Александр Островский - Кто стоял за спиной Сталина?

«Дело № 1903 о товарище Сталине, полученное в Вологодском архиве Хорошко и Сенчуковым, сфотографированное Истпартом, бывший секретарь Архангельского обкома ВКП(б) Конторин (позднее разоблаченный враг народа) заделал при мне лично в конверт с адресом на имя тов. Поскребышева (секретариат тов. Сталина). Препроводительную писал Попов Николай, работавший тогда в Отделе печати, он должен это помнить. Отсылал Конторин это дело, вероятно, через фельдсвязь через своего секретаря Толстикова (арестованного органами НКВД), было это в тот момент, когда по распоряжению Конторина отсылали дела, хранившиеся в Истпарте, на имя секретаря ЦК ВКП(б) тов. Ежова Н. И. Эти дела на имя Ежова Н. И. в заделанное виде мной и товарищем Федосеевым были переданы фельдсвязи для отсылки по указанному выше адресу. Опись на отосланные дела тов. Ежову имеется у Вас в НКВД. Зав. Истпартотделом Архангельского обкома ВКП(б) Пирогов»{51}.

По всей видимости, многие документы были направлены из Архангельска в Москву в виде копий. Поэтому И мая 1938 г. и. о. заведующего Партархивом ИМЭЛ Остроухов обратился в Архангельский ОК ВКП(б) с предложением выслать «согласно присланной Вами описи подлинники документов об И. В. Сталине, относящиеся к периоду пребывания его в ссылке на Севере; у себя оставьте фотокопии»{52}.

31 мая 1938 г. Архив Архангельского обкома ВКП(б) ответил Остроухову, что отсылка документов задерживается из-за снятия их фотокопий. Одновременно с этим архив предложил Остроухову: «Если Вы считаете необходимым сосредоточить хранение всех подлинных документов, относящихся к пребыванию И. В. Сталина в северной ссылке, в Партархиве ИМЭЛ, просим Вас обратиться к секретарю ЦК ВКП(б) т. Ежову и в Секретариат т. Сталина к т. Поскребышеву о передаче в Партархив ИМЭЛ всех отосланных обкомом ВКП(б) в их адрес подлинных документов, а также оттиска брошюры „И. В. Сталин в царской ссылке на Севере“»{53}.

6 декабря 1938 г. заведующий Истпартотделом Архангельского ОК ВКП(б) Пирогов информировал секретаря Архангельского обкома партии Никонорова: «Архангельским Истпартом о ссылке на Север и революционной деятельности И. В. Сталина в 1908–1912 гг. собрано свыше 350 документов»{54}.

Часть материалов, изымаемых из местных архивов, передавалась в Архив революции и внешней политики, другая — в Архив ИМЭЛ, третья — в 6-й сектор Общего отдела ЦК ВКП(б), т. е. в архив И. В. Сталина.

После того как в 1940 г. в ИМЭЛ был создан Кабинет произведений И. В. Сталина и началась подготовка к изданию собрания его сочинений, и. о. заведующего Кабинетом Д. Чугаев обратился к руководству института с докладной запиской, в которой говорилось: «Необходимо дирекции ИМЭЛ поставить вопрос перед ЦК ВКП(б) о сосредоточении произведений И. В. Сталина и материалов о Сталине в архиве ИМЭЛ»{55}.

Начавшаяся война сорвала реализацию этой идеи. Но когда исход войны определился, данный вопрос возник снова. 8 сентября 1944 г. был составлен «План мероприятий по выявлению документов В. И. Ленина и И. В. Сталина в фондах государственных архивов ГАУ НКВД СССР»{56}. После окончания войны ИМЭЛ представил на имя управляющего Отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александрова записку, в которой снова поднял вопрос о сосредоточении всех рукописей И. В. Сталина и материалов о нем в ЦПА ИМЭЛ{57}. И хотя пока не удалось обнаружить соответствующего постановления, есть основания утверждать, что подобная работа была начата.

В это время произошла очень странная история, героем которой стал доцент Вологодского педагогического института Павел Александрович Ефимов, работавший над кандидатской диссертацией, посвященной деятельности В. М. Молотова и И. В. Сталина в вологодской ссылке{58}.

Его научная работа почти с самого начала привлекла к себе внимание ИМЭЛ, и 15 апреля 1944 г. его сотрудница С. Эвенчик направила на имя директора института следующую служебную записку:

«Считаю необходимым сообщить о вновь выявившемся сегодня из беседы с т. Ефимовым факте. На руках у него имеется список провокаторов, составленный по материалам вологодского архива, с подробными данными о каждом. Ефимов наводит по этим фамилиям справки у разных лиц и, в частности, спросил у меня об одной фамилии. Мне кажется, что список надо немедленно забрать и прекратить деятельность Ефимова в этом направлении»{59}.

Директор ИМЭЛ не мог не знать, что с 1927 г. все архивные материалы, связанные с политическим сыском, были засекречены и доступ к ним закрыт для всех «за исключением сотрудников (архивов. — А.О.), назначаемых для непосредственной работы над этими материалами, и представителей ОГПУ»{60}. Поэтому он взял паузу, по всей видимости, чтобы с кем-то проконсультироваться, и только затем последовала его резолюция: «Список изъять»{61}.

После этого 5 июля 1944 г. С. Эвенчик была направлена в Архангельск и Вологду. Здесь она ознакомилась с архивными делами, которые до нее выдавались П. А. Ефимову, и обнаружила, что в ряде дел некоторые документы. изъяты, а заверительные подписи подделаны. Об этом она сразу же поставила в известность обком партии и областное управление НКВД, после чего последовал обыск на квартире П. А. Ефимова. Было обнаружено более 150 листов выкраденных им документов, а также фотокопии сталинских писем к местной жительнице П. Г. Онуфриевой, с которой И. В. Сталин встречался в 1911 г. После изъятия обнаруженных документов, а также негативов писем П. Г. Онуфриевой из местного фотоателье возник вопрос о возбуждении против П. А. Ефимова уголовного дела. Вопрос о нем был вынесен на заседании бюро Областного комитета ВКП(б){62}.

Однако это дело так и не было начато, все ограничилось лишь обсуждением поведения П. А. Ефимова на бюро обкома партии (протокол заседания 5, 8 и 9 августа 1944 г.), которое постановило: «За самовольное изъятие подлинных документов Областного государственного архива тов. Ефимову объявить выговор», причем без занесения в учетную карточку{63}. П. А. Ефимову, правда, пришлось оставить пединститут. Но, как явствует из его личного дела, его уволили по собственному желанию{64}.

После этого П. А. Ефимов уехал в Ленинград и здесь стал доцентом Горного института, а в 1945 г. занял должность заведующего кафедрой марксизма-ленинизма Высшего мореходного училища. В том же году его наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» С января 1947 по май 1948 г. он находился на курсах Академии общественных наук при ЦК ВКП(б), по окончании которых защитил кандидатскую диссертацию на тему «Революционная деятельность В. М. Молотова в вологодской ссылке». Возвратившись из Москвы, П. А. Ефимов возглавил кафедру марксизма-ленинизма в Высшем художественно-промышленном училище, но проработал там недолго. В январе 1949 г. он стал доцентом консерватории, а в сентябре того же года — доцентом кафедры истории КПСС Ленинградского педагогического института им. М. Н. Покровского; в 1950–1951 гг. он исполнял здесь обязанности заведующего кафедрой истории КПСС. В 1957 г. в связи с упразднением этого учебного заведения П. А. Ефимов был принят в штат Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена, но проработал только до марта 1958 г., после чего был уволен «как неутвержденный в установленном порядке». Дальнейшая его судьба неизвестна{65}.

Эта история не оставляет сомнения в том, что, изымая из архива документы, П. А. Ефимов выполнял чье-то поручение. Но чье? Этот вопрос пока остается открытым.

Показательно, что вскоре после истории с П. А. Ефимовым весь фонд Вологодского ГЖУ был передан в Центральный государственный исторический архив г. Москвы. Заслуживает внимания и то, что никаких документов (ни соответствующих распоряжений, ни актов сдачи-приемки), связанных с перемещением этих материалов в Москву, в деле фонда нет. В Москве фонд Вологодского ГЖУ находился до тех пор, пока 14 марта 1949 г. не последовало распоряжение Главного архивного управления МВД СССР № 12/01067 о его возвращении в Вологду. 7 сентября 1950 г. по акту № 1 Государственному архиву Вологодской области были переданы дела 1908 г., по акту № 2 от 16 декабря 1950 г. — 5854 единицы хранения за 1827–1917 гг. Сами эти акты в деле фонда тоже отсутствуют{66}.

В результате этого перемещения прежде всего исчезли старые делопроизводственные описи, по которым дела выдавались читателям вплоть до 40-х гг.{67} О том, что подобное исчезновение было неслучайным, свидетельствуют два факта. Во-первых, когда в 1951 г. фонд был подвергнут новому описанию, прежняя его структура, отражавшая структуру ГЖУ и особенности его делопроизводства, была ликвидирована, все дела перегруппированы и перенумерованы{68}. А во-вторых, в 1958 г. были изъяты и уничтожены почти все журналы входящих и исходящих бумаг фонда Вологодского ГЖУ{69}. Это дает основание утверждать, что таким образом была произведена его чистка, часть хранившихся в нем материалов изъята, и сделано все, чтобы стало невозможным определение, какие именно документы исчезли.