Закат христианства и торжество Христа - Игорь Иванович Гарин

Ознакомительный фрагмент

венце, требующий эмоционально-образного погружения в тайну муки; для сознания XIX в., отчасти продолжающего жить, например, у Бориса Леонидовича Пастернака, — образ страдающей человечности[34].

Христос, превращенный в чистую «аллегорию», возносится на недосягаемую для человека высоту. Пантократор-Вседержитель — единственный известный здесь образ Спасителя, иконографический тип которого, как полагают, восходит к Зевсу работы Фидия… После Доброго Пастыря (Гермес Криофорс) пришел Христос-Асклепий, Милосердный Врачеватель IV и V столетий; затем Христос-Зевс, — пишет об историческом развитии образа Христа Георгий Федотов. — Представить, что такой Бог мог ходить по земле почти невозможно… Христос этого мира — не Спаситель, а Судия.

В сущности, от евангельского христианства здесь не остается ничего, и тот же Федотов справедливо замечает: по сути, вся византийская религия могла бы возникнуть без исторического Христа, как Он предстает в Евангелиях, — только на одном мифе о небесном спасителе, сходном с эллиническими мифами об избавителе. В сущности, это религия не Христа, а занявшей Его место священной бюрократии.

Замечательный, величественный образ Иисуса Христа не просто продолжает жить во времени, но непрерывно трансформируется, наполняется новым и новым содержанием, привлекает интерес огромных масс людей. Перед нами всегда разный Иисус: разный у разных апостолов, у Иакова и Павла, у Иуды и Марии Магдалины, у гностиков и александрийцев, у Цельса и Иосифа Флавия, у Отцов Церкви и еретиков, у современных теологов и философов… Я мог бы написать огромную книгу «Лики Христа», но, поскольку у каждого свой Христос, то ограничусь тем образом величайшего из когда-либо живших людей, который создало мое собственное сознание. Я прекрасно понимаю, что своим творением вызову бурю негодования многих христиан, приученных к «искуплению-воскресению-вознесению», но меня не смущает их суггестивный гнев, потому что Бог во мне подсказывает, что «мой Христос», то есть самый знаменитый человек на свете, ближе к божественной реальности, нежели «Бог козявок» или карающий Пантократор.

Согласно современной точки зрения науки на христологию — я имею в виду школу изучения «истории форм», — сегодня, за недостатком информации, нет возможности воссоздать реальную биографию Иисуса Христа: он так или иначе остается символическим персонажем. Как ученый я понимаю сомнения ученых-рационалистов, но, в отличие от них, считаю символизм выше реализма, ибо для меня важна духовная, а не материальная составляющая жизни Иисуса Христа. Это означает, что при всех лакунах и наслоениях, важны не те или иные события его жизни, а дух того, чему он учил. Одно то, что личность Христа привлекает художников более полутора тысяч лет и что у каждого века — свой Христос, для меня более важнее споров тех или иных научных школ в области христологии.

У меня нет намерения воспроизводить евангельскую историю Иисуса или, как Ренан, пытаться воссоздать его биографию по причине хрестоматийности того и другого. В этой книге поставлена совсем иная цель: по-возможности отделить «семена» от «плевел», воссоздать даже не «исторического Христа», но тот комплекс его идей, который позволяет говорить о «Сыне Божьем», на тысячелетия упредившем свою варварскую эпоху. При этом в понятия «Сын Божий» или «Бог в человеке» я вношу вовсе не тот смысл, который создан традиционным христианством: для меня нет различия между Сыном Божиим и Сыном Человеческим, ибо каждый человек несет в себе Божественную искру, и в этом отношении Иисус отличается лишь тем, что Его искра светит человечеству вот уже около двух тысячелетий.

Бог в тебе. Самопознание есть постепенное распознание божественной сущности внутри и вне нас. Как говорил Кабир, истинный Бог не в храме, а в сердце человека. «Ищите Бога в своем собственном сердце, вы не найдете его больше нигде», — гласит арабская пословица. И даже у православных есть такое изречение: «Бог находится ближе к нам, чем мы сами».

«Бог в тебе», «Сын Божий» — подразумевает связь человеческого сознания с трансперсональным, божественным, присутствие в индивидуальной душе чего-то большего, чем просто разум, — того, что позволяет человеку «овладеть землей» (Быт. 1:28). Стать Сыном Божиим, в конце концов, должен стать каждый, ибо, как говорил А. Силезиус, тот, кто не сумеет сделаться Сыном Бога, навек останется в хлеву со скотиной.

Принято говорить о несоизмеримости Бога и человека. Но присутствие Бога в человеке, оплодотворение души Святым Духом свидетельствуют о неком богоподобии, лежащем в основе интуиций Священного Писания. В любом случае Бог в нас делает нас больше нас, возвышает нас над животным миром.

Согласно гностикам, цель человеческого существования — пробудить экстатическое или интуитивное знание о Боге и соединить индивидуальную душу с Мировым Духом. Гностики-христиане воспринимали миссию Иисуса как откровение, которое помогает людям, имеющим в себе «дух», обрести прозрение.

Когда апостол Павел говорит, что «никто не спасается делами Закона, а только верою во Иисуса Христа», то это можно объяснить все тем же Богоприсутствием. Ни системой догм или религиозных обрядов, ни церковными правилами и установлениями, но только Христовою силой духа, только обнаружением и обретением Бога в себе возможно спасение. Что такое спасение? Спасение — это приобщение к Божественной жизни, соединение земного и небесного, эфемерной и временной жизни с бессмертием и Богом.

Благодать суть благо, которое дается даром, — это и есть Бог в душе, приход Бога к человеку не извне, а из собственных недр. Здесь не нужна ни церковь, ни догматика, отпадает надобность в священнослужителях — только благодать, величайший пример которой преподан Иисусом Христом — и снова-таки не в виде догм, а личного примера, через внутренний опыт встречи с Богом. «Это как любовь, это как ликование, это как победа, как музыка сфер! Благодать — это новая жизнь» (отец Александр Мень).

Кстати, это прекрасно понимали первые христиане, но позабыли их внуки и правнуки. Апостол Павел говорил: «Вот спорят между собой люди. Одни — сторонники сохранения старинных, ветхозаветных обрядов, другие — против этого. А ведь ни то, ни другое не важно, важно только новое творение и вера, действующая любовью». Вот это и есть христианский завет, а все остальное на нем — только внешняя оболочка, антураж, примесь.

Состояние богоприсутствия и мироединства ощутил и прекрасно передал Г. Р. Державин:

Частица целой я вселенной,

Поставлен, мнится мне, в почтенной

Средине естества я той,

Где кончил тварей ты телесных,

Где начал ты духов небесних

И цепь существ связал всех мной.

Я связь миров, повсюду сущих,

Я крайня степень вещества;

Я средоточие живущих,

Черта начальна божества;

Я телом в прахе истлеваю,

Умом громам повелеваю,

Я царь — я раб —