Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 1 - Семен Маркович Дубнов

пылу борьбы за эмансипацию, гуманистический мотив до такой сте­пени сливался с утилитарным, что трудно было отличить, где кон­чался один и начинался другой. Там, где у борцов эмансипации не хватало уверенности в фактическом упразднении еврейства как на­ции, властный голос повелевал: так следует говорить, ибо иначе мы не добьемся гражданского равноправия. Тут была налицо не­сомненная «pia fraus», благонамеренный обман или самообман. Не родилась еще в умах та идея, что и безгосударственная и даже нетерриториальная нация может требовать для себя полноты граж­данских прав наряду с определенными национально-культурны­ми правами. В первой половине XIX века национальный вопрос в политической истории Европы еще не стал на очередь; он выдви­нулся во второй половине века, после ряда освободительных на­циональных движений, последовавших за 1848 годом.

На время могло казаться, что XIX век действительно поло­жил резкую грань в еврейской истории; казалось, что древняя на­ция, которая восемнадцать веков отстаивала свое существование против всех бурь всемирной истории, не устояла против шквала XIX века, поддалась, отреклась от себя, низвела себя до степени религиозной секты, дроби которой входят в состав других наций. Казалось, что «bona fides» одних и «pia fraus» других в деклараци­ях национального самоотречения, а чаще микстура из обоих этих элементов приняты на веру народами, что культурный кризис, со­вершившийся на западе, неминуемо совершится и на востоке Ев­ропы. Но тут произошел кризис кризиса. Вторая реакция, поро­дившая антисемитизм в последние десятилетия XIX века, остано­вила начавшийся процесс национального распада. Антисемиты всех народов сказали евреям, достигшим эмансипации путем на­ционального самоотречения: мы не верим вашему отречению; вы остаетесь чуждыми нам, несмотря на старания ваши ассимилиро­ваться с нами; вы не только иноверцы, но и инородцы. В то же время трагическая судьба российского еврейства вернула нацио­нальное сознание многим, его утратившим.

После культурного перелома эпохи Мендельсона и французской революции пути западного и восточного еврейства разошлись. Былая гегемония германско-польских евреев, основанная на граж­данской и национальной обособленности, раздвоилась: германские евреи отвергли старую основу и пошли по пути европейского про­свещения и ассимиляции; польские же евреи, ставшие тем време­нем российскими и австрийскими, сохранили свою самобытность и туго поддавались новым, культурным влияниям. Веяния с Запа­да, проникая на Восток, пролагали и здесь пути к просвещению, к ассимиляции, к эмансипационной борьбе с ее испытанной такти­кой замаскирования еврейской национальности (период 1860— 1880 гг.), но не успел еще этот культурный кризис проникнуть в глубокие слои еврейских народных масс, как началась российская реакция 1880-х годов с ее средневековыми гонениями и погром­ными ужасами. Удары посыпались на восточное ядро еврейства в такой момент, когда, с одной стороны, в толще его еще не иссяк старый запас национальной энергии, а с другой — на интеллиген­тных верхах накопилось известное количество политической и социальной энергии, толкавшей к борьбе за свободу. Сочетание этих элементов создало здесь более сложные, чем на Западе, фор­мы борьбы: параллельно пошли два движения — национально-освободительное и социально-революционное, часто пе­реплетавшиеся в различных комбинациях.

Новое движение, возникшее на грани XIX и XX веков, раз­ветвилось в трех направлениях: одно пошло в сторону территори­ального выделения еврейства или его части из мировой диаспоры для реорганизации на автономных началах (сионизм, территориализм); другое направление, считая такой идеал неосуществимым в размерах, могущих изменить жизнь всей нации, стремилось к со­циальному и национально-культурному обновлению еврейской диаспоры путем одновременной борьбы за гражданские и нацио­нальные права в каждой стране (автономисты, сторонники идеи еврейских национальных меньшинств); третье направление совме­щало в разных степенях национальный и социалистический прин­ципы (еврейские социалистические партии). Сторонники всех этих направлений сходились в общем принципе, что своего равнопра­вия и диаспоре евреи всех стран должны добиваться, как части еврейской нации, а не как частицы чужих национальных организ­мов. Эти стремления вылились в определенные политические ло­зунги в момент русской революции 1905 года, когда большинством еврейских политических партий борьба за эмансипацию велась под национальным флагом. Если бы фатальные условия тогдашней русской действительности не нанесли удара всему освободитель­ному движению, оно уже тогда привело бы к «третьей эмансипа­ции» — российской, предоставленной не евреям в русской националь­ной маске, а миллионам русских граждан еврейской национально­сти. Но судьбе угодно было отодвинуть момент этой третьей эман­сипации до русской февраль-мартовской революции 1917 года, все завоевания которой погибли вскоре среди ужасов гражданской вой­ны в разрушенной России.

Мы указали на закономерность исторических явлений в период времени между французской революцией 1789 года и мировой вой­ною, начавшейся в 1914 году. Эта война положила глубокую грань и в истории мирового еврейства. То, что было пережито нашим наро­дом во время этой четырехлетней войны, затем в годы революции и долгой гражданской войны в России, наконец в возрождающемся палестинском центре, с одной стороны, и разрушаемом ныне герман­ском центре с другой, — все это составит предмет особого обзора в конце настоящего цикла новейшей истории.

Эпоха первой эмансипации 1789-1815

ГЛАВА I. ЭМАНСИПАЦИЯ ЕВРЕЕВ ВО ФРАНЦИИ ВО ВРЕМЯ РЕВОЛЮЦИИ И ИМПЕРИИ

§ 13. Борьба за равноправие на почве Декларации прав

В ту историческую весну 1789 года, когда в Париже собрались Ге­неральные Штаты Франции, превратившиеся вскоре в Учредительное Национальное собрание, французские евреи сознавали, что поднявша­яся освободительная волна может и их поднять со дна бесправия. От­страненные от гражданской жизни, еврейские массы не могли участво­вать в общественном движении, предшествовавшем созыву народных представителей, не могли избирать депутатов и выражать свои пожела­ния в данных им «наказах» (cahiers). Только группа натурализованных сефардов в Бордо принимала участие в выборах, и одному из ее выбор­щиков (Давиду Градису) не хватило лишь нескольких голосов, чтобы попасть в депутаты. Но ашкеназы Эльзаса и Лотарингии по-своему готовились к борьбе за право. Борьба здесь вызывалась и необходи­мостью самозащиты, ибо во многих округах этого района еврейской оседлости избиратели-христиане из первых двух сословий давали своим депутатам юдофобские наказы. Духовенство епархий Коль­мара и Шлетштадта выразило желание, чтобы «в каждой еврейской семье разрешалось жениться только старшему сыну, во избежание чрезмерного размножения этого племени»; местное дворянство выс­казалось, что само существование евреев есть «общественное бед­ствие». Город Страсбург настаивал на своей старинной «привиле­гии»: не допускать евреев в свои пределы. Юдофобские тенденции высших сословий часто проводились и в наказах депутатам третьего сословия. Если в Париже и некоторых культурных центрах (Мец) депутатам предлагали «принимать во внимание положение евреев» и отстаивать их равноправие, то в большей части Эльзаса и третье со­словие довивалось ограничения роста еврейского населения, стеснения его промыслов, особенно кредитного, и упразднения автономных ев­рейских общин.

Против этих стремлений