Первые четыре века христианства - Андрей Николаевич Муравьев

дошла до девяностолетнего епископа Пофина, слабого годами, крепкого желанием смерти. Его повлекли на судилище посреди проклятий народных; его спросили: «Кто есть Бог Христианский?» «Узнаете, если будете достойны», — отвечал он. Тогда со всех сторон посыпались на него удары, без всякого уважения к преклонному возрасту, и его ввергли в темницу, где два дня спустя предал душу Господу. Так исполнились слова Христовы над его учениками, что всякий, кто будет убивать их, возомнит тем службу приносить Богу. В той же темнице находились исповедники и отступники, потому что и самое отречение не спасало; но какое различие в состоянии их духа! Первые ликовали со светлым лицом, ожидая новых страданий, последние в отчаянии просили молитв и пощады. Диакон Санкт, Бландина, Матурн и Аттал изведены были опять в амфитеатр, где снова прошли все мучения для удовлетворения ярости народной; двух довершили железные строгала, стул раскаленный и звери; но Бландины не коснулись звери, Аттала же на время спасло гражданство Римское. Так глубоко было их смирение, что после всех сих страданий они еще не смели называть себя мучениками, представляя столь светлое имя тем только, которые смертью запечатлели свое исповедание, и со слезами молили, чтобы им даровано было это утешение. Не возносясь гордостью против падших, они, напротив, старались примирить их с верными и утверждали своим примером к новому испытанию. Между тем пришел указ кесарев, чтобы щадить одних отступников, предавая смерти прочих, и начались казни. Некто Александр, родом из Фригии, возбуждавший на судилище христиан к мужественной защите, с ними приял осуждение и венец; Аттал, на раскаленном стуле, восклицал к народу: «Что нас обвиняете? Не вы ли сами едите человеческую плоть?» Последняя из всех, в третий раз, предстала на муки Бландина с младенцем, одушевленным ее примером, и готовилась к смерти как на брак; после бичевания и раскаленного стула ее опутали в сети и бросили разъяренному быку, наконец, поразили мечом; твердость ее превзошла чаяние язычников; но над телесами мучеников довершили они свою злобу: шесть дней стерегли в амфитеатре обгорелые и объеденные остатки членов, с насмешками ожидая их воскресения, в седьмой же бросили в мимотекущую Рону.

Пресвитер Ириней избран был епископом на место Пофина, по возвращении из Рима, куда посылали его мученики Лионские к папе Элевферию для устроения дел церковных. Будучи в Риме, обличил он двух пресвитеров Власта и Флорина, непокорных Священным Преданиям, и сам, как твердый их блюститель и достойный ученик Поликарпа, писал еще отступникам из Лиона о единстве исповедания: «Догматы ваши не соответствуют здравому учению; не то прияли мы от святых предместников наших, обращавшихся с Апостолами. Будучи отроком, я был при Поликарпе и помню события того времени лучше нынешних, потому что впечатления детства растут и сливаются с душою. Я до сих пор могу показать место, где сиживал блаженный старец, когда говорил с нами, и я опишу его осанку и поступь, и образ жизни и сами речи: как он нам рассказывал о своем житии при Апостоле Иоанне и что от него слышал о чудесах и учении Господа. Все искренно передавал нам Поликарп, потому что сам всему научился от очевидцев Божия Слова; мне же даровал Господь благодатное внимание к подобной беседе, которую записывал не на бумаге, но в сердце, и по милости Божией доселе непрестанно о том помышляю».

Таким образом, Предание божественное, сходное со Св. Писанием, сохранялось неприкосновенным по долговечности мужей Апостольских, как некогда патриархов допотопных, и чрез 200 лет от Р. X. доходило только до третьего рода через Иоанна и Поликарпа. Мудрый Ириней, чувствуя, сколь важно его свидетельство по такой близости к веку Апостолов, написал для утверждения верных обличительную книгу на все современные ереси и как разительную противоположность представил в ней единство духа всех Кафолических Церквей, рассеянных в Германии, Галлии и Испании, Востоке, Египте и Ливии, которые все просвещались одною верою как одним солнцем.

Для убеждения еретиков Ириней приводил в свидетельство дар исцелений, чудес и пророчеств, которые в его время еще весьма обильны были между верными; истину учения подкреплял Св. Писанием и Преданием, называя четыре Евангелия, единодушно признанные всей Церковью, и сожалел о тех людях, которые, чуждаясь правых догматов, не знали сами на чем основаться. Твердость же Преданий доказывал он непрерывным преемством епископов от времен Апостолов, которые поставляли лучших мужей на свои места, и предлагал в пример Церковь Римскую, как одну из древнейших и самых обширных, советуя всем держаться чистоты ее учения. Ириней хвалил также и Церковь Смирнскую, утвержденную Поликарпом, с которою соображались все Церкви Азийские, и говорил, что в случае недоумения всегда должно прибегать к древним Церквам, где пребывали некогда сами Апостолы; если бы даже они не оставили после себя писания, должно следовать сохранившимся от них преданиям, что встречаются между многими народами варварскими, которые, не зная письмен, веруют в Иисуса Христа, и Духом Святым право соблюдают в сердце чистое учение о Боге. Учение это излагал Ириней в следующем символе:

«Церковь, по всему миру и до конец земли рассеянная, прияла от Апостолов и их учеников веру во единого Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли, моря и всяческих, и во единого Господа Иисуса Христа Сына Божия, воплощенного ради нашего спасения, и в Духа Святого, глаголавшего чрез Пророков о Промысле Божий и Его пришествии, рождении от Девы, страсти, воскресении из мертвых, вознесении на небо и о сошествии с неба во славе Отчей для обновления мира и для воскрешения всякой плоти человеческой. Пред И. X. Господом нашим, Спасом и Царем, преклонится всякое колено небесных, земных и преисподних, по произволению невидимого Отца, и всяк язык исповедает Его, когда сотворит праведный суд над всеми ангелами и человеками». О воскрешении же тел говорил Ириней, что они получают эту надежду и делаются нетленными, чрез таинство причащения, подобно как хлеб земной, прияв освящение, перестает быть простым хлебом, но делается Причастием, состоящим из земного и небесного: земное есть Плоть И. X., подобострастная нашей, небесное же, Дух Его, т. е. Душа и Божество в Причастии Его Тела.

Нужно было говорить против ересей, потому что они умножались на Востоке в царствование Коммода, сына Марка Аврелия, который, несмотря на свою жестокость, не гнал однако же христиан. Между известными последователями ереси Валентина почитались Марк, занимавшийся волхвованиями, Коларваз и Вардесан, родом из Месопотамии, впоследствии однако же обратившийся. Гермоген в Африке и Гермий в Азии, предавшись учению стоиков, утверждали вечность материи, из которой создан мир; Феодот Византийский, отвергая божественность Слова,