Александр Грановский - Крестовые походы: в 2 т. Т. 1.

Глава 8.

Взятие Антиохии

Вернемся, однако, в Мараш, к главным силам крестоносцев. 16 октября 1097 г. армия покинула город и двинулась к Антиохии. И опять по мере продвижения крестоносцев восставали местные христиане-армяне, изгоняя турецкие гарнизоны. Дорога крестоносцев пролегала среди осеннего изобилия. 20 октября, за 3 часа пути до Антиохии, крестоносцы подошли к так называемому Железному мосту через Оронт; обычно в этом месте по дороге из Алеппо в Антиохию караваны платили пошлину за проход. С обеих сторон мост защищали две башни, обитые железом. «Когда мы приблизились к Железному мосту, наши передовые отряды обнаружили внушительный отряд турок, спешивших на помощь в Антиохию; они атаковали их и разбили наголову. Одержав победу, наши по милости Божьей завладели огромной добычей из лошадей, верблюдов, мулов и ослов, нагруженных зерном и вином», — рассказывает Аноним. И наконец 21 октября 1097 г. крестоносцы увидели цитадель на горе и Антиохию. Французский историк XIX в. Ж.-Ф. Мишо пишет: «Двоякое чувство охватило христианскую армию при виде Антиохии: чувство страха при виде громадных стен и гор, защищавших город, и чувство благочестивого умиления перед “городом Божьим”, столь знаменитым в истории первых веков христианства». В Антиохии проповедовали святые апостолы Петр и Павел, там апостол Петр основал патриархат, там сторонники Христа впервые назвали себя «христианами».

«Жемчужина» Сирии лежала на левом берегу Оронта частью в долине, частью на горах, в 20 км от моря. Антиохия, город с христианским населением из армян и сирийцев, находилась на пересечении греческих и мусульманских торговых путей, она быстро выросла и стала одним из самых крупных и богатых городов мира.

В 1078 г. христиане-жители Антиохии, чтобы спастись от турок, пригласили управлять городом Филарета — правителя армянского государства на византийской службе. Султан Сулейман захватил у него город в 1085 г., воспользовавшись изменой сына правителя. После смерти Сулеймана город перешел к султану Малик Шаху, назначившему в 1087 г. грозного старика-туркмена Яги-Сиана, своего бывшего воспитателя, наместником города. После смерти Малик Шаха атабек Яги-Сиан добился самостоятельности, воспользовавшись враждой своих соседей — братьев, сыновей сельджукского султана Тутуша, эмиров Дукака Дамасского и Ридвана Алеппского; последний в своих симпатиях склонялся к шиизму. Яги-Сиан был вассалом Ридвана, но в 1096 г. предал его во время войны братьев, перейдя на сторону Дукака, и алеппский эмир не мог простить ему этого.

Узнав о приближении христианской армии к Антиохии и помня, что султан Сулейман захватил неприступный город у армян в результате предательства, атабек предпринял решительные меры по искоренению возможной измены, хотя, как позже выяснилось, они оказались безуспешными. Он боялся своих подданных христиан, в особенности армян и греков. Хотя многие большие церкви были превращены в мечети, он до сих пор был более или менее терпим к христианам. Теперь он заключил под стражу греческого патриарха города Иоанна, выслал из города многих видных христиан, другие бежали сами. Кафедральный собор Святого Петра был превращен в конюшню для лошадей атабека. В окружающих город деревнях начались преследования христиан.

Далее Яги-Сиан озаботился поиском союзников. Ридван Алеппский отказался помогать предателю, зато Дукак Дамасский, к которому прибыл сын Яги-Сиана Шамс ад-Дин, обещал помощь и начал собирать армию. К ней присоединились атабек Дукака туркмен Тогтекин и эмир Хомса Джана ад-Даула.

Второго посланца Яги-Сиан отправил к Кербоге, атабеку Мосула, который правил в северной (Джазира) и западной Месопотамии сначала под верховенством султана Баркиярока, старшего сына султана Малик Шаха, а затем все более и более самостоятельно. Он сразу понял, какую опасность представляют франки, и к тому же был не прочь прибрать к рукам Антиохию, а затем, если удастся, и Алеппо, хозяин которого был в неприязненных отношениях со своими соседями, турками-суннитами. Он тоже начал готовить армию к походу на Антиохию.

Антиохию окружало много раз укреплявшееся кольцо мощных стен, возведенных еще императором Юстинианом в VI в., которые могли сравниться с константинопольскими. Над стенами возвышались четыре сотни башен, из которых простреливались подходы к стенам. С юга и востока крутые горы делали город неприступным, а с севера и запада толщина стен была такой, что по ним могла проехать четверка лошадей. С юго-востока город защищала сильно укрепленная цитадель, находившаяся на склоне горы Сильпиус, в трехстах метрах над городом. Бурная горная река Онопникл, прежде чем попасть на равнину, проходила через город и обрушивалась в пропасть через узкие выходные Железные ворота. Цитадель имела собственные ворота, одни вели в город, другие — наружу. На западе на дороге в Латакию находились ворота Сен-Жорж. На северо-западе дорога в Александретту и в гавань Сен-Симеона шла через большие ворота на берегу реки Оронт и через укрепленный башней мост. На севере через малые Герцогские и Собачьи ворота дороги спускались к реке Оронт, а через ворота Сен-Поль на северо-востоке дорога шла из города к Железным воротам через эту же реку.

Город был просторен, здесь могла расположиться большая армия, в нем было много воды, в черте городских стен располагались огороды и выпасы для скота.

Крестоносцы повели осаду города небрежно, отдыхая после двух лет непрерывных походов и боев. Некоторые историки считают, что они «не были знакомы с методами осадной войны». Это, конечно, не так: профессиональные солдаты хорошо знали осадное дело. Они не окружили город полностью, а охватили его только на четверть протяженности стен от Собачьих ворот до Железных. Лотарингцы встали против Герцогских ворот, южнофранцузы — против Собачьих, нормандцы Боэмунда — против ворот Сен-Поль. Остальная армия расположилась за лагерем Боэмунда. Укрепленный мост и ворота Сен-Жорж остались неприкрытыми. Под наблюдением Готфрида крестоносцы сразу же начали строить наплавной мост через Оронт у Герцогских ворот, чтобы установить связь с портами Александреттой и Сен-Симеоном.

Можно было попытаться, пользуясь первоначальным страхом мусульман, взять город немедленным штурмом, что и предлагал на военном совете Раймунд.

Однако восторжествовала точка зрения Боэмунда, который предложил начать осаду, чтобы войска смогли отдохнуть и дождаться подкреплений из Александретты и Сен-Симеона: ожидали подхода Танкреда и Жинемера и, кроме того, надеялись на прибытие императора с осадными машинами и генуэзской эскадры. Главным же, хотя и невысказанным, было желание Боэмунда, по примеру Бодуэна, получить для себя город неразграбленным, что непременно произошло бы при удачном штурме. Кроме того, если бы город был взят общим штурмом, у него было бы много соперников, желающих получить город. Ненависть Раймунда к Боэмунду вследствие этого еще более усилилась.

Несмотря на то что Яги-Сиан собрал в городе значительные силы, их было недостаточно, чтобы занять весь периметр стен. Он очень боялся немедленного штурма и надеялся на скорое прибытие деблокирующих армий.

«Наши неприятели — турки, находившиеся в городе, так нас боялись, что в течение 15 дней ни один из них не осмеливался напасть на кого-нибудь из наших», — говорит Аноним. Однако, оправившись от страха, гарнизон начал делать вылазки из незаблокированных ворот Сен-Жорж на юге, из Железных ворот и из ворот цитадели. Фуражиры и мелкие группы солдат, вышедшие из лагеря, стали погибать или попадать в плен.

За дело взялись более серьезно. Нужно было решить три задачи: обезопасить себя от вражеских нападений, обеспечить регулярное снабжение продовольствием и лишить подвоза продовольствия турок. Против ворот Сен-Поль на господствующей высоте, холме Мальрегар, по предложению Боэмунда была построена башня со сменявшимся гарнизоном, контролировавшая дорогу на Алеппо и выход из цитадели и Железных ворот. Как раз в это время (17 ноября) в гавань Сен-Симеона вошли 13 генуэзских кораблей с подкреплением и продовольствием. Это была первая из трех эскадр итальянских городов, пошедших в Святую Землю по призыву папы Урбана двухлетней давности. Однако осажденные были спокойны: они были уверены, что к ним придут на помощь. Кемаль ад-Дин в хронике Алеппо рассказывает: «Франки (да проклянет их Господь!), став перед Антиохией, прорыли между своим лагерем и городом широкий ров, чтобы защищаться от нападений гарнизона ввиду его превосходства над ними, так как атакам осажденных почти всегда сопутствовала удача. Со своей стороны, Яги-Сиан искал помощи повсюду, как в ближних, так и в дальних землях».

Обе стороны, благодаря разрывам как в осаде, так и в обороне, были хорошо осведомлены о том, что творится во вражеском лагере. Беглецы и изгнанники из города, прибывшие в лагерь крестоносцев, быстро установили связь со своими родственниками в городе, в то время как христиане-сирийцы, предпочитавшие турецкое господство господству византийцев или латинцев, информировали Яги-Сиана о событиях в лагере крестоносцев. Боэмунд с отрядом подошел к крепости Харим (франки звали ее Харенк), лежащей в 30 км к востоку от Антиохии. Он выманил гарнизон из города, заманил в засаду и взял в плен. Харим ему взять не удалось, и он пригнал пленников в лагерь перед Антиохией. Когда турки отказались выкупать пленных, на виду у осажденных перед городской стеной они были обезглавлены, а их головы метательными машинами переброшены в город.