплениями, отрезавшими часть застройки. В VII—XII вв. castron и polis четко различаются. Первый из них — государственная крепость, находящаяся под императорским контролем; castron называлось также любое новооснованное укрепление, даже небольшое (венецианцы построили в своей области свыше двух десятков castro; многочисленные castro отмечены у хорватов, у сербов) (Константин Багрянородный, 27,31).