Преступление и наказание в английской общественной мысли XVIII века: очерки интеллектуальной истории - Ирина Мариковна Эрлихсон

мера ответственности мужчины, соблазняющего женщину, все же несоизмеримо выше, чем у последней, в силу того, что женская природа априори уступает мужской. Женщины, вынужденные выживать путем полного рабского подчинения и постоянно подавляющие ярость и гнев, существуют за счет механизмов расщепления личности. «Агрессивно-карающая часть Я отчуждается в сознании, чтобы проявиться внезапными вспышками неконтролируемой ярости, а пассивно-жертвенная часть сохраняется для презентации себя как женственной и покорной потенциальному клиенту»[268]. Насилие пронизывает профессиональную деятельность проституток, их повседневная реальность жестокая и пугающая, а любой клиент потенциально агрессивен и опасен, ее постоянно сопровождают витальные опасности, среди которых риск заражения венерическими болезнями, вероятность быть избитой, покалеченной или даже убитой: «Но что сказать о мужчинах, которые доводят их до этого? Является ли импульс страсти достаточным оправданием для преступления, которое вырывает невинную жертву из круга добродетельных женщин и превращает ее в изгоя? Их вырвали из состояния невинности, в то время как многие из них были рождены для лучшей доли. Брошенные любовницы, презираемые семьей и друзьями, что они могут сделать для облегчения своей участи? У них нет иного выбора, как стать инструментами распространения разврата, жертвами которого они сами стали»[269].

Поэтому нередки ситуации, когда женщины, некогда соблазнённые и брошенные любовниками, при стечении обстоятельств бессознательно мстят обманувшим им мужчинам, выплескивая на них неконтролируемую агрессию. «Женщины, избегайте мужских уловок! А вы, похитители невинности, будьте осторожны, когда вступаете в связь с той, кто некогда, была обесчещена и преисполнена решимости отомстить сильному полу, от которого она пострадала», – назидательно предупреждает автор «Календаря»[270]. Это удивительно созвучно мнению основоположницы современного феминизма Симоны де Бовуар: «Что же касается отношений проститутки и клиентов, то существуют разные мнения на этот счет…Свидетельства мужчин по этому поводу вызывают сомнения, поскольку их тщеславие стимулирует самообман, и они с готовностью дают себя провести с помощью разыгрываемых комедий, якобы погружающих их в стихию наслаждений. А в общем, проститутка работает бесстрастно, холодно. Некоторые из них к большинству своих клиентов относятся не просто с безразличием, а еще и с примесью презрения. Но все же многие из проституток испытывают обиду и отвращение к мужчинам»[271].

Точку зрения основоположницы современного феминизма иллюстрирует эпизод из романа Дефо «Молль Фендерс», когда героине, уже давно промышлявшей воровским ремеслом, по иронии судьбы приходится вспомнить веселую пору своей жизни: она уступает домогательствам некоего подвыпившего джентльмена и обирает его до нитки. «Нет ничего нелепее, гаже и смешнее нализавшегося мужчины, разгоряченного винными парами и похотливыми желаниями…. Если бы такие господа знали, какое презрение питают к ним женщины, с которыми они имеют дело в подобных случаях, это отбило бы у них охоту к таким похождениям. Как я сказала выше, эти женщины не ценят удовольствия, не одушевлены никаким влечением к мужчине; бесчувственная шлюха думает только о деньгах.»[272].

Жизненный опыт проституток свидетельствует, что любой клиент может быть опасен и жесток, но в профессиональной среде существует «мифология», согласно которой у каждой была или может состояться встреча с беспредельно добрым, холостым и богатым человеком, который выведет ее из привычного мира, окружит заботой и любовью. С некоторой натяжкой в эту сказочную «схему» укладывается история юной Джейн Баттерфилд, представшую перед судом графства Суррей 19 августа 1775 г. В возрасте четырнадцати лет ее, при содействии опытной сводни, соблазнил престарелый джентльмен. Отец девушки не выдержал такого удара, публично отрекся от нее и умер, оставив круглой сиротой, после чего ей ничего не оставалось ничего другого, как стать содержанкой. Она нежно заботилась о его здоровье и облегчала страдания, вызванные ревматическими болями, настолько сильными, что он обратился к религиозному учению квакеров. Когда же джентльмен скончался, его друг и лечащий врач обвинил Джейн в умышленном отравлении. У этой истории удивительно благополучный конец: суд оправдал девушку, она получила состояние, завещанное ей, и уехала в Лондон. Но история юной «Золушки» Джейн, скорее исключение, ведь, как правило, вышеприведённые мифологемы опровергаются конкретными реалиями, в изобилии отраженными на страницах «Календаря». Так, не повезло некоему мистеру Пимпоту, преуспевающему юристу, соблазнившему Элизабет Ричардсон и «благородно» взявшему ее на содержание. Обуреваемая приступами ревности, она неоднократно являлась к нему на работу и устраивала скандалы, очередной из которых завершился ножевым ранением и смертью джентльмена в присутствии многочисленных свидетелей. и точным. Она ударила в грудь священника (!), с которым она накануне провела ночь.

В декабре 1768 г. ее повесили в Тайберне. Перед смертью она искренне раскаялась, читала религиозные книги, много молилась.

Составитель «Календаря» сетует на глупость мужчин, связывающихся с продажными женщинами. В группе риска оказываются доверчивые сельские жители, которых соблазняют и обирают до нитки, юноши из хороших семей, которые из «гордости и надежды родителей превращаются в игроков, бродяг и жуликов» и женатые мужчины, которые должны понести заслуженную кару за нарушение священных брачных обетов. В случае Сары Приддон (Сэлисбери), промышлявшей проституцией, возмездие было стремительным

Сара Приддон[273]

Автор «Календаря», избегая оценки морального облика потерпевшего, отмечает, что участники инцидента, произошедшего в таверне «Три бочки» в районе Ковент-Гарден, состояли в длительном знакомстве, и акт насилия завершил спор любовников относительно билета в оперу, якобы подаренного преподобным сестре Сары. Остается только догадываться, что послужило мотивом преступления: ревность или, как заявила девушка на следствии, стремление предотвратить развращение ее младшей сестры. К счастью, удар оказался не смертельным, и Сара отделалась штрафом в 100 фунтов и заключением сроком на один год в Ньюгейте, где она и скончалась.

«Рассматривая влияние больших городов на каждое преступление в отдельности, мы замечаем, что некоторые из них, а именно причинение ран, грабежи в общественных местах и кражи, более многочисленны в больших городах, чем в малых и деревнях»[274]. По мнению сторонников социологической трактовки женского преступного поведения, в городе перед голодной женщиной, не имеющей возможности или желания работать, лишь два пути: совершать преступления или заниматься проституцией, либо сочетать два вида противоправной деятельности. Здесь показательно дело Энн Берри, по прозвищу «Стаффордширская Нэн» приговоренной к смерти в сентябре 1751 г. за ограбление. Ирландка по происхождению, была дочерью ткача, научившего научил ее азам ремесла, которое она практиковала в течение семи лет, пока не забеременела. После рождения ребенка она оставила его в приюте, и стала зарабатывать на жизнь проституцией. Некоторое время она жила с солдатом и даже родила ему несколько детей, но, когда ее нрав, от природы не отличавшийся кротостью, окончательно испортился, он бросил ее и уехал во Фландрию. Это была женщина с отталкивающей внешностью, телосложением и