Алексей Щербаков - Гражданская война. Генеральная репетиция демократии

Ознакомительный фрагмент

В 1906 году социалисты-революционеры отмежевались от террористических методов и стали очень белыми и пушистыми. Про свою аграрную программу они тоже предпочитали не вспоминать — до периода массовой агитации 1917 года, когда вспомнили старые лозунги. Тем более что с каторги и из эмиграции вернулась старая гвардия. Так что партия получилась очень рыхлой — от тех, кто фактически стоял на либеральных кадетских позициях, до радикалов, жаждущих продолжения революции (вскоре последние откололись от основной партии в качестве левых эсеров). Но «генеральная линия» была все же — «не обострять».

Как бы то ни было, но эсеровская пропаганда имела успех. Особенно хорошо получалось в армии, где в партию записывались как солдаты (то есть в основном крестьяне), так и младшие офицеры. В деревне опорой эсеров была «сельская интеллигенция» (учителя, землемеры, врачи).

С меньшевиками вышло еще интереснее. Самое смешное, что до сентября 1917 года они среди рабочих были куда популярнее, нежели большевики.

«Согласно их теории, перед переходом к социализму страна должна пройти длительный путь буржуазного парламентаризма и индустриализации, и лишь после того, как она экономически и политически сравняется со странами Запада, можно говорить о социализме. Молчаливо предполагалось, что все это время социалисты будут выполнять роль посредника между рабочим классом и буржуазией. Весьма удобная позиция, надо сказать… и весьма популярная. Так делали все приличные социал-демократические партии во всех приличных странах…

Войдя в правительство, меньшевики и эсеры попытались, в соответствии со своими принципами, "помирить" его с массами, установив нечто вроде "социального партнерства". Это привело к тому, что социалисты стали отклоняться вправо, все ближе смыкаясь с кадетами в одно правящее ядро. Массы они пытались тянуть за собой, однако те имели свой интерес в революции и дрейфовали влево, отчего буксирный трос между советской верхушкой и советскими массами все больше натягивался».

(Е. Прудникова, писатель)

Партия была еще более рыхлой, нежели эсеры. На одном фланге стоял убежденный эволюционист Г. В. Плеханов, на другом — будущий «демон революции» Л. Д. Троцкий.

…В первом составе Временного правительства левых было двое. После апрельского кризиса — уже шестеро. В Советах, а особенно в Петросовете и ВЦИК, эсеры и меньшевики тоже до поры до времени занимали командные высоты. Тем не менее, благодаря рыхлости партий, Советы и «временные» успешно и безостановочно бодались друг с другом.

И все бы хорошо, но чем дальше, тем более ощущался новый фактор — холодный ветерок с крайне левого фланга.

Глава 5

Противостояние

Откровенное нежелание Временного правительства решать насущные вопросы и половинчатая позиция Советов приводили к тому, что начинали расти радикальные настроения. На этом поле соревновались две силы — анархисты и большевики.

Мама анархия

При обсуждении событий 1917 года про анархистов вспоминают редко.

«Джон Рид, например, в своей эпохальной книге "Десять дней, которые потрясли мир", сумел попросту их не заметить. А все потому, что он, как нормальный американец, оперировал политическими партиями — а в российской реальности действовали не партии, а силы».

(Е. Прудникова)

Да и не только Джон Рид. Анархисты просто-напросто не влезают в привычную политологию. Дело в том, что они, являясь сторонниками неограниченной свободы, были не только противниками государства, но и принципиально отвергали партийную организацию и представляли из себя россыпь групп, которые объединялись по мере надобности.

В 1905–1907 годах анархистов было много, особенно на юге России. Они практиковали террор, причем куда более отмороженный, чем эсеровский. Впрочем, не только террор — будущий герой Гражданской войны Григорий Котовский мотался по просторам Бессарабии во главе отряда (или, если хотите, банды), работая местным Робин Гудом: немножко грабил и жег поместья, а добычей делился с крестьянами.

Во время «усмирения» анархисты, наплевательски относившиеся к конспирации, были практически полностью ликвидированы, оказавшись кто на виселице, кто на каторге. Но весной 1917 года движение вспыхнуло с новой силой и начало быстро набирать обороты. И это понятно. Основная идея анархистов проста как штопор — послать всю власть и всех буржуев куда подальше, а там разберемся. Идеи безвластия были очень популярны среди рабочих, но еще более — среди кронштадтских матросов.

Между прочим, анархизм имел под собой определенную почву. Русские рабочие традиционно организовывались в артели — и никакого начальства для этого им не требовалось. Вот многим романтикам и казалось, что так можно сделать и на более серьезном уровне.

В июне 1917 года в Россию вернулся знаменитый теоретик и «культовая фигура» мирового анархизма Петр Алексеевич Кропоткин, проведший в эмиграции 41 год. Его встречали с невероятной помпой. Кроме огромного числа анархистов на вокзале присутствовали даже члены Временного правительства. (Кропоткин был из первых народников, то есть живая история[32].)

Петру Алексеевичу, правда, анархисты образца 17-го года не понравились, и в движении он не участвовал, но сам факт его присутствия очень вдохновил сторонников безвластия.

Из-за своего раздолбайства анархисты за все время революции и Гражданской войны в качестве самостоятельной силы заявили о себе только как формирования батьки Махно. Однако роль сторонников безвластия в революционных событиях гораздо больше. В 1917 году они тащили народ влево. И агитаторам-большевикам — порой против воли — тоже приходилось «леветь», дабы не отстать от народа. Не говоря уже о том, что широкие массы анархистов впоследствии пополнили ряды большевиков — и играли там не последнюю роль. Анархистское прошлое имели Григорий Котовский, знаменитый комиссар чапаевской дивизии Дмитрий Фурманов и многие другие. Не говоря уж об Анатолии Железнякове, поставившем точку на российском парламентаризме. Он свои взгляды и не менял.

Именно анархисты начали бучу, которая закончилась июльским выступлением, имевшим очень серьезные последствия.

Кот, выросший в тигра

Ну вот, наконец, мы и дошли до главных героев той эпохи. Как вы, наверное, догадались, речь идет о партии большевиков.

Февральскую революцию ВКП(б) встретила, мягко говоря, не в самой лучшей форме. До войны партия довольно успешно росла и развивалась (в своих масштабах, поскольку и тогда она была не особо популярна). А вот с началом войны наступил полный облом. С одной стороны, пораженческую позицию большевиков в 1914 году как-то не очень понимали. С другой стороны, подсуетились власти. Одних арестовали, других отправили в армию. Последнее обстоятельство сыграло впоследствии на руку большевикам — но то будет потом…

К февралю 1917 года дело обстояло следующим образом. Руководство сидело в эмиграции, откуда, разумеется, ничем и никем руководить не могло. Недаром Ленин в 1916 году сказал, что революцию он и его товарищи увидят лишь в старости. О Февральском перевороте он узнал… из «буржуазных» газет. Что же касается петроградских большевиков, то они, угодив в Исполком Петросовета, вообще плохо понимали, что им там делать. И вот 2 апреля на Финляндский вокзал приезжает Ленин…

Отступление. О миллионах и пломбированных вагонах

И тут уж, разумеется, никак не пройти мимо двух популярных тем. О «немецком золоте» и о «запломбированном вагоне».

«Как известно», большевики получали огромные деньги от немецкой разведки. Но дело-то в том, что никаких убедительных доказательств этого нет! Так называемые «документы Сиссона»[33], на которые любят ссылаться, очень сомнительны. Их даже такой убежденный антикоммунист, как историк С. П. Мельгунов, считал подделкой. Тем более что подлинников почти никто не видел, они наглухо скрыты в недрах Национального архива США. А единственный исследователь, Джордж Кеннан, познакомившийся с ними, вынес однозначный вердикт: фальшивка. Эти «документы» содержат огромное количество ляпов. К примеру, некоторые, якобы составленные немецкой разведкой, датируются… по российскому календарю!

Да и то сказать — уж чья бы корова мычала… Когда белые очутились в эмиграции, они брали деньги от кого угодно и на любых условиях. И сотрудничали с кем угодно, включая нацистов.

Что касается знаменитого запломбированного вагона… А вот такая уж штука политика: игра, где каждый хочет обдурить партнера.

Вот как об этом отзывался видный американский журналист Артур Буллард, находившийся в Петрограде как доверенное лицо советника президента США полковника Э. Хауза: