Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Южнее Великих Лук на Ловати начинается область смоленско-полоцких кривичей. Единичные сопки проникают и сюда, и далее на юг, однако в целом это зона «южной», смоленско-полоцкой культуры длинных курганов и предшествующей ей двинско-днепровской культуры городищ раннего железного века. Озерный край южной Псковщины, Белоруссии, Верхнего Поднепровья, возможно, входит в ареал изначальной славяно-балтской или «праславянской» культурно-языковой общности, прямыми наследниками архаики которой были летописные кривичи.

Словене стремились обеспечить хотя бы частичный контроль над трассами этой области, о чем свидетельствуют не только сопки, но и поставленные силою княжеской власти «градки» — Городок на Ловати возле Великих Лук и «Юрьевы горы» на Усвятском озере — летописный город Въсвячь, связанный с именем Ярослава Мудрого (Георгия, Юрия по крещению).

Такие же «градки» — Сураж, Ковали, Каспля, Гнездово — контролируют волоки и переходы с верховьев Двины на Днепр.

Гнездовское поселение и курганный могильник, крупнейший в Восточной Европе, возникает как открытое поселение на речной гавани в излучине Днепра, по структуре наиболее близкое северным «викам» — Бирке, Хайтабу и др. (Булкин, Лебедев 1974). Скандинавский компонент наряду со славянским прослеживается в курганных материалах с IX в. По данным кладов и монетных находок, торговый центр уже действовал в «первый период обращения восточного серебра» (до 833 г.), но расцвет его начинается с рубежа ІХ-Х вв., когда были воздвигнуты укрепления Большого Гнездовского городища. Возможно, это также произошло при Олеге: в 882 г. смоленские кривичи выступили как его союзники.

Днепр от Смоленска до Могилева течете широтном направлении, с востока на запад: это — ареал древней «тушемлинской культуры» раннего железного века, существовавши до VIII—IX вв., когда ее сменила «смоленско-полоцкая культура длинных курганов» кривичей. Городища в Гнездове и Орше, по-видимому, обеспечивали контроль над этой частью спокойной речной трассы.

От Могилева до Любеча Днепр течет в меридиональном направлении через ареал обширной «милоградской культуры» скифского времени. Современные исследователи склонны видеть в этой культуре одну из наиболее вероятных «праславянских»: в днепровской части ареала ее сменяют в VI-VIII вв. памятники колочинской культуры, относимой к раннеславянским. Древнерусские города этой части Пути из Варяг в Греки — Могилев, Быхов, Рогачев, Жлобин, Стрешин, Речица, Холмечь — выросли вокруг древних городищ с мощными укреплениям и, в основании которых — культурный слой милоградской культуры. Обширные многокилометровые плодородные поймы, заливные луга, протоки, речные острова, дубравы, заросли на огромном пространстве вдоль реки образуют ландшафт «Славянщины», совершенно тождественный природе и образу жизни славян Подунавья в описаниях Прокопия Кесарийского и других византийских авторов. Потенциал края полноценно реализовался в древнерусскую эпоху: в отличие от княжеских «градков» северной зоны, позднее заброшенных, все речные крепости Поднепровья стали процветающими городами ХІІ-ХІІІ и последующих столетий.

Вероятно, особое значение имело появление в этом речном краю судов сморскою парусной оснасткой. Протяженные и монотонные отрезки Днепра в этой части течения могли использоваться для местных коммуникаций, однако, как показывают, в частности, экспериментальные плавания, в том числе «древнерусской» ладьи «Нево», только экипажи, владеющие искуством плавания под парусом, в состоянии без напряжения преодолевать значительные расстояния по этой трассе.

Любеч, а вслед за ним Вышгород — мощные княжеские крепости, открывавшие путь в Киевское Среднее Поднепровье. Как и возле Новгорода, к Киеву сходятся магистрали важнейших внутренних рек — Березины (сохранившей античную форму имени Днепра — Борисфен), Сожа, Припяти. Десны. Днепр в районе Киева отличается развитой и сложной гидрографией, обилием речных островов и рукавов, плотным и разнообразным заселением (Толочко 1983).

При всем своеобразии киевской «Руси Аскольда», в середине IX в. противостоящей «Руси Рюрика» в Ладоге-Новгороде, после похода Олега Вещего в градостроительной структуре столицы полян «на Горах Киевских», образовавших сложную систему разновременных городищ с прилегающими «посадскими» поселениями и многочисленными могильниками, появляется новый компонент, в дальнейшем определивший базовые параметры архитектоники Киева. С 880-хгг. стабилизируется планировочная структура и застройка Подола, приречной части города, расположенной у подножья высоких береговых возвышенностей Старокиевской, Замковой горы, Щекавицы, Лысой горы. Подол полукольцом разворачивается на береговую линию притока Днепра—Почайны, в древности на большом отрезке протекавшей параллельно магистральной реке (от Днепра Почайну отделяла узкая и длинная песчаная коса). Такая же, специфически днепровская, ориентация приречного «торга» сохранилась в архаической топографии Речицы. Однако киевский Подол по своей планировке, ориентации улиц, застройке деревянными избами близок не только днепровским, но прежде всего севернорусским портовым поселениям и североевропейским «викам». Не случайно здесь, на Подоле, встала и первая церковь Ильи (рядом с Николой), в которой еще в 945 г., задолго до принятия христианства Владимиром, присягала крещеная «русь». Связи с Севером, русским и скандинавским, прослеживаются и в дальнейшем как в строительной динамике, так и в градостроительной традиции Подола (Сагайдак 1991).

Варяжский компонент начала X в. связанный, как и застройка Подола, с появлением в Киеве Олега и его северных дружин, отчетливо представлен и в обособленном могильнике у Лысой горы, на которой находилось обширное (ныне разрушенное) городище, возможно, поставленная князем новая крепость, укреплявшая его позиции в столице полян (Булкин, Дубов, Лебедев 1978).

Киевская «Руская земля» Среднего Поднепровья вокруг Киева, Чернигова, Переяславля с окружающими их средними и малыми городами, крепостями, многолюдными селами с юга ограничена Каневской грядой и городищем Родень над р. Росью. По сути дела, отсюда начиналось все более открытое пространство лесостепи, переходящей в степь, доступное для вторжений кочевников. Днепр в среднем и нижнем течении отличался полноводностью и широтой, обеспечивавшей стабильные и сравнительно безопасные условия плавания. Критический участок — Днепровские пороги — подкрепляет речной остров Хортица с удобными гаванями, языческим святилищем Перуна, известный до XIII в. как «Варяжский остров» (позднее здесь расположилась казачья Запорожская Сечь).

Древние земли Царской Скифии в нижнем течении Днепра были освоены навигаторами античной эпохи со времен Геродота. Скифские и Черняховские (III—IV вв. н. э.) городища, вероятно, использовались как ориентиры и стоянки и в древнерусское вре¬мя. Более отчетливая речная селитьба древнерусской эпохи выявляется на речных островах в устье Днепра. Лиман с разрушенной готами в III в. Ольвией (Борисфеном) также сохранял античные нормы навигации. Об этом свидетельствует находка на о. Бе¬резань близ древнейшей античной гавани рунического камня со шведской надписью: Krani kerti halfrpisir if tir Karljilaka sin («Грани поставил холм этот по Карлу, товарище своем» — Мельникова 1977: 154-155). Собственно здесь, номинально в пределах византийских владений, так же как на побережье Таврии, в Климатах — Крыму, с его столицей Херсонесом, варяг мог уже считать себя попавшим «в Греки» — i Grekkjar. Путь отсюда до Константинополя вдоль северо-западного побережья Понта следовал, в общем, нормам античной навигации.

Этапы формирования Пути из Варяг в Греки

Волхов вместе с реками восточного Приильменья уже на исходе VIII в. был включен в систему международных коммуникаций [Носов 1976: с. 100-103]. По мере развития северной части Волжско-Балтийского пути, начинали функционировать и отдельные звенья Пути из варяг в греки. В его становлении можно выделить несколько этапов.

Первый этап (800-833 гг.) фиксируется по 25 кладам «первого периода обращения дирхема» (конец VIII в. — 833 г.) 12 из них составляют раннюю группу (786-817 гг.). Они известны как на Волховско-Днепровском, так и на Волжском пути. Клады этого времени распространяются по «северославянской культурно-исторической зоне», достигая Поморья и Мекленбурга, а также появляются в бассейне Верхнего и Среднего Днепра. На пространстве от Киева до Ладоги они образуют компактный ареал [Кропоткин 1967: с. 132] и свидетельствуют, видимо, о начале социально-экономических процессов, наиболее ярко проявившихся в стабилизации денежного обращения в пределах нового политического образования — «каганата росов», «Руской земли» рубежа 830-840-х годов.

Установившее (судя по кладам Готланда и западной Балтики) тесные внешние связи [Янин 1956, с. 80; Херрманн 1978, с. 193] восточноевропейское государство, пытавшееся противопоставить Хазарии как политическую мощь Византии, так и военную активность «свеев», в середине IX в. переживает определенный кризис, подвергаясь на юге давлению хазар [Ширинский 1970, с. 203-205], а на севере — варягов. Стабилизация славяно-скандинавских отношений после «изгнания варягов» и «призвания князей» во главе с Рюриком привела после 850-х годов к возобновлению и расширению балтийской торговли.