Тоталитаризм и вероисповедания - Дмитрий Владимирович Поспеловский

увеличилась с 80 тысяч до миллиона. Как военная сила она оказалась на высоте, поскольку состояла из добровольцев, к тому же идеологически распропагандированных, ожидавших построения коммунистической утопии в недалеком будущем. Поскольку она была интегрирована в общенациональную армию под руководством Чан Кайши, ее военнослужащие были живыми пропагандистами коммунизма в рядах сравнительно аполитичной армии Гоминьдана. Среди солдат коммунистических военных соединений было гораздо больше грамотных, чем в армии Гоминьдана, потому что в Юньнане коммунисты организовали школы для ликвидации безграмотности. Это, конечно, повышало престиж коммунистов в глазах солдат регулярных частей и служило косвенной пропагандой коммунизма.

Поведение японцев по отношению к Китаю было аналогично поведению Гитлера по отношению к России. Подобно Гитлеру японцы хвастали, что они покончат с Китаем в один месяц, и подобно гитлеровскому заявлению своим генералам накануне нападения на СССР, что на русском фронте соблюдать традиционную офицерскую этику по отношению к противнику необязательно, японцы считали себя свободными от нормальных этических правил в отношении гражданского населения Китая. Захватив Нанкин, они расстреляли 100 тысяч китайских военнопленных. До такого не доходили даже нацисты. Это только усиливало сопротивление китайцев.

Некоторые подвижки в едином фронте все же были. Так в 1938 году был создан некий консультативный Народный политический совет, в состав которого входили, помимо Гоминьдана, представители от коммунистов и других общественно-политических группировок. Однако Чан Кайши по-прежнему вел весьма ограниченную войну против Японии, считая это

482

началом мировой войны, в которую будут вовлечены и Англия, и Америка. Благодаря им победа над японцами будет обеспечена, и тогда ему снова придется бороться с коммунистами[9]. И уже в 1939 году он возобновляет ограниченные военные действия против коммунистов. Добившись подчинения себе всех коммунистических вооруженных сил и приказав им передислоцироваться, Чан Кайши устроил в горах засаду с отрядом, по численности намного превосходящим движущуюся коммунистическую колонну. Чан Кайши обвинял Новую четвертую армию, — так теперь называлась подчиненная ему коммунистическая армия, — в подстрекательстве (возможно, вполне обоснованно, учитывая политизированность и партийность ее кадров) и требовал ее расформирования с зачислением ее военнослужащих в разные части в индивидуальном порядке. Коммунисты отказались подчиниться этому приказу, после чего прекратилось централизованное снабжение войск Мао. На этом взаимодоверие и сотрудничество окончилось. Чан Кайши сохранял самые лучшие свои войска для послевоенной борьбы с коммунистами и держал их у границ Юньнаня, коммунисты делали то же.

Обе стороны были весьма жестоки, не считались с человеческими жертвами, но у коммунистов была утопическая идея, которой они зажигали и студенческую молодежь, и часть интеллигенции, а особенно вселяли надежды на «светлое будущее» в полунищих и забитых крестьян. У противной же стороны, кроме террора и все усиливающейся коррупции старшего офицерского состава, не было ничего. Это явно волновало, несомненно, неглупого и дальновидного Чан Кайши. Не имея, однако, ничего, кроме диктаторской власти, он усиливал и ужесточал ее по мере приближения конца войны и, как он понимал и боялся, наступления момента развязки, сведения счетов с коммунистами: кто кого?

Подобно тому, как Сталин советовал Тито вернуть на престол Югославии короля, а самому возглавить партию лояльной ему оппозиции, так и Мао Цзэдуну Сталин рекомендовал сохранить «единый» фронт с Чан Кайши и признать его главой государства. Как иТито, Мао не внял этому совету

483

«вождя народов», чем навлек на себя его гнев. Правда, в отношении Китая Сталин свой гнев открыто не проявил — очевидно, понял нежелательность ссоры с таким колоссом и выгоду иметь Мао в качестве своего «великого» ученика. Более того, когда по следам отступающих японцев повстанцы-маоисты вступили в Маньчжурию, Сталин дал им возможность захватить все оставленное японцами оружие и в дальнейшей войне с Чан Кайши все же снабжал коммунистов боеприпасами, одновременно отказываясь дипломатически признать режим Мао до 1949 года, то есть до самой эвакуации Чан Кайши и остатков гоминьдановских войск на Тайвань. Мао одержал победу над намного превосходящими его и по количеству, и по вооружению войсками Чан Кайши не силой оружия, а в результате их полной коррупции и разложения: одни военачальники продавали коммунистам оружие и боеприпасы, другие переходили на сторону коммунистов с целыми дивизиями.

Марксизм-маоизм как идеология и система власти

«Китайский коммунизм, не имевший в Китае идеологических предшественников, является непосредственным детищем русского большевизма. Мао стоит на плечах Ленина[10]».

С первых дней своего увлечения марксизмом и до конца своих дней земных Мао считал себя верным учеником Маркса, Ленина и даже Сталина. Но как Ленин переиначил учение Маркса, приспособив его к условиям России начала XX века, так и Мао переиначил и Маркса, и Ленина, приспособив их учения к реалиям современного ему Китая.

Мао Цзэдун — выходец, по собственному признанию, из «середняцко-кулацкой» крестьянской семьи, получив педагогическое образование, работал в библиотеке Пекинского университета. В 1921 году в возрасте 28 лет стал одним из основателей Коммунистической партии Китая. С 1935 года он — полноправный член политбюро, а с 1943 года — председатель ЦК КПК.

484

Если Ленин стоял перед проблемой приспособления марксизма к стране в ранней стадии промышленного капитализма, то Мао пришлось приспосабливать революционную доктрину к значительно более отсталой крестьянской стране, которую, по замыслу Маркса, следовало осуществить лишь в самых передовых странах с самым образованным и политически сознательным пролетариатом, который, к тому же, должен был к моменту революции составлять большинство населения страны. Иными словами, это должна была быть революция городская при насилии большинства над меньшинством. На практике, как мы знаем, все произошло с точностью до наоборот: в передовых странах пролетариат становился все зажиточнее, а не нищал, как предсказывал Маркс, революций не устраивал и в большинстве своем к революционным организациям не примыкал[11]. Отсюда Ленин вывел свою доктрину революции как заговора небольшой партии профессионально подготовленной радикальной интеллигенции, беспрекословно подчиняющейся своему вождю, революции не рабочих, а якобы для рабочих, поскольку сами они дальше профсоюзов мыслить не способны. После опыта первой русской революции 1905-1906 годов, в которой ярко проявились крестьянские бунт и неуважение к частной собственности[12], Ленин понял необходимость вовлечения крестьян в революцию. И в 1917 году не только присвоил эсеровскую аграрную программу, но также заявил, что коммунисты не смогут удержаться у власти, если не сумеют распространить классовую борьбу на деревню, привлекая на свою сторону бедняков и батраков и натравливая их на зажиточных крестьян. Все это было еще в бо́льшей степени злободневно для Китая, в котором промышленного пролетариата фактически еще не было, за исключением территорий иностранных