А. Фурсов - De Aenigmate / О Тайне

B.C. Овчинский и И.Ю. Сундиев утверждают, что организационное оружие есть способ активации патологической системы внутри государства-мишени. Характерной особенностью патологической системы является то, что она воздействует на функциональную систему общества, в первую очередь, «извне», с иерархически «вышележащего» (властного) уровня системной организации. Кроме того, применение оргоружия не всегда заметно, покрыто тайной, а потому не видимо и не понятно для традиционной науки. «Деструкция, как действие организационного оружия, направлена на достижение результатов, находящихся в "системе ценностей" инициатора применения данного оружия»[798]. Иными словами, должно быть деформировано когнитивное.

Развитие «ненасильственных» технологий смены режимов обусловлено научно-техническим прогрессом, благодаря которому современный человек погружается в киберпространство, в широком смысле — ноосферу. В её границах разумная деятельность индивида становится определяющим фактором развития. Дигитализация (т. е. перевод информации в цифровую форму) всех сторон жизни и стремительное развитие сетевых электронных технологий благоприятствуют созданию новой информационной парадигмы. При этом существенным оказывается следующее противоречие — информационные технологии развиваются значительно быстрее, чем происходит адаптация людей к ним, что обусловлено физиологическими и психологическими особенностями человека как биологического вида. В результате осознание истинной роли новых технологий в формировании информационного, а значит, социального и политического пространств, приходит к людям с опозданием.

Теперь по сути вопроса. Под когнитивными или познавательными принято понимать информационные технологии, описывающие основные мыслительные процессы человека. Они являются одним из наиболее «интеллектуальных» разделов теории искусственного интеллекта. В отличие от фундаментального принципа западного рационализма, сформулированного Декартом в «Рассуждении о методе» (1637 г.), — «мыслю, следовательно, существую» (cogito ergo sum) — сегодня к понятию когнитивного относятся не только процессы мышления, но и любые формы взаимодействия человека и среды, основанные на построении образа ситуации. В современном мире известное утверждение: «Кто владеет информацией — тот правит миром», уступило место принципу когнитологии: «Кто умеет систематизировать информацию и из неё получать знания, тот правит миром»[799].

Истоки когнитивных знаний, согласно которым мозг рассматривается как устройство обработки информации, были заложены ещё во второй половине XIX в. в работах Уильяма Джеймса и Германа фон Гельмгольца. Однако лишь в 1960-е гг. на факультете прикладной психологии Кембриджского университета, возглавляемом Фредериком Бартлеттом, удалось организовать проведение широкого спектра работ в области когнитивного моделирования. Хотя ещё в 1943 г. ученик и последователь Бартлетта Кеннет Крэг в своей книге «Природа объяснения» («The Nature of Explanation») привёл весомые доводы в пользу научного изучения таких мыслительных процессов, как убеждение и постановка цели. Уже тогда Крэг обозначил следующие три этапа деятельности агента, основанной на знаниях. Во-первых, действующий стимул должен быть преобразован во внутреннее представление. Во-вторых, с этим представлением должны быть выполнены манипуляции с помощью познавательных процессов для выработки новых внутренних представлений. В-третьих, они должны быть, в свою очередь, снова преобразованы в действия[800].

Современные когнитивные технологии как усовершенствованные крэговские установки — это способы трансформации свойств и качеств человека, его поведения за счёт либо модификации психофизиологических параметров организма, либо включения индивида в гибридные (человеко-машинные) системы.

Отдельное направление представляют когнитивные технологии, меняющие социальное поведение. Надо сказать, что информационные и когнитивные технологии изначально развивались, взаимно дополняя друг друга, создавая задел для нового технологического уклада, в котором объектом и субъектом преобразования становится человек. Бурное развитие биотехнологий в конце XX в., появление нанотехнологий привело к рождению NBIC-конвергенции (по первым буквам областей, где: N — нано; В — био; I — инфо; С — когно).

Как отмечает Игорь Сундиев, к настоящему моменту NBIC-конвергенция уже затронула все области человеческой жизнедеятельности, прямо или косвенно определяя характер, способы и динамику социальных взаимодействий. Благодаря облачным вычислениям, робототехнике, беспроводной связи 3, 4 и 5 G, Skype, Facebook, Google, Linkedln, Twitter, iPad и дешевым смартфонам с поддержкой выхода в Интернет социум стал не просто связанным, а гиперсвязанным и взаимозависимым, «прозрачным» в полном смысле этого слова. Особую роль NBIC-конвергенция сыграла в появлении новых форм и методов совершения преступлений, а также изменила взгляды на военную стратегию. Доминирующими стали «стратегия непрямых действий» и «стратегия безлидерного сопротивления», опирающиеся на сетевые структуры, создаваемые среди населения потенциального противника[801]. Именно на этом были основаны все, начиная с белградской «революции» 2000 г., политические перевороты[802].

Существенным «достижением» когнитивных технологий является разработка смарт-форм пресоциализации — добровольно-игрового неосознаваемого самим субъектом способа быстрой смены социальных ролей, статусов и позиций. Смарт-формы «упакованы», «завёрнуты» в контркультурную оболочку безобидной игры-прикола[803] и выступают как способы новой консолидации людей. Наиболее известны среди смарт-форм флэшмобы. Дословный перевод «flash mob» на русский язык означает «мгновенная толпа», хотя правильнее это понимать, как «умная толпа», т. е. толпа, имеющая цель и чётко следующая заранее подготовленному сценарию. Собственно, это уже и не толпа.

В 2002 г. в книге «Умная толпа» специалист по культурным, социальным и политическим импликациям в медиа-сферу современности Говард Рейнгольд не только подробно описал флэшмоб, придавая особое значение новому способу организации социальных связей, структур, но, фактически, предвосхитил и описал волну новых социальных революций. Он полагал, что флэш-акции (смарт-мобы) столь мобильны, благодаря тому, что её участники используют современные средства коммуникации для самоорганизации[804]. Считается, что идея организовать флэшмоб с использованием интернета, как организационного ресурса, пришла создателю первого сайта для форматирования подобных акций FlockSmart.com Робу Зазуэта, после знакомства с творчеством Рейнгольда. Сегодня флэшмобы используются довольно широко и формируют совершенно особую реальность.

Дело в том, что флэшмобы являются механизмом формирования конкретного поведения в данный момент в данном пространстве. Управляемость «умной толпы» достигается за счёт следующих принципов организации. Во-первых, акция заранее готовится через официальные интернет-сайты, где мобберы разрабатывают, предлагают и обсуждают сценарии для акций.

Во-вторых, чтобы не вызывать отрицательной реакции у случайных зрителей, такие акции проходят тихо и без шума, спокойно и вообще еле заметно. Чтобы не вызвать смех у случайных зрителей, участниками акции всё делается с серьезным видом: флэшмоб должен вызывать недоумение, но не смех. На акциях участниками делается вид, что всё спонтанно, поэтому движения и внешний вид должны быть самыми простыми, обыденными.

В-третьих, акция начинается одновременно всеми участниками, но должна выглядеть как спонтанная. Для этого согласовывается время или назначается специальный человек (маяк), который должен подать всем сигнал для начала акции. В-четвёртых, акция не должна длиться долго — обычно до пяти минут, иначе случайные зрители начинают проявлять активность: задавать вопросы, вызывать работников охраны и правопорядка и т. п. В-пятых, участники должны делать вид, что не знают друг друга. И, наконец, акции должны быть регулярными и иметь абсурдный характер (действия мобберов не должны поддаваться логическому объяснению).

При этом флэшмоб — совершенно добровольное занятие. Но самое главное, что все участники флэшмоба не знают и не должны знать истинной причины организации той или иной акции. Важнейший смысл смартмоба как «новой социальной революции» заключается в том, что подобные акции формируют модели необдуманного, навязанного «маяком» поведения больших масс людей. В момент флэшмобов происходит спектаклизация реальности, индивид утрачивает собственно индивидуальность, превращаясь в легко управляемый винтик социальной машины.