Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 5

Председатель. — В виду этого, повидимому, как вы пишете дальше, Витте был заменен Горемыкиным, который…

Крыжановский. — Тоже ничего не внес.

Председатель. — Но который сделал нечто большее — распустил Государственную Думу; дальше вы описываете, как ночью был составлен манифест, который писался Столыпиным в присутствии Щегловитова и вашем.

Крыжановский. — Так точно.

Председатель. — Затем он был подписан государем, и, если бы Горемыкин не употребил хитрости (он лег спать и не велел себя будить, что бы ни случилось), то манифест, может быть, и не был бы опубликован, по крайней мере, в тот момент; ибо, когда Горемыкин спал, была записка от государя.

Крыжановский. — За это я ручаться не могу, но об этом рассказывали.

Председатель. — Государь просил его повременить с опубликованием.

Крыжановский. — Анекдот такой ходил.

Председатель. — «А затем последовал выборгский фарс».

Крыжановский. — Да, я относился отрицательно к этому факту. Отъезд на чужую территорию мне представлялся действием неправильным.

Председатель. — Затем началось законодательствование по 87-й статье, при чем вы считаете правильным, чтобы и вторая Дума была созвана по старому избирательному закону, ибо находите, что следовало подготовить умы к изменению закона. Позвольте мне поставить вам вопрос: когда, по вашим сведениям, явилась мысль о необходимости изменить избирательный закон без Думы и без государственного совета, посредством государственного переворота?

Крыжановский. — Относительно последней части было принято решение позднее, а мысль о необходимости изменить закон обсуждалась вскоре после роспуска первой Думы, и обсуждалась в чисто академической форме. Тогда было большое давление на правительство со стороны дворянских и других кругов, указывавших на технические недостатки закона. Например, крестьянство получило двойное влияние: и в качестве представителей землевладения надельного, и в качестве представителей землевладения частного; таким образом, оно затопило все остальные элементы, которые поднимали большие жалобы. Так что этот вопрос о необходимости изменения закона возникал еще в 1906 году. Что касается формы его изменения, я помню, что был разговор о необходимости провести его через Думу. Это, вероятно, было перед созывом второй Думы. Вопрос о необходимости провести этот закон помимо Думы решился накануне роспуска второй Думы.

Председатель. — Разве предполагалось, что Дума может заняться самоубийством и принять законопроект, отрубающий сук, на котором она сидит?

Крыжановский. — Я в состав совета министров не входил и говорю только о впечатлениях, которые до меня доходили; речь о внесении в Думу была, в смысле ли сокращения, в смысле ли выправления недостатков, т.-е. устранения двойного представительства. Тогда было двойное, тройное и пятерное представительство. Например, владея имуществом в пяти местах, вы являлись избирателем в пяти местах. Это право было тоже упразднено законом 3 июня. Не знаю, шла ли речь о технических недостатках, но разговоры были о возможности проведения через Думу.

Председатель. — Будьте добры очертить ваше участие в подготовительных действиях к избирательной кампании во вторую Государственную Думу. Вы уже тогда были товарищем министра и на вашей обязанности лежало, между прочим, заведывание предвыборной кампанией.

Крыжановский. — То-есть делопроизводством по выборам. Предвыборной кампании в европейском смысле не было, если исключить речь, произнесенную министром внутренних дел, и программу правительственной деятельности, которая развивалась. Здесь же по отношению к выборам во вторую Думу правительству ставились в вину те сенатские разъяснения, которые клонились отчасти, к устранению прав двойственно представленного крестьянства, отчасти к другим ограничениям. Я не помню, отмечено это в моей записке или нет. Я помню, что было давление на Столыпина со стороны некоторых дворянских кругов, были записки, подававшиеся ему. Боюсь только теперь согрешить за давним временем, но, кажется, какую-то роль играл граф Уваров, бывший член первой или второй Думы, который подавал Столыпину записки, где перечислены ограничения, которые можно было внести путем того или иного толкования закона. В этом выражалась вся правительственная кампания.

Председатель. — Было давление на Столыпина, а не было ли давления Столыпина на сенат?

Крыжановский. — Нет; может быть, Столыпин имел разговор с Щегловитовым, но мне это неизвестно.

Председатель. — Позвольте, в некотором несогласии с вашим утверждением, прочитать одно место вашей записки: «Были лишь проведены через сенат кое-какие толкования закона, несколько суживающие крайности. Справедливость, впрочем, требует отметить, что толкования эти, если и представлялись иногда нажимом, но внутренний смысл закона с буквой его не расходились». Это одна сторона деятельности министерства, и это, вероятно, было уже делом Столыпина; вы же работали, повидимому, в другой области. Во время этих подготовительных действий вам приходилось вести переговоры с губернаторами и местными деятелями?

Крыжановский. — Да, меня масса лиц осаждала. Все эти толкования вызвали целую литературу, и впоследствии эти сведения были изданы особой книгой.

Председатель. — Это — формальная сторона деятельности, которая выражалась в том, что Столыпин, может быть при вашем участии, «проводил через сенат кое-какие толкования закона, несколько суживающие крайности»; но была другая сторона подготовительных действий, связанных с разговорами с губернаторами; хотелось бы знать существо этих действий.

Крыжановский. — Губернаторам было вменено в обязанность сближение с обществом. Столыпиным было признано необходимым провозгласить принцип объединения; губернаторам министром внутренних дел указывалось на необходимость отойти от прежней помпы, отчужденности, разрозненности, ссор, по возможности никого не раздражать, сближаться с кругами, которые имели влияние, и располагать их в пользу правительства. Такие указания губернаторам неоднократно давались, и губернаторы изменили свое отношение к земствам и к слоям общества, имевшим влияние. По этому поводу было разговоров много.

Председатель. — Мне бы хотелось знать, какую роль в этих подготовительных действиях играли деньги?

Крыжановский. — На выборы деньги не давались. Денежная поддержка выражалась в поддержке издания всевозможных газет.

Председатель. — Т.-е. в рептильном фонде?

Крыжановский. — Поддержка газет и изданий, но на выборы — нет. По крайней мере мне не было известно таких случаев. Я знаю, со слов Столыпина, что и государь к этому относился отрицательно.

Председатель. — Когда были выборы во вторую Думу?

Крыжановский. — 3-го июня последовал закон, значит, они были, вероятно, в октябре; одним словом, зимой.

Председатель. — Вы изволили сказать, что деньги не играли никакой роли. Скажите, что такое особый секретный фонд?

Крыжановский. — Это который именно?

Председатель. — Тот, начало которому положено в октябре 1906 года и к которому вы имели весьма близкое отношение.

Крыжановский, — Да, имел отношение. Это — исключительно на поддержку изданий. Отчасти из этих средств выдавалось губернаторам на их представительство и на поддержание губернских ведомостей.

Председатель. — Когда было положено начало этому особому фонду?

Крыжановский. — Не могу вам по памяти сказать.

Председатель. — Это — октябрь 1906 года?

Крыжановский. — По документам это видно, а без документов — трудно припомнить.

Председатель. — Что же этот фонд на печать был в распоряжении главного управления по делам печати?

Крыжановский. — Я вижу, что вы не в курсе.

Председатель. — Поэтому я и спрашиваю.

Крыжановский. — Я нарисую картину расходования кредитов на надобности министерства внутренних дел. Были кредиты на известные его величеству расходы, на расходы, не подлежащие оглашению. Было два разряда: кредиты сметные, бюджетные, которые вносились в роспись и имели свои определенные титулы, и кредиты сверхсметные, их было много, и они распределялись по разнообразным учреждениям. Я могу перечислить только те, которые мне известны. Во-первых, по канцелярии министерства внутренних дел было два кредита сметных и один кредит 50.000 назывался шефской суммой, которую министр внутренних дел получал, как шеф жандармов, и которая расходовалась на его личные надобности — содержание личной охраны, вероятно, лошади, затем, вероятно, приемы.