История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов

на различные товары, издал закон, обязывающий всех купцов публичной клятвой ограничиться определенной нормой прибыли, которая была установлена в размере семи процентов в случае коренной христианин (incola), пять процентов в случае иностранца (advena) и только три процента в случае еврея (infidelis). Очевидно, что, находясь под принуждением продавать свои товары по более низкой цене, еврей, с одной стороны, был вынужден снижать качество своего товара, а с другой стороны, должен был подрывать христианскую торговлю и тем самым привлекать сам гнев своих конкурентов.

Что касается польского духовенства, то оно, верное своей старой политике, взращивало в своей пастве вульгарные религиозные предрассудки против евреев. Это относится, в частности, к иезуитам, хотя в меньшей степени относится и к другим католическим орденам Польши. Частой уловкой для поднятия престижа церкви было проведение впечатляющих демонстраций. Весной 1636 года, когда в Люблине случайно пропал христианский ребенок, на евреев было брошено подозрение, что они замучили ребенка до смерти. Королевский трибунал, который рассматривал дело и не нашел никаких доказательств, оправдал невиновных евреев. Тогда местное духовенство, недовольное приговором суда, сфабриковало новое дело, на этот раз с необходимыми «доказательствами». Монах-кармелит по имени Петр утверждал, что евреи, заманив его в дом, велели немецкому хирургу пустить ему кровь, и что его кровь выдавливали и переливали в сосуд, а евреи бормотали над ней таинственные заклинания. Трибунал отдал должное этому отвратительному обвинению и, пройдя через обычные судебные разбирательства, включая средневековые «перекрёстные допросы» и дыбу, приговорил одного еврея по имени Марк (Мардохей) к смертной казни. Монахи-кармелиты поспешили разрекламировать это дело, чтобы еще сильнее посеять ужасные предрассудки в сердцах людей.

Еще один судебный процесс аналогичного характера имел место в 1639 году. Два старейшины еврейской общины Ленчицы были приговорены Королевским трибуналом к смертной казни по обвинению в убийстве христианского мальчика из соседней деревни. Ни протест Ленчицкого старосты о том, что дело не подсудно его суду, ни то, что обвиняемый, хотя и был подвергнут пытке, но отказался дать признательные показания, не могли отвратить смертного приговора. Тела расстрелянных евреев разрезали на части и подвешивали на шестах на перекрестках дорог. Монахи-бернардинцы из Ленчицы обратили внимание на инцидент, поместив останки предположительно замученного мальчика в своей церкви и повесив картину, изображающую все подробности убийства. Суеверные католические массы стекались в церковь, чтобы поклониться усыпальнице юного святого, увеличивая доходы бернардинской церкви, чего и добивались набожные монахи.

В то время как церковь устраивала судебные процессы над ритуальными убийствами ради «бизнеса», муниципальные учреждения, представляющие класс христианского купечества, действовали аналогичным образом с целью избавиться от евреев и поставить торговлю под свой абсолютный контроль. Эта политика ярко иллюстрируется трагическим происшествием, которое в 1635–1637 годах потрясло Краков до глубины души. Поляка Петра Юркевича осудили за кражу церковной утвари. На перекрестном допросе, будучи посаженным на дыбу, он показал, что портной-еврей по имени Яков Гжеслик уговорил его украсть хосту. Поскольку еврей исчез и его нигде не могли найти, Юркевич был единственным, кто был приговорен к смертной казни. Но перед казнью, исповедуясь священнику, он заявил — и повторил это заявление впоследствии перед официальной следственной комиссией — следующие факты:

Я не украл таинств ни у одной церкви и никогда не делал моего Бога предметом обмена. Я только украл несколько серебра и другую церковную посуду. Мои прежние показания были даны по совету джентльменов из магистрата. В первый раз, когда меня ввели в зал суда, судья Бэлза сказал мне следующее: «Заявите, что вы украли таинства и продали их евреям. евреев из Кракова». Я надеялся, что это низложение принесет мне свободу, и я сделал, как мне было велено.

Но заявление Юркевича не возымело действия. Он был осужден на основании своих первоначальных показаний под присягой, хотя они были выдавлены из него обманом и пытками, и сожжен на костре. Что касается евреев Кракова, то они должны были понести наказание в виде бунта, когда толпа напала на еврейское гетто и схватила сорок евреев, которых унесли, чтобы бросить в реку. Семь человек утонули, а остальные спаслись, пообещав принять христианство (май 1637 г.).

ГЛАВА IV ВНУТРЕННЯЯ ЖИЗНЬ ПОЛЬСКОГО ЕВРЕЙСТВА В ЭТОМ ЗЕНИТЕ

1. Кахальская автономия и еврейские сеймы

Особое положение, занимаемое евреями в Польше, делало их социальную автономию необходимой и возможной. Составляя историческую нацию со своей внутренней жизнью, евреи были обособлены правительством как отдельное сословие, самостоятельный общественный организм. Составляя неотъемлемую часть городского населения, евреи официально не входили ни в одно из общих городских сословий, делами которых управляли магистраты или профсоюзы. Они также не подпадали под юрисдикцию христианских судов в том, что касается их внутренних дел. Они составляли совершенно независимый класс граждан и как таковые нуждались в независимых органах самоуправления и юрисдикции. Еврейская община представляла собой не только национальное и культурное, но и гражданское образование. Он образовал еврейский город в городе христианском, со своими обособленными формами жизни, своими религиозными, административными, судебными и благотворительными учреждениями. Правительство страны с резко разделенными поместьями не могло не узаконить автономию еврейского кагала, узаконив Магдебургское право христианских городских поместий, в котором немцы составляли преобладающий элемент. Что касается королей, то в качестве официальных «опекунов» евреев они особенно заботились о правильной организации кагалов, поскольку таким образом обеспечивалась регулярная уплата еврейских налогов. Более того, правительству было удобнее иметь дело с четко определенным органом представителей, чем с неорганизованными массами.

Уже в период королевского «патернализма», при Сигизмунде I, король стремился распространить свое отеческое покровительство на еврейскую систему общинного самоуправления. Назначение Михаила Йосефовича «старшим» литовских евреев с раввином в качестве советника-эксперта было призвано охранять интересы казначейства путем концентрации власти в руках федерации кагалов в Литве. Неоднократно Сигизмунд I подтверждал существование «духовных судей» или раввинов (judices Spirituales, Doctores legis), избираемых евреями в разных частях Польши на свои должности. В 1518 году он ратифицировал, по просьбе евреев Познани, избрание ими двух ведущих раввинов, Моисея и Менделя, на должности провинциальных судей для всех общин Великой Польши, даровав новоизбранным чиновникам право наставлять и судить своих единоверцев в соответствии с еврейским законом. В Кракове, где евреи были разделены на две отдельные общины — коренные польские евреи и выходцы из Богемии, — король уполномочил каждую из них избирать собственного раввина. Выбор пал на рабби Ашера для первого и на рабби Переца для второго, общины, и когда между двумя общинами возник спор относительно права собственности на старую синагогу, король снова вмешался и решил