История Карелии с древнейших времен до наших дней - Михаил Ильич Шумилов

удалось преодолеть чудовищную разруху, возродить нормальную жизнь в Карелии, есть их немалая заслуга. В партию вступали прежде всего люди долга, честные труженики, хотя попадались и беспринципные приспособленцы. В 1920-е гг. активно работала контрольная партийная комиссия. Самые строгие взыскания — исключение коммуниста из партии — она выносила за воровство государственной собственности, преступления по должности, а также «шкурничество», «неблаговидные поступки». Наиболее распространенным проступком (более трети всех взысканий) являлось пьянство, в том числе и в служебное время.

Парторганизации Карелии принимали участие во всесоюзных партийных дискуссиях 1920-х гг. По данным переписи 1927 г., только 0,5% всех партийцев имели высшее образование и 8,8% — среднее образование. Немногие из членов ВКП(б) прочли «Уроки Октября» Троцкого, полемику о «первоначальном социалистическом накоплении» Бухарина и Преображенского и другие сочинения большевистских теоретиков. Судя по резолюциям партийных собраний, осуждались не идеи, а само состояние разногласий среди лидеров партии. Ведь в 1920-е гг. коммунистов в глубинке было мало, и раздоры в верхах грозили подорвать с трудом завоевываемый авторитет. «Долой группировки и фракции», «К еще большему единству и энергии» призывали постановления партийных собраний. О последствиях подобного единомыслия, об опасностях свертывания демократии для самой партии недавно вовлеченные в политическую жизнь рядовые коммунисты на партсобраниях не рассуждали. В декабре 1927 г. на партийных собраниях в Карелии более 99,15% проголосовали за тезисы ЦК. Хотя исключение из партии Троцкого и его приверженцев в обществе расценивалось не так однозначно. Сводки ГПУ фиксировали в то время немало замечаний интеллигенции и служащих, высказанных в частных беседах: «Надо было обсудить вопрос более широко, дать понять всем, что обе стороны хотят, а потом уже выносить постановление», «Может быть, из-за личных счетов, из-за своих служебных портфелей происходят все эти исключения».

По отношению к другим партиям большевики в годы нэпа сохраняли крайнюю нетерпимость. Не была легализована даже деятельность умеренных социалистических партий. В июле 1923 г. при Кароблотделе ГПУ на учете состояло 5 анархистов, 4 меньшевика, 11 правых эсеров, 8 левых эсеров, 9 кадетов, 8 монархистов, хотя активной политической деятельностью никто из них не занимался.

При подписании советско-финляндского мирного договора 14 октября 1920 г. советская делегация подтвердила, что языком администрации, законодательства, народного просвещения для карельского населения Архангельской и Олонецкой губерний будет местный народный, то есть карельский язык. Однако карельская письменность в 1920-е гг. так и не была создана. Более того, вопрос создания письменности на карельском языке вообще тогда не поднимался. Местные карелы говорили на трех основных диалектах, которые значительно отличались друг от друга. В это время карельский язык был еще недостаточно изучен лингвистами. Финские языковеды придерживались концепции, согласно которой собственно карельский и ливвиковский диалекты представляют собой наречия финского, а людиковский диалект — наречие вепсского языков. Для создания литературного карельского языка требовалась интеллигенция с университетской подготовкой в гуманитарных областях знаний, которой в Карелии почти не было.

Важную роль сыграла позиция финских политэмигрантов, решительно настаивавших на обучении карелов финскому языку. Вопрос о государственном языке стал предметом споров среди политической элиты Карелии в начале 1920-х гг. В связи с острым финансовым кризисом бюджет отдела народного образования в начале нэпа был сокращен. Решение Гюллинга 1/3 имевшихся денег выделить на развитие финских школ вызвало резкое несогласие части ответственных работников. Сокращение бюджетных ассигнований на содержание русских школ вело к их фактическому закрытию, что вызвало бы протест населения. «Тут заговорит народ», — предупреждал коллег в своем выступлении на первой областной партконференции (март 1922 г.) И. Данилов. Делегаты конференции карелы Терентьев, Н. Гаппоев подчеркивали, что «население само выберет то, что ему нужно», «следует считаться с желанием большинства трудящихся каждой отдельной местности». Гюллинга обвинили в стремлении насадить финнизацию.

Дискуссия продолжилась на второй областной партийной конференции (28 сентября — 2 октября 1922 г.). Делегаты Петрозаводского, Олонецкого уездов привезли постановления ряда волостных собраний о том, чтобы закрыть открытые там недавно финские школы и восстановить работу русских школ, введя в них финский язык как предмет. Еще до конференции в ряде волостей был проведен опрос карельского населения, какой язык обучения, на их взгляд, должен быть введен в школах. Большинство карелов высказались за преподавание на русском языке.

Перед конференцией группа партработников, в которую входили русские и карелы (И. Никитин, Логинов, Проскуряков, И. Власов, X. Дорошин), послала в ЦК РКП(б) заявление с резкой критикой деятельности красных финнов. Резкое неприятие встретило решение Гюллинга о том, чтобы при назначении на ответственные должности отдавалось предпочтение тем, кто знает два языка — финский и русский. Финнов обвиняли в том, что они культивируют националистические чувства, отдавая приоритет финской культуре, финским кадрам. На самой конференции часть делегатов поставила в вину областкому развал партийной работы на местах (Никитин, Гаппоев), невнимание к деятельности отдела народного образования (Парфенов), «безобразные явления на почве национализма» (Егоров, Зеликсон), неправильное распределение должностей и функций работы (Хрисанфов). В этой ситуации Гюллинг проявил завидную выдержку. В своем докладе он говорил исключительно о социально-экономических проблемах жизни коммуны, подчеркнуто избегая комментариев по поводу критических выпадов делегатов, лишь, заканчивая доклад, произнес: «Мы должны отбросить все наши споры, все соединиться для общей работы и только тогда всегда сможем дать и дадим отпор белой Финляндии».

Гюллинга активно поддержал секретарь Севзапбюро ЦК РКП(б) Б. Позерн, сделавший на конференции доклад о национальной политике. В основе его теоретических выкладок лежали решения VIII съезда партии по национальному вопросу. В дискуссии на съезде Ленин настаивал на сохранении в партийной программе лозунга — «Право наций на самоопределение», доказывая, что он важен для отпора великорусскому шовинизму, а также для пропаганды мировой революции на Западе. Решительно отвергнув обвинения в насильственной финнизации, Позерн указал русским оппонентам красных финнов, что именно они, проводя русификаторскую политику, разжигают национализм. Он подчеркивал: чтобы автономия не была просто вывеской, в ней необходимо обеспечить наибольшие гарантии тем народам, которые прежде не были равноправными, причем особое значение он придавал тому, что самим фактом своего успешного развития Карельская Трудовая Коммуна служит примером для рабочего движения в Финляндии: «Угнетаемые рабочие массы Финляндии знают, что рядом с ними есть область (Картрудкоммуна), где свободно живут их братья финны, имеют свои учреждения, организации, школы и т. п., свои руководящие органы, во главе которых стоят опять-таки сами финны, работа которых во всех отношениях процветает. Это побуждает их добиваться того же, то есть побуждает их на борьбу со своими угнетателями — со своей буржуазией».

Позерна поддержали красные финны. Делегат Виртанен отметил, что многие финны поначалу в Карелию ехать не хотели: «Когда нас посылали,