Магия кельтов: судьба и смерть - Татьяна Андреевна Михайлова

образом. В особой комнате у стены стоял стол (называемый обычно ложем), на котором лежало тело усопшего. Как правило, оно было украшено цветами и ветками деревьев. Тут же в комнате всегда присутствовало значительное число людей, исполнявших, так сказать, особые ролевые партии, из которых четко выделяются три: партия «стариков», партия «молодежи» и партия «плакальщиц». Ввиду естественной потребности в отдыхе и сне исполнители внутри каждой партии сменяли друг друга, но обязательным условием было – никогда не оставлять покойного одного и постоянно разыгрывать все тот же сложный погребальный спектакль. Кончался он только с выносом тела из комнаты и проводами на кладбище, причем и тут отчасти ритуал продолжался, но его составляющие переакцентировались.

Партия «стариков» включала в себя, с одной стороны, действительно пожилых людей, по большей части – мужчин, но также – близких родственников покойного, уже независимо от их реального возраста. Их роль состояла в том, чтобы сдержанно сидеть возле стола, на котором стояло угощение и напитки, есть – в ограниченном количестве, пить – довольно много и постоянно вести беседу о том, каким хорошим человеком был умерший и какие достоинства он имел. Время от времени один из «стариков» поднимался и рассказывал какую-нибудь историю, связанную с покойным, делился воспоминаниями о совместной рыбной ловле, сельском труде, поездке в город и так далее. Как отмечает в своем интересном описании ирландских поминок Г. Моррис, обязательным их элементом было питье виски, причем роль эта отводилась пожилым людям (в отличие от свадеб и других собраний, где употребление спиртного было разрешено всем присутствующим). Как он пишет, «старые люди обычно держали в руке стакан с виски, и родные покойного следили, чтобы он всегда был полон. Старики обычно приходили со своими трубками, а табак для них тоже выкладывали на столе устроители похорон. Молодым при этом пить вообще не полагалось, исключение составляли родственники умершего и самые ближайшие его друзья. Молодой парень мог, конечно, выкурить за ночь одну трубку, но скорее как исключение, в старые времена им этого не полагалось» (Morris, 1938, p. 128).

Подобные реликты древней «тризны» сохранились в Ирландии отчасти и в наши дни, причем далеко не только в крестьянской среде. Нам случилось быть свидетелем разговора, в ходе которого наша коллега-археолог сказала, что отец ее мужа умер три месяца назад. «Я знаю, – сказал ее собеседник, – он ведь был очень известным архитектором. Наверное, много людей пришло на похороны». – «О да, – ответила она с радостной улыбкой, – было очень много народу, мы гуляли три дня!».

Выражение радости по поводу долгих поминок в данном случае не случайность и не просто констатация приятного факта, что покойный свекор был известным и уважаемым человеком. За этим стоит другая традиция (откуда, видимо, и пошло выражение «ирландские поминки») – танцевать, веселиться и разыгрывать особые ритуальные игры (часто – эротического характера) вокруг стола с лежащим телом. Эту роль, естественно, традиционно исполняла партия «молодежи». Поражает само название известного исследования, описывающего «ирландские поминки»: «Ирландские погребальные развлечения» (Ó Súilleabháin, 1967).

Собственно говоря, именно этот элемент ирландского погребального обряда, а отнюдь не долгие поминания за стаканом виски, вызывал у английских любителей народной традиции ощущение чего-то кощунственного и непристойного. Действительно, буйные танцы, музыка, хохот, кулачные бои (игры «взятие крепости» и «побоище»), раскачивание на руках самого мертвого тела («игра в кораблик»), имитация соития («игра в свадебку») – все это казалось несовместимым с трагическим фактом проводов умершего в последний путь. И более того, сам факт присутствия в этой атмосфере тела умершего делал для «цивилизованного взгляда» все эти игрища совершенно непристойными. Однако, как пишет Моррис, новый обычай переносить тело в церковь постепенно свел долгие ритуализованные поминки на нет, отсутствие тела в комнате лишало весь обряд адресата, которым был сам умерший.

Но действительно ли все речи и все состязания предназначались покойному, который присутствовал в помещении и мог все это видеть и слышать? Отчасти, видимо, да, хотя, наверное, исполнители ритуала полностью этого не осознавали.

Мы предполагаем, что данный тип «оплакивания» сохранился и в наши дни и составляет важный компонент современной погребальной обрядности, включая городскую. Причем отказ от церковного отпевания (то есть – обретения вечной жизни путем приобщения к христианскому Богу) естественным образом сделал архаическое «перечисление заслуг» в речах на похоронах более значимым (как то же приобщение к вечной жизни – но другим способом). Современные похороны, включая ирландские, уже не знают ритуальных игр и состязаний, но зато «мужской плач», предполагающий порождение особого рода текстов с перечислением заслуг и созданием «комплекса славы», сохранился в них и виден достаточно отчетливо.

Кто же является его адресатом? Отчасти – умерший[22], который слышит речи, произносимые у его гроба, к которому говорящие часто открыто адресуются («спи спокойно, дорогой товарищ, мы тебя не забудем»), и, видимо, как молчаливо предполагается присутствующими, может уже из иного мира отблагодарить того, кто хорошо отзывался о нем (существует, например, шотландская сказка о человеке, который вошел в церковь, где отпевали нищего старика. У него не было ни родных, ни близких, и некому было сказать о нем доброго поминального слова. Тогда этот человек экспромтом сказал об умершем много хороших слов, а затем ушел. На следующий день его корабль попал в бурю, но волны вдруг утихли, и он смог пристать к берегу. Во сне ему явился старик и сказал, что это он усмирил бурю в благодарность за добрые слова, которые он слышал, лежа в гробу).

Другим адресатом являются, наверное, живущие, для которых умерший должен явиться хорошим примером и для которых похороны предстают как случай и осмыслить собственную жизнь и откорректировать ее, пока не поздно. Иначе они не услышат на своих похоронах добрых слов и перечисления их достоинств. Но почему эти речи все же так важны?

Мы полагаем, что у «мужского плача», призванного вспомнить заслуги покойного, есть еще один адресат – предки, божества иного мира, к которым умерший должен будет присоединиться. Перечисление заслуг – это рекомендация, необходимая при любом переходе и, как верно отмечает Л. Г. Невская, «мотив чествования “гостя”-покойного как вступающего в сонм умерших предков-покровителей (наделяющих “долей”), реализуется как перечисление черт, идеальных с точки зрения данного социума, независимо от реального характера оплакиваемого, а также в универсальном для переходных обрядов приеме повышения (его) социального ранга» (Невская, 1990, с. 136). Иными словами, его можно назвать сигналом или посланием из «мира жизни» в «мир смерти». «Комплекс славы» обеспечивает сохранение в нашем мире некоей части умершего («Нет, весь я не умру…», Non omnes moriar multaque pars mei…), проявляющейся скорее в