Аркадий Захаров - Вслед за Великой Богиней

Почитание лебедя мы находим также у многих других урало-алтайских народов, а также у финских и тюркских племен (сибирских татар). У вотяков-язычников в честь этого представителя богов ежегодно устраивался праздник, который проходил в священных рощах. Главный бог Soltan приносился на это торжество двумя лебедями{6}.

Обратим внимание на имя главного бога — Солтан и оставим в памяти.

По мнению идолопоклонников, сильные шаманы способны превращаться в зверя, рыбу и большею частью в птицу — ворона или коршуна. Могут вызывать пожары, град, гром. На шамана надо было учиться, начиная с молодых лет. Часто шаман сам выбирал себе преемника, чувствуя приближение старости или тяжелой болезни. Важной частью шаманской науки считалось камлание. Вот как описал его Г. Старцев в своей этнографической книге «Остяки»: «Шаман принимал самые различные позы: вертелся, приседал, скакал. Иногда же казалось, что его трясла лихорадка и тошнило; губы, туловище и ноги начинали дрожать. В бессвязном крике, пении и плаче можно было уловить определенные мотивы с повышением или понижением голоса.

Крайне характерными были моменты, когда шаман приставлял края бубна к пояснице, к изгибу левой ноги и туловища, прикасался к детородному члену и орал. При этом правая нога и левая рука поднимались и опускались одинаково равномерно и делали одни и те же движения в разных направлениях. Было семь сеансов — колен с перерывами. С каждым коленом шаман становился энергичнее, лютее, страшнее. Жуткое впечатление произвел он на зрителей, вызывая духа женщину. Тогда он трясся и ревел…» И хотя книга Старцева вышла лет на сто позже «Руслана и Людмилы», в описании северных колдунов в них упоминаются одни и те же присущие шаманизму атрибуты: ученичество у колдуна, глухой лес, гром и молния, вызов женского духа и последующие отрицательные эмоции:

…Творю поспешно заклинанья,Зову духов — и в тьме леснойСтрела промчалась громовая,Волшебный вихорь поднял вой,Земля вздрогнула под ногой…И вдруг сидит передо мнойСтарушка дряхлая, седая……Ах витязь, то была Наина!..

Мы уже говорили, что Наина должна была принадлежать к одному из финно-угорских народов Северного Урала, которым обязана своим именем, не упомянутым ни в одном из известных толкователей имен собственных.

Пушкинская Наина унаследовала свое имя от хантыйского «най», что означает одновременно и «женщина» и «пламя». Наина, най — женщина-пламя, жгучая красавица, душа огня, фея пламени. Сегодня трудно предполагать, где подсмотрел Пушкин Финна и шаманку Наину, но совпадение слишком явно, чтобы быть случайным. И если все-таки допустить, что Наина — результат авторского вымысла поэта, то Йома и Сорни-най — реальный, некогда существовавший языческий идол, главное женское божество уральских угров, известный под именами Има, Йомаль, Юмала.

В древней языческой Руси влияние кудесников и волхвов было чрезвычайно велико, но с приходом христианства постепенно ослабело. В этом процессе язычество приобрело новые причудливые формы: от канонизации языческих святых до превращения их в сказочные персонажи, подобные Яге и Наине.

Ведуны и ведьмы со временем утратили свое искусство, затаились на далеких окраинах и в глухих лесах. Дольше других просуществовали колдуны в безбрежных сибирских урманах, дожив до тех дней, когда принадлежность к шаманской касте стала считаться контрреволюционным деянием со всеми вытекающими последствиями.

Верста девятая

Царевна-лягушка

…и наконец-то я сгораю и человеком становлюсь.

Сгореть на священном огне, чтобы стать человеком?! Именно эта языческая идея заложена в основу сказки о племяннице Бабы-Яги — Царевне-лягушке.

Среди тех немногих, кто занимался изучением русской народной сказки, профессор Ленинградского университета В. Я. Пропп, оставивший после себя несколько трудов о сказке, самым значительным из которых следует считать книгу «Исторические корни волшебной сказки». В этой фундаментальмой работе Пропп подробно остановился на предполагаемой родословной Яги, сделал подробный анализ ее характера, внешнего облика, аксессуаров и атрибутики, ей присущих, попытался отыскать корни рода славянской Яги в фольклоре Африки, островов Океании, в Северной Америке, связывая ее происхождение с древним обрядом инициации.

Увлеченность гипотезой о связи обряда инициации с мифами о существах, подобных Яге, по-видимому, помешала ученому внимательно присмотреться к другим возможным версиям, в результате чего от внимания ускользнули чудесные фольклорные источники северных народностей нашей Родины. Возможно, при более тщательном их рассмотрении сегодня не возникало бы вопроса о прототипах Бабы-Яги и самом ее имени.

Вместе с тем труды В. Я. Проппа могут служить основательным подспорьем в расследовании почти детективной истории о разбойной бабусе, изрядно наследившей не только в фольклоре, но и в истории, и оставившей о себе недобрую память как о похитительнице. По традициям детективного жанра поиск нарушителя следует начинать с изучения его окружения и родственных связей. Поступим по традиции.

Определенно, что конференция уральских краеведов не прошла для меня напрасно: совершенно неожиданно из Сыктывкара пришла в мой адрес маленькая бандероль. Это краеведы из Республики Коми постарались помочь мне в поисках Бабы-Яги и прислали изрядно зачитанный сборник «Фольклор народа коми», изданный в Архангельске еще в 1938 году.

Чудесный это оказался сборник. Его составители, стараясь не расплескать ни капельки из чаши народного знания, бережно записали, не прибегая к литературной обработке сказки и предания народа коми — ближайшего соседа славян. В сборник вошли мифы, предания и сказки коми-зырян, начиная с древнейших времен. Вся их прелесть в этнографической точности записи, позволяющей наблюдать процесс развития и преобразования фольклорных образов с течением времени и изменением общественно-экономических отношений и религиозных воззрений. Особенно привлекает неутраченная художественность изложения и яркость образов.

При внимательном чтении нетрудно заметить, как с течением времени древняя зырянская богиня Йома-Баба постепенно становится прообразом Бабы-Яги, а затем, наделив Ягу присущими себе свойствами, меняет имя Йома на имя Яга.

В самом раннем фольклоре Йома, отражая борьбу между матриархатом и патриархатом, а возможно, и влияние древнеиранских религий, попеременно приобретает черты то мужского, то женского пола, пока не принимает окончательно женский облик: сначала это богиня, а позже, в сказках, — земная женщина.

В. Я. Пропп в книге «Исторические корни волшебной сказки» отметил: «Если Яга состоит в родстве с кем-нибудь из героев, то она всегда приходится сродни жене или матери героя, но никогда не самому герою или его отцу». В вятской сказке Еги-боба говорит: «Ах ты дитятко! Ты мне будешь родной племянничек, твоя мамонька сестрица мне будет». Сестрицу здесь не следует понимать буквально. Скорее, эти слова означают, что его мать принадлежит к тому родовому объединению, к которому принадлежит и сама Яга. Еще яснее этот случай, когда герой уже женат. В этом случае говорится: «это зять мой пришел», т. е. Яга или мать или сестра его жены, принадлежит к тому же роду, что и она.

В пермской сказке{7} герой в поисках исчезнувшей жены попадает к Яге. «Где ты, милой друх, проживался? — Проживался я у дедушки в учениках шесть лет, он споженил меня на малой дочери. — Вот ты какой дурак! Ведь ты жил у брата моева, а взял племянницу мою».

Сомнительно, чтобы герой ничего не знал о своей теще, живущей в лесу. Но если предположить, что теща, сестра и другие заменили собой другие формы родства по линии тотемного, а не семейного родства, то тогда в этом нет ничего удивительного.

Видимо, не случайно на эту форму родства намекают сказки пермяков и вятичей, ближайших соседей уральских угров, род которых делился на две экзогамные фратрии — Пор и Мось. Счет родства у них шел не по отцовской, а по материнской линии. Матерью-прародительницей фратрии Мось считалась лягушка Мис-нэ. Сынские ханты называли лягушку «женщина Мис» или «Мисы кут нэ» — женщина Мис, живущая среди кочек. Манси, считавшие себя потомками лягушки, называли себя «нарас-махум» по имени лягушки-матери Нарас-най, что означает Болотная женщина. Но на языке манси слово «най» означает не только молодую красивую женщину, но и пламенную красавицу. Как в связи с этим не вспомнить чудесную, неповторимую по сюжету сказку о Царевне-лягушке. После того как Иван сжигает лягушачью кожу, Царевна скрывается у своей родственницы Бабы-Яги, вернее поочередно у трех сестриц-ягаг (ягаги — по-мансийски — сестра). Ягаги ведут себя с Иваном по-родственному доброжелательно и по-северному гостеприимно. Царевна-лягушка (Нарас-най), по-видимому, приходится бабусям-ягушам родственницей. Недаром в словаре В. И. Даля большая зеленая лягушка именуется якушей, а по наблюдениям В. Бартенева один из северных хантыйских родов (очагов) назывался «Яги».