Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года - Кристина Шпор

захочет также быть «военной державой», используя свой оборонный союз с Америкой «в собственных целях». Но президент США был невозмутим. Равнодушный к предполагаемому «японскому империализму», он сам пытался надавить на Горбачева по вопросу Курильских островов: «Было бы полезно, если бы вы могли разобраться с Северными территориями», добавив: «Если вы займетесь с ними экономикой, это будет препятствовать милитаризму»[1715].

Однако их обсуждение ни к чему не привело, а после попытки государственного переворота и последующего распада Советского Союза этот вопрос сошел на нет. Впрочем, в преддверии мюнхенского саммита G7 в июле 1992 г. эта тема проявилась снова, когда американцы перед Ельциным поиграли с идеей увязать расширение G7 до G8, как только Россия окажется «в состоянии мира со всей “Семеркой”, т.е. если Россия заключит мирный договор с Японией, который решит проблему Северных территорий»[1716]. И снова в Мюнхене никакого прорыва на этом направлении не произошло. Экономика России оставалась в плачевном состоянии, и позиция Буша была ясна: «Ельцин старается изо всех сил, и мы должны делать на него ставку», но «мы не хотим вливать деньги в крысиную нору»[1717]. МВФ и ЕК были одинаково разочарованы[1718], и было ясно, что, если Россия по вопросу Курильских островов не станет гибче, Япония свои туго набитые кошельки ей не откроет. Осенью, столкнувшись с постоянно растущими антиреформистскими группировками внутри страны, Ельцин, что неудивительно, в последнюю минуту отказался от запланированных переговоров на высшем уровне в Токио, пожаловавшись, что Япония пытается воспользоваться экономическими проблемами России, чтобы заставить ее вернуть четыре спорных острова[1719].

Это положило конец любым надеждам на примирительное решение. Было очевидно, что острова имеют особое историческое значение для российской нации, а Япония упорно связывала любое предложение экономической помощи с возвращением этих Северных территорий. Поскольку ни одна из сторон не желала идти на компромисс и отказываться от своих исторических антагонизмов, российско-японские отношения зашли в тупик. Таким образом, территориальное наследие Второй мировой войны оказалось серьезным препятствием на пути формирования нового мирового порядка в Азии[1720].

Аналогичным образом оказалось трудно добиться разрядки между Японией и Китаем, даже несмотря на то, что Дэн Сяопин, когда-то лично участвовавший в борьбе против японского империализма в Китае, придавал огромное значение улучшению двусторонних отношений с Японией. Оно могло произойти после дипломатической нормализации в 1972 г., которая в принципе сделала возможным стратегическое согласование позиций с Токио и, следовательно, с Вашингтоном против общего советского врага. С конца 1970-х годов Дэн начал обхаживать японских политиков: объезжал заводы и уговаривал японское правительство и бизнес инвестировать в Китай. В то же время Токио принял четкое стратегическое решение взаимодействовать и работать с КНР. В 1980-х годах 70% всей японской иностранной помощи направлялось в Китай. И как крупный партнер в области технологий и знаний, Япония явно сыграла решающую роль в модернизации Китая. Китайские экономические реформы и открытие рынков не увенчались бы успехом так быстро и так полновесно без этой помощи[1721].

Однако сфера политики оставалась неподатливой. В 1989 г., после событий на площади Тяньаньмэнь, Япония присоединилась к западным санкциям против Китая. При этом Токио стремился как можно скорее восстановить отношения и готов был делать это с согласия Буша, у которого самого руки были связаны[1722]. Но возобновление в ноябре 1990 г. японской программы кредитования развития КНР[1723], а также поездка Кайфу в Пекин в 1991 г. и обмен визитами в 1992 г. между президентом Цзян Цзэминем и императором Акихито принципиально не изменили ситуацию. Несмотря на все эти усилия, китайско-японские отношения оставались напряженными. Для Токио проситель японской помощи и инвестиций начинал все больше напоминать регионального конкурента для собственных интересов Японии. Действительно, Китай, обращаясь к Японии за помощью в получении финансирования и технологий от промышленно развитых стран, был полон решимости достичь своих целей, не попав при этом в политическую зависимость. К тому же китайцы не забыли и не простили Японию за ее агрессию и зверства в Китае во время войны 1937–1945 гг.[1724] Бремя истории и тот факт, что Япония мало что сделала для того, чтобы открыто порвать со своим собственным прошлым, являлись «черной меткой» для страны в глазах Пекина и всей Азии[1725].

Соответственно Китай, так же как и Россия, прохладно отнесся к стремлению Японии получить место постоянного члена в Совете Безопасности ООН. И поскольку КНР с опаской следила за любыми признаками пробуждения японского империализма, ее особенно беспокоил предложенный Токио в 1991 г. закон об операциях ООН по поддержанию мира, который впервые со времен Второй мировой войны разрешал отправку до 2 тыс. японских военнослужащих за границы страны. К облегчению Китая, а также Южной Кореи и Сингапура, бывших жертв Японии, законопроект не был одобрен верхней палатой 10 декабря 1991 г., что в свою очередь обнажило глубокий раскол в японском обществе и политическом истеблишменте. Действительно, в преддверии голосования Японию захлестнула волна беспокойства по поводу того, что этот закон станет первым шагом на пути к перевооружению. Время, выбранное для проведения дебатов, было особенно чувствительным. С одной стороны, оставалась неделя до пятидесятой годовщины нападения на Пёрл-Харбор, и опасения стран Тихоокеанского региона по поводу возрождения японского милитаризма достигли своего пика. С другой стороны, партийные разборки в парламенте имели сильный правый подтекст, и это помешало принять предложение о том, чтобы Япония выразила сожаление по поводу Второй мировой войны и извинилась перед США[1726].

Когда мир вступил в эпоху после окончания холодной войны, Япония явно была не готова признать вину за свое военное прошлое и не проявила готовности взять на себя ведущую роль в мире, соизмеримую с ее экономической мощью. Оба голосования в парламенте обрекли на провал надежды Токио использовать визит Буша, который теперь перенесли на начало января 1992 г., чтобы действительно добиться распределения бремени по решению проблем. Усугубляло ситуацию то, что к концу 1991 г. экономика Японии серьезно просела. Дефицит бюджета рос, и правительство колебалось, брать ли кредиты, повышать налоги или делать и то и другое одновременно. Во многих отношениях Япония казалась парализованной и неспособной использовать выход из холодной войны как возможность вступить в свой широко разрекламированный Тихоокеанский век. Так что вряд ли это было благоприятное время для президентского турне Буша по региону.

С американской стороны тоже не наблюдалось особо благоприятных предпосылок. Страна застряла в том, что некоторые называли самой продолжительной рецессией с 1930-х гг., с безработицей на уровне 7,1%, по сравнению с 5,6% годом ранее. Фактически с мая 1990 г. в Америке было потеряно 2,3 млн рабочих мест: ошеломляющее число. В условиях резкого падения популярности Буша ему нужно было показать, что он предпринимает серьезные шаги