Человечество: История. Религия. Культура. Древний Рим - Константин Владиславович Рыжов

Ознакомительный фрагмент

Всеми одобренный, Луций Квинкций поначалу отказывался и все спрашивал, как это понять, что именно ему, уже старику, доверено столь опасное дело. Затем, когда отовсюду раздались голоса о том, что в этой старческой душе не только разума, но и доблести хватит на всех остальных, когда засыпали его вполне заслуженными славословиями, а консул не отступал, тогда и обратился Цинциннат к бессмертным богам с мольбами о том, чтобы в столь тревожные времена старость его не принесла государству позора или урона. Консул объявил Луция Квинкция диктатором, а тот назначил начальником конницы Сервилия Агалу.

На следующий день, расставив стражу, диктатор явился на форум. Люди Мелия недоумевали, из-за каких таких напастей, из-за какой внезапной войны у государства возникла нужда в диктатуре или в Квинкции, которому перевалило за восемьдесят. Но они недолго пребывали в неведении. Сервилий, начальник конницы, посланный Цинциннатом к Мелию, сказал ему: «Тебя вызывает диктатор». Побледнев, тот спросил зачем, и, когда Сервилий заявил, что надобно ему держать ответ, чтобы снять обвинение, внесенное в сенат Минуцием, Мелий попятился к своим. Когда же служитель по приказу начальника конницы повел его, Мелий с помощью спутников вырвался и побежал, слезно умоляя римских плебеев поверить ему, говоря, что патриции решились погубить его за оказанные им плебеям благодеяния. Агала Сервилий догнал кричащего и заколол его на виду всех граждан. Забрызганный кровью, он объявил Цинциннату, что вызванный к нему Мелий оказал сопротивление и подстрекал толпу, за что и поплатился по заслугам. «Честь и хвала тебе, Гай Сервилий, за спасение государства!» – ответил диктатор.

Толпу, растерянную и взбудораженную случившимся, диктатор велел созвать на сходку, где объявил, что казнь Мелия законна, даже если тот и неповинен в стремлении к царской власти, ибо он не явился к диктатору по вызову начальника конницы. Он добавил, что собирался разобрать дело в суде, и по разборе Мелия ждала бы подобающая его вине участь: силой воспротивившись правосудию, он и укрощен был силой. Да и можно ли было обращаться с ним как с гражданином, если, появившись на свет в свободном обществе, уважающем законы и право, он взлелеял мечты о царстве?

12) Плебеи получают доступ к должности квестора

В 421 г. до Р.Х., в консульство Нумерия Фабия Вибулана и Тита Квинкция Капитолина, сына Капитолина, между патрициями и плебеями возникла новая распря из-за удвоения числа квесторов (в то время это были судьи или следователи по уголовным делам). Когда это предложение – избирать, кроме двух городских квесторов, еще двоих в помощь консулам для ведения войны – было внесено консулами в сенат, где получило полное одобрение, народные трибуны стали бороться за то, чтобы часть квесторов – а в те времена в квесторы избирались только патриции – была из плебеев. Поначалу и консулы и сенаторы всячески противодействовали этим стараниям, а потом уступили, согласившись на то, чтобы квесторов, как и военных трибунов с консульской властью, народ выбирал свободно из патрициев и плебеев, но эта уступка ничего не дала, и тогда они вовсе отказались от замысла увеличить число квесторов. Но от него не отказались народные трибуны, и вот уже стали раздаваться новые предложения, сулившие смуту; среди них – закон о разделе земли. Из-за этих волнений сенат предпочел избрать консулов, а не военных трибунов, но так как трибуны возражали – они даже не давали сенаторам собраться, – сенатское постановление принято не было и в государстве – не без упорной борьбы – возникло междуцарствие.

Так как большая часть следующего года [420 г. до Р.Х.] была потрачена на борьбу новых народных трибунов со сменяющими друг друга интеррексами, в ходе которой трибуны либо мешали сенаторам собраться для передачи власти очередному интеррексу, либо чинили помехи последнему, чтобы он не вносил сенатского постановления об избрании консулов, то в конце концов Луций Папирий Мугиллан, в свою очередь ставший интеррексом, в укор и сенаторам, и народным трибунам напомнил, что заброшенное людьми государство еще не пало лишь благодаря промыслу и попеченью богов, да еще потому, что с вейянами перемирие, а эквы медлят.

Если так пойдет дело, то и боги будут не в силах спасти государство римлян. Отчего бы, отбросив крайности, не добиться взаимного согласия, уважающего права обеих сторон: пусть патриции не возражают против военных трибунов с консульской властью, а народные трибуны не вмешиваются в назначение четырех квесторов на основании свободного народного голосования, без различий сословий.

Когда это решение было принято обеими сторонами, состоялись выборы военных трибунов с консульской властью. Ими стали одни патриции: Луций Квинкций Цинциннат в третий раз, Луций Фурий Медуллин во второй, Марк Манлий и Авл Семпроний Атратин. Выборами квесторов ведал этот последний, а среди нескольких плебеев, домогавшихся этой должности, был сын народного трибуна Антистия и брат другого народного трибуна, Секста Помпилия, которым, однако, не помогли ни могущество, ни поддержка при голосовании: им предпочли знатных, тех, чьих отцов и дедов видели консулами. (Ливий: 4; 1 – 44).

Покорение Вей

1) Объявление войны. Военный налог

Внутренняя борьба римлян постоянно перемежалась с внешней. В течение всего V в. до Р.Х. они вели бесконечные войны со своими ближайшими соседями: вольсками, герниками, эквами, сабинянами, а также c этрусским городом Вейи. Плутарх пишет, что этот город был красою Этрурии; изобилием оружия и числом воинов он не уступал Риму, блистал богатством, пышностью, роскошным укладом жизни и в прежние годы дал римлянам немало замечательных сражений, оспаривая у них славу и господство. Но теперь вековому противостоянию пришел конец.

Война началась в 406 г. до Р.Х., как пишет Тит Ливий, из-за высокомерия тамошнего сената, который в ответ на требования римских послов возместить прежние убытки велел передать, чтоб они убирались вон из их города. Уязвленные сенаторы постановили, чтобы военные трибуны с консульской властью в тот же день внесли в народном собрании предложение о войне с вейянами.

Поначалу это предложение не нашло отклика у народа. Волнения вспыхнули сами собой, а народные трибуны разжигали их все сильней. Самая страшная война, повторяли они, это война патрициев с плебеями, нарочно обреченными тяготам воинской службы, обреченными гибнуть от вражеского оружия; их усылают подальше от Города, чтобы в мирное время, у себя дома, они не вспоминали ни о свободе, ни о поселениях, чтобы не рассуждали о разделе общественных земель или о свободных выборах. Беспрестанно выступая в таком духе на сходках, народные трибуны убедили плебеев не начинать войны, и внесение закона о