Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев

Ознакомительный фрагмент

56). В отличие от османских «генерал-губернаторов», хукумдар как гражданский губернатор и наместник хедива был лишен военных полномочий. Шариф-паша делегировал в каждый административный центр провинции Барр аш-Шама мутасаллима, назначаемого, как правило, из числа местного айянлыка с целью сбора налогов и поддержания правопорядка на местах (886, с. 56). В течение 1832–1834 гг. система административно-территориального управления Арабистана претерпевала ряд изменений: во главе эйалетов Мухаммад Али назначал не «генерал-губернаторов» (вулáт), а «управляющих» (мударá’ или мудирун) вверенными им провинциями. Мудир обычно назначался их числа местных аянов, сотрудничавших с оккупационными властями, которые подчинялись сераскиру и хукумдару. Эйалет стал подразделяться на районы (араб. ед. ч. мукáта‛а, мн. ч. мукáта‛áт), каждый из которых охватывал город или несколько деревень. Во главе мукатаа назначался чиновник в должности мутасаллима, который отвечал за сбор налогов, поддержание правопорядка в вверенной ему мутасаллимиййе. Иногда мутасаллим контролировал более одной мукатаа (911, с. 22–23).

Под руководством хедива Ибрахим-паша создал новый бюрократический аппарат, контролировавший деятельность всего хе-дивского правительства в Большой Сирии. Неделю спустя после вступления египетских войск в Дамаск сераскир создал высший консультативный совет-ассамблею – диван71 (также маджлис) ашшура, на который были возложены также функции и апелляционного суда для всего Арабистана (886, с. 98). Совет состоял из хукум-дара и еще трех официальных лиц, которые поддерживали регулярную переписку с Ибрахим-пашой, за которой наблюдал хедив. Если шариатский суд (араб, аль-махкама аш-шар‛иййа) рассматривал главным образом дела в области гражданского состояния, то новый судебный орган – диван аш-шура – занимался торговыми и коммерческими делами (886, с. 54).

Новая бюрократия состояла не только из египетских чиновников и сирийских аянов. Все члены хедивской администрации в Арабистане получали жалованье в том же размере, что и их коллеги в Египте. К административному управлению обширным сирийским регионом стали привлекаться христиане, что явилось для традиционного сирийского общества неслыханным нововведением (714, с. 44). Так, уроженец Хомса сирийский греко-католик Ханна Бахри был назначен казначеем, отвечавшим за финансовую политику хедивской администрации в военных и гражданских делах Барр аш-Шама, а в знак признания его боевых заслуг в ходе вторжения в Сирию удостоен генеральского чина «мир лива»72 с присвоением титула бея. Ханна Бахри-бей также служил руководителем Высшего консультативного совета в Дамаске. Несмотря на то что заседания дивана проходили под председательством дамасского муфтия Хусейна Афанди аль-Муради, Бахри-бей обладал правом ратифицировать или вотировать любое решение этого совещательного органа. Четыре члена дивана находились в непосредственной переписке с Мухаммадом Али и его «главным управляющим» (араб, баш мудаввин) в Египте, получая напрямую приказы из Каира. Сам египетский «вице-король» не только пристально наблюдал за всем происходившим в сирийских провинциях, но также управлял внутренней и внешней политикой своей оккупационной администрации (886, с. 99).

По примеру дамасского дивана под его контролем в каждом провинциальном и окружном центре всего Арабистана начали создаваться консультативные советы, которые решали задачи по исполнению хедивских приказов и распоряжений на местах, а также занимались судебными, экономическими и муниципальными вопросами на местах.

В 1833 г. между Портой и хедивской стороной было заключено мирное Кютахийское соглашение, по которому султан признал мятежного вассала и пашу Египетского эйалета валием Великой Сирии. После принятия этого документа имена Мухаммада Али и его сына Ибрахим-паши были восстановлены в официальном правительственном списке Порты «назначений и продвижений по службе» (осм. мевджихат) (там же, с. 96). Несмотря на достигнутый мир, и Стамбул, и Каир рассматривали Кютахийский договор лишь как перемирие между османскими и хедивскими войсками. Понимая это, египетская администрация сделала упор в своей политике в Большой Сирии на повышении налогообложения и увеличении рекрутского набора среди местного населения. В результате в 1834 г. в Палестине вспыхнуло мощное антиегипетское восстание, охватившее территории Билад аш-Шама, заметно сократив число сторонников хедивских властей.

Несмотря на установление египетской администрации, политический строй в Большой Сирии формально по-прежнему считался османским. Египетский «вице-король» Мухаммад Али продолжал собирать налоги с податного сирийского населения и ежегодно отсылал часть из них (до 1838 г.) в Стамбул. Эта часть формировалась из подушного налога с немусульман (джизьи) и фиксированного налога на государственные земли (мири).

Порта сохранила также за собой право контролировать внешние сношения в Великой Сирии с иностранными державами, а именно внешнюю торговлю и внешнеполитические контакты (особенно важные в тот период) в сфере дипломатического покровительства европейских держав немусульманским меньшинствам в соответствии с режимом капитуляций (там же, с. 98). Фактически Мухаммад Али продолжал выступать в роли вассала султана Махмуда II (1785–1839; 1808–1839 гг.), несмотря на то что право падишаха на Большую Сирию было ограничено в основном возможностью утверждать кадиев и муфтиев в арабских провинциях (832, с. 66). Причем, если судьи командировались из османской столицы, то муфтии, как правило, подбирались новыми властями из представителей местных аянлыков с одобрения султана или Порты.

Толерантная политика хедивских властей в отношении христиан и иудеев объективно подрывала авторитет местных духовных лидеров из числа улама и аянов, зато, с другой стороны, повышала значимость новых чиновников провинциальной администрации (осм.-и ‛урфэхл; араб. ахль аль-‛урф), а также роль местной знати, связанной с ними родственными связями (интисáб). Несмотря на значительное улучшение положения зимми, их статус формально не изменился. С них по-прежнему взималась джизья (там же, с. 64–65). В августе 1832 г. Ибрахим-паша издал буюрулды73 всем мутасаллимам Сайдского эйалета и Иерусалимского и Наблусского санджаков, в котором запретил все виды незаконных поборов (такáлúф аль-‛урф) в пользу местных аянов и провинциальной администрации, а также отменил все каффары, сделав свободным и беспошлинным для всех вход в храм Воскресения Христова и доступ к месту Крещения на реке Иордан и остальным христианским Святым местам Палестины (669, с. 86; 886, с. 89–90). Были сделаны послабления в отношении деятельности европейских миссионеров. Христианскому населению было разрешено ремонтировать церкви и возводить новые здания (811, с. 109). В период египетского правления впервые в Сирии и Палестине христиане-зимми стали приниматься на работу в правительственные учреждения и занимать посты в сфере экономики. Кроме того, «покровительствуемые» были представлены вместе с мусульманами в новых юридических органах местной власти – консультативных советах (маджáлис аш-шура) Дамаска и Иерусалима (800, с. 349–350; 811, с. 109; 886, с. 88). Это воспринималось в Стамбуле как прямой вызов султану и всему государственному аппарату Османов.

Веротерпимость Мухаммада Али в отношении зимми, в частности христианских общин, способствовала новому всплеску межхристианских споров, придав уверенности католикам-мюстеминам и армянам-о смайлы в возможности расширить права на христианские святыни Палестины за счет православных. Так, иерусалимское духовенство Армянской апостольской церкви и община монахов-францисканцев (осм.