Киев в первые дни оккупации (19–28 сентября 1941 года) - Дмитрий Васильевич Малаков

уже быть не могло. О том, что минирование имело другие — более коварные и дальновидные — цели, на ум не приходило. В определённой степени сработали слухи, умышленно распространяемые в дни обороны города: мол, бутылки с легковоспламеняющейся жидкостью, заложенные на чердаках домов на Крещатике, предназначались для того, чтобы комсомольцы бросали их на вражеские танки, если те прорвутся на главную улицу столицы. Уже через несколько десятилетий после войны стала известна истинная цель зловещих бутылок на чердаках: усилить действие огня. Напомним: газа тогда в Киеве не было, еду киевляне готовили в печах на дровах и, преимущественно, на примусах, поэтому на кухнях хранились охапки наколотых дров и бидоны и бутыли с керосином. С началом войны люди пытались делать запасы предметов первой необходимости: соль, мыло, спички, крупы и... керосин! Один дядя с улицы Лютеранской хвастался, что заготовил керосина полную ванну - 150 литров! Так что гореть было чем. Плюс сухие после жаркого лета деревянные чердаки, стропила, перекрытия, перегородки, мебель. Те, кто готовили грандиозный пожар, всё это учли. Наверное, их воображение щекотали известные каждому со школьной скамьи строки лермонтовского «Бородина»: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спалённая пожаром, французу отдана?!» Ну-ка, теперь - Киев, ведь война - «Отечественная», о чём газета «Правда» сообщила сразу же!

А теперь приведём строки из письма Ф. Гладко, помещённого 21 октября 1941 года в газете «Украинское слово»:

«Первый взрыв облаком дыма затмил ясный день. Пламя охватило магазин «Детский мир», который находился на углу Прорезной улицы и Крещатика. С этого всё и началось. Взрыв следовал за взрывом. Пожар распространился вверх по Прорезной улице и перекинулся на обе стороны Крещатика. Ночью киевляне наблюдали большое кровавое зарево, которое не утихало, а неустанно разрасталось. Жидо-большевики разрушили водопровод. Пожар тушить было невозможно. В то время огонь был хозяином - он пожирал и уничтожал дом за домом. Сгорели 5 лучших кинотеатров, театр юного зрителя, театр Киевского особого военного округа, радио-театр, консерватория и музыкальная школа, центральная почта, здание горсовета, 2 крупнейших универмага, 5 лучших ресторанов и кафе, цирк, городской ломбард, 5 крупнейших отелей («Континенталь», «Савой», «Гранд-Отель» и другие), центральная городская железнодорожная станция (билетные кассы), дома архитектора и учёных, 2 пассажа, типография, 8-я обувная фабрика, средняя школа, более 100 лучших магазинов. Погибло много библиотек, интересных документов, ценных вещей. Например, в Киевской консерватории сгорел большой орган и около 200 роялей и пианино. Даже трудно себе представить и подсчитать огромные размеры этого неслыханного преступления советов!».

Всю противопожарную технику, в том числе 40 специальных автомобилей, тоже заранее эвакуировали из Киева, правда, дальше Броваров машины не продвинулись из-за нехватки топлива.

А немцы, пытаясь обуздать огонь, применили свои армейские пожарные автомобили. Автонасосы, соединённые последовательно, качали воду прямо из Днепра. Рукава проложили от Набережного шоссе на Крещатик по лестнице, ведущей к уже упомянутому памятнику Крещению Руси. Но неугомонные подпольщики делали попытки ночью резать эти рукава: а чтобы горело!

В борьбе с пожаром немецкие сапёры взорвали несколько домов, чтобы остановить распространение огня. Сколько тогда погибло немцев и киевлян, никто и никогда уже не узнает...

Взрывы и огонь за неделю полностью уничтожили застройку Крещатика: нечётная сторона от дома № 5 до Бессарабской площади, четная сторона - от нынешней площади Независимости до улицы Богдана Хмельницкого. Так же сгорело всё дотла на улицах Институтской (чётная сторона - до Ольгинской), нечётная сторона на Ольгинской, Заньковецкой, на нынешней архитектора Городецкого; Лютеранская - нижняя часть, Прорезная (слева - до Пушкинской, справа - до улицы Паторжинского), Пушкинская - обе стороны от Прорезной до Богдана Хмельницкого. В этих кварталах сгорело всё. Но Украинский драматический театр имени Ивана Франко уцелел.

Когда пожар потух, немцы взорвали фасады нескольких домов на Крещатике и Прорезной, которые угрожали обрушением и новыми жертвами.

5 октября уполномоченный нацистского министерства оккупированных восточных областей при группе армий «Юг» гауптман д-р Ганс Кох сообщал: «...пожар Киева 24—29 сентября 1941 года уничтожил собственно центр города, то есть лучшую и величественную его часть — с двумя крупнейшими гостиницами, почтой, радиоцентром, телеграфом и несколькими универмагами. Пожаром охвачено территорию до 2 квадратных километров, без крыши над головой осталось около 50 тысяч человек; они как-то размещаются в заброшенных помещениях.»

28 сентября газета «Украинское слово» поместила статью немецкого военного корреспондента Вилли Элерса, где, в частности, были такие строки: «Вообще все богатые евреи сбежали и оставили сотни тысяч своих соплеменников. Они ходят теперь как призраки по улицам и пытаются прочитать на наших лицах, будет ли для них какое-то милосердие.»

Правда, сотен тысяч евреев в Киеве тогда не могло быть, а едва ли до 40 тысяч, как указано в справке Центрального штаба партизанского движения «О положении в городе Киеве и районах Киевской области» по состоянию на 10 октября 1942 года, но это никоим образом не умаляет масштабов произошедшей трагедии...

В тот же день, 28 сентября, по Киеву были развешаны объявления, печально известные теперь на весь мир, которые начинались словами: «Приказывается всем жидам города Киева и окрестностей собраться в понедельник, 29 сентября 1941 года, к 8 часам утра у улицы Мельника-Доктеровской (возле кладбищ)». Каждому настоящему киевлянину тогда и сейчас понятно, что такой адрес мог указать отнюдь не киевлянин: улицы Мельника (точнее — Мельникова) и, очевидно, Дегтярёвская, а не Доктеровская, берут начало от Лукьяновской площади и одноимённого базара, и от этого места расходятся веером под острым углом. Улица Мельникова действительно ведёт в сторону Лукьяновских кладбищ (православного, военного и уже не существующих еврейского, караимского и магометанского). Улица Дегтярёвская проходит только мимо южной оконечности Лукьяновского православного кладбища. Таким образом, составители текста распоряжения дали только направление, умышленно скрыв само место запланированной акции, чтобы, в определённой степени, сбить с толку тех, кто должен был появиться утром 29 сентября. Итак, повторим, авторами текста не могли быть киевляне.

Также, по нашему мнению, не стоит искать какую-либо связь между пожаром на Крещатике и казнями в Бабьем Яру, потому что предыдущие расстрелы евреев в других городах Украины, к западу от Киева, так же, как и позже на востоке — в Харькове (Дробицкий Яр), не были следствием диверсий или саботажа местного населения — всё это делалось в соответствии с идеологией и практикой немецкого нацизма.