Валерия Башкирова - Герои 90-х. Люди и деньги

Однако все это осталось бы на бумаге, если бы не западная же финансовая помощь, благодаря которой и оплачивались услуги как иностранных консультантов, так и российских специалистов. В частности, уже в начале 1993 года появляется распоряжение зампреда ГКИ Александра Иваненко «Об организации подготовки кадров управляющих и специалистов для инвестиционных фондов», в соответствии с которым часть средств из выделенного Всемирным банком России займа в $ 90 млн. направлялась на обучение работников Госкомимущества.

По мере того как приватизация становилась едва ли не флагом экономических реформ в России, все более реальные очертания получала идея образования усилиями стран «семерки» финансового фонда поддержки приватизации в размере $ 4 млрд., горячим сторонником которой стал президент США. Подобные перспективы требовали соответствующих форм освоения. Ключевой структурой был созданный в 1993 году общественно-государственный фонд «Российский центр приватизации», генеральным директором которого стал молодой советник председателя ГКИ Максим Бойко. В роли основного учредителя фонда выступило Госкомимущество. Как следствие, оно и стало фактическим контролером, а также одним из бенефициариев предоставленного в итоге по линии МБРР целевого кредита размером $ 3 млрд.

31 июня 1994 года — день окончания ваучерной приватизации — принято считать днем экономического триумфа тогдашнего председателя Госкомимущества. Отчасти это верно — продленная на полгода бесплатная приватизация благополучно завершилась, и на праздничном банкете для сотрудников «министерства приватизации» много и долго говорили о следующем — денежном — этапе денационализации.

Автор приватизации

Изначально идея введения в России приватизационных чеков принадлежала экономисту Виталию Найшулю. Она возникла еще в 1981 году и обсуждалась с высокопоставленными чиновниками задолго до перестройки. Однако в 1992 году ее авторы уже считали ваучерную приватизацию вредной для страны.

Виталий Найтшуль рассказал, что идея ваучера родилась намного раньше, чем принято считать. Уже в конце 1970-х годов, когда он работал старшим научным сотрудником в Госплане, было ясно, что кризис советской экономики неизлечим. И вот небольшая группа ученых — Юрий Родный, Виктор Константинов и сам Найтшуль — начали думать, что будет потом. Было очевидно, что нужна сильная экономическая децентрализация, а значит, рынок. Рыночная экономика требует частной собственности. А раз вся собственность общенародная, значит, нужна процедура ее дележа. Собственность делится равными долями с помощью ваучеров — элементарная математическая задача. По этому пути пошли во всех странах, когда пытались осуществить подобную дележку.

В 1981 году Найтшуль стал активно пропагандировать идею ваучеров, а в 1985-м закончил самиздатовскую книжку «Другая жизнь» про переход к рыночной экономике — сейчас ее вроде бы можно найти в Интернете. А в 1987 году под Ленинградом состоялся один из первых публичных семинаров на данную тему, в котором принимали участие многие будущие деятели экономических реформ в России, но тогда они были просто научными сотрудниками. Говорил об этом семинаре и Анатолий Чубайс…

Реакция на идею Найтшуля была резко отрицательной. Когда он рассказал, что надо провести приватизацию и использовать ваучеры, все были шокированы. «Один из участников семинара заподозрил, что я провокатор и меня подослали, чтобы потом разогнать всех прогрессивных экономистов. А ведь идея на самом деле очень простая и логичная. Цепочку моих логических рассуждений пришлось проделать всей стране: если вы хотите пить чай, нужно кипятить воду».

Однако к началу 1990-х годов Найтшуль выступал уже против использования ваучерной схемы. Для нее нужно мощное государство, которое может перераспределять имущество в соответствии с принятой схемой приватизации. В 1981-м году, когда он предлагал ваучеры, такое государство, возможно, еще существовало, но в 1990-х годах его уже точно не было. «Допустим, вы предлагаете какую-то схему дележа собственности, — объяснял Найтшуль. — Но эта собственность кем-то используется, кто-то имеет те или иные виды на нее. Государство говорит так: этот кусок находился в ведении субъекта А, но теперь он будет находиться в ведении субъекта Б. И субъект А должен с этим соглашаться, потому что власть так решила. Эта деятельность требует довольно большого принуждения и, соответственно, государственной мощи. В начале 1990-х годов было совершенно ясно, что у государства такой силы нет и обеспечить прохождение процесса ваучерной приватизации некому. Для иллюстрации — смешной случай. Осенью 1992 года все та же компания, в том числе и Чубайс, проводила очередной экономический семинар под Санкт-Петербургом. Экономист Симон Кордонский и я говорили, что имеющихся у правительства властных полномочий недостаточно, чтобы осуществить ваучерную приватизацию. В ответ Анатолий Чубайс, бывший тогда главой Госкомимущества, сказал: я номинально имею право распоряжаться всей собственностью и проводить все необходимые преобразования, и я их проведу. А после этого выступления Чубайс должен был сразу возвратиться в Москву. Он обратился к своему помощнику с вопросом, готова ли машина и билет. Тот отвечает: “Билета нет”. “А ты сказал, кто я?” — говорит Чубайс. Помощник: “Я сказал, но билета все равно не дают”. И это после слов о том, что он является распорядителем всей собственности в России! И сразу стали видны властные полномочия государства в процессе дележа собственности».

«Обычно, критикуя приватизацию, говорят о том, справедливо или несправедливо поделили, больше или меньше кому-то досталось, — говорит Найтшуль. — В условиях слабой власти случилось то, что и должно было случиться: кто на чем сидел, тот то и получил. Кстати, любой гражданин, номинально имевший государственную квартиру, тоже получил ее в собственность, а это немалые деньги, особенно в Москве.

На самом деле у нашей приватизации есть недостатки поважнее. Первое: процесс приватизации был чрезмерно бюрократическим, поэтому привел к резкому усилению чиновничьего контроля за экономикой. Ведь кто такой был губернатор в 1991 году? Да вообще никто. Чиновничья регионализация страны выросла на чиновничьей приватизации, когда местные чиновники стали решать, кому что разрешено купить. Вообще, постсоветская бюрократическая структура — и не только региональная — во многом выросла на приватизации, а теперь является механизмом, сдерживающим развитие свободной рыночной экономики.

Второе: произошла приватизация имущества, но не приватизация долгов. Ведь по идее если у завода есть долги, то новый собственник должен взять завод вместе с долгами. Общенародная собственность перешла в частные руки, а общенародные долги повесили на власть».

Отвечая на вопрос корреспондента о том, что он сделал со своим личным ваучером, Виталий Найтшуль отвечает, что «ничего с ним не сделал — я его не получил. А вот, когда ваучерная приватизация закончилась, ваучеры порезали, у меня долго лежал в бумажнике маленький обрезок ваучера. Времени не было… Ваучер стоил, как мы знаем, очень мало, и вот почему. На ваучеры раздавалась не вся собственность, а лишь дополнительная часть прав, которой не хватает, чтобы стать полноценным собственником. Собственность была уже де-факто расхватана, поэтому ваучеры и оказались в итоге столь дешевы. Добавлю, что не только ваучеры, но и все государственные усилия по приватизации. Например, когда началась приватизация жилья, хотели заставить граждан платить за занимаемые ими государственные квартиры. Не получилось: дураков было мало; люди знали, что они и без приватизации этими квартирами владеют, да еще их эксплуатационные расходы кто-то оплачивает. Вот какие бывают парадоксы приватизации…»

Залог благополучия

Вторым этапом приватизации стали залоговые аукционы. В 1995 году группа банкиров во главе с Владимиром Потаниным предложила государству, остро нуждающемуся в средствах для латания бюджетных дыр, кредиты под залог акций предприятий, находящихся в его (государства) собственности. Государство согласилось.

Российское правительство осуществило молниеносную операцию, радикально переменившую весь экономический уклад и политическую ситуацию в стране. По итогам залоговых аукционов, проведенных в конце ноября — начале декабря 1995 года, в России в фантастически короткие сроки были созданы частные финансово-промышленные империи, по масштабам не уступающие крупнейшим западным корпорациям. Владельцам империй — так называемым олигархам — по весьма умеренным ценам не только достались самые перспективные предприятия страны: они получили беспрецедентные возможности влияния на принятие решений в Белом доме.