Во времена Нефертити - Милица Эдвиновна Матье

и я буду в нем приносить ему жертвы!.. И да не скажет мне царица: „Вот есть прекрасное место для Ахетатона в другом месте!“ — я не послушаю ее! И да не скажут мне никакой вельможа и никакой начальник людей во всей земле до ее предела: „Вот есть прекрасное место для Ахетатона в другом месте!“ — я не послушаю их!

И я сотворю Дом Атона для моего отца Атона в Ахетатоне на этом месте, и я сотворю Дворец Атона для моего отца Атона в Ахетатоне на этом месте, и я сотворю Тень Ра[2] великой жены фараона для моего отца Атона в Ахетатоне на этом месте… и я сотворю себе двор фараона, да живет он, да здравствует, да будет благополучен, и я сотворю двор для великой жены фараона в Ахетатоне на этом месте, и да сотворят мне усыпальницу в восточной горе Ахетатона, и да сотворят в ней мое погребение… и да сотворят в ней погребение великой жены фараона Нефертити… и да сотворят в ней погребение дочери фараона Меритатон… И если бы я умер в каком-либо селении на севере, на юге, на западе, на востоке — да буду я принесен, и сотворите мне погребение в Ахетатоне! И если бы умерла великая жена фараона Нефертити в каком-либо селении на севере, на юге, на западе, на востоке, — да будет она принесена, и сотворите ее погребение в Ахетатоне! И если бы умерла дочь царя Меритатон в каком-либо селении на севере, на юге, на западе, на востоке, — да будет она принесена, и сотворите ей погребение в Ахетатоне!..

И да сотворят гробницы для великих видящих, божьих отцов Атона, слуг Атона[3] в восточной горе Ахетатона, и да сотворят в ней их погребения!

И да сотворят гробницы для всех вельмож и для всех людей в восточной горе Ахетатона, и да сотворят в ней их погребения!..

Если же не сотворят в ней погребений, — это хуже, чем то, что я слышал в четвертом году, это хуже, чем то, что я слышал в… году, это хуже, чем то, что я слышал в первом году, это хуже, чем то, что слышал Небмаатра[4], это хуже, чем то, что слышал Менхеперура[5]!»

Уже упоминалось, что текст сохранился не полностью. Но в самой северной группе скал обнаружена аналогичная стела, и хотя и здесь надпись сильно пострадала, сравнивая оба памятника, можно прочесть многое.

Из текстов двух стел ясно, что причины, побудившие фараона Эхнатона основать новую столицу, были достаточно серьезны и сложны. На это указывает и стремление построить город на пустом свободном месте, где еще не бывало никаких культов древних божеств, и загадочное упоминание царя о каких-то неприятностях (несомненно, очень крупных), которые довелось испытать владыкам Египта на протяжении трех царствований. Кто же и почему осмеливался так упорно противопоставлять свои стремления воле столь могучих, казалось бы, фараонов? Об этом надписи ничего не говорят.

Не объясняют они и необычность образов на рельефах. Вопреки всем традициям египетского искусства, фараон кажется здесь слабым, больным человеком — у него худое лицо, истощенная, точно сгибающаяся шея, торчащие ключицы. Явно чувствуется утрировка индивидуальных черт, все заострено до предела: талия чрезмерно тонка, живот и бедра раздуты, щиколотки так худы, что невольно возникает вопрос, как такие слабые ноги могут поддерживать тело. Так же трактованы царица и царевны; весь стиль изображений настолько непривычен, так чужд сложившимся у нас представлениям о древнеегипетском искусстве, что на первый взгляд может вызвать мысль о карикатуре. Однако этому безусловно противоречит официальный характер памятника, говорящий о том, что все это соответствовало желанию фараона.

Две стелы — не единственные свидетели событий ушедших веков. На склонах гор можно обнаружить еще девять подобных памятников на восточном берегу и три на западном. Хотя изображения на остальных стелах совпадают (как близки между собой и вырубленные около некоторых стел большие скульптуры царя и царицы), тексты несколько отличаются от двух первых: они значительно короче, но содержат и новые интересные факты. Так, обещая не менять границ Ахетатона, царь точно указывает расстояние между южной и северной стелами восточного берега и между юго-западной и северо-западной западного берега и добавляет:

«И вот то, что лежит посреди этих четырех стел в горе восточной до горы западной, — это подлинный Ахетатон, принадлежащий моему отцу Атону… с горами, пустынями, пастбищами, новыми землями, высокими землями, свежими землями[6], полями, водой, поселениями, людьми, скотом, деревьями и всякими вещами, которые мой отец Атон заставит существовать во веки веков, ибо он пребывает на каменной стеле на юго-восточной границе и также на каменной стеле на северо-восточной границе Ахетатона, и также он равно и на каменной стеле на юго-западной границе, и также на северо-западной границе Ахетатона. И он не будет стерт, он не будет омыт, он не будет срублен, он не будет покрыт гипсом, он не исчезнет и не дадут ему исчезнуть! Если же он [все же] исчезнет, если же он пропадет, если упадет стела, на которой он [изображен], — я снова возобновлю его на этом месте, на котором он находится!»

Поклонение Атону. Рельеф из храма Атона в Ахетатоне

Стелы действительно отмечают границы города: четыре как бы замыкают цепи скал на обоих берегах, пятая и шестая высятся примерно посередине западной и восточной гряды, а остальные восемь высечены на склонах последней, преимущественно около входов в долины. Несмотря на некоторое различие в размерах, они составляли, очевидно, своего рода обрамление вокруг города.

В разных местах ущелий восточного берега видны прорубленные входы, часто оформленные в виде небольших портиков. Эти входы ведут в гробницы наиболее видных жителей новой столицы — везира, начальника конницы, начальника стражи, жрецов, зодчих, правителя дворца и других придворных. Гробницы целиком вырублены в скале и состоят обычно из двух комнат (реже из одной), к которым ведет длинный коридор. Стены этих помещений покрыты рельефами, на проходах высечены иероглифические надписи и коленопреклоненные фигуры владельца гробницы и его жены.

Надписи и рельефы доныне хранят ценнейшие сведения об Ахетатоне. Перед нами словно развертывается панорама жизни города. Стремясь увековечить себя и прославить свою деятельность, вельможи стремились показать на стенах гробниц все, чем они гордились, что считали наиболее примечательным и заслуживающим похвалы, — этапы блестящей карьеры, высокое положение, награды. До нас дошли разнообразные и яркие сцены, связанные с определенными событиями из жизни того